Отсчет - Арментроут Дженнифер Ли

– Он может… может нас видеть? – спросила я. Казалось, что так и есть. Глаза Лаксена были сфокусированы на том месте, где стояла я.

– Нет.

Дэшер двинулся вперед, направляясь к зеркалу. Маленькая коробочка интеркома находилась на расстоянии вытянутой руки.

Боль исказила красивые черты лица мужчины. Вены вздувались на шее, а грудная клетка поднималась от прерывистого дыхания.

– Я знаю, что вы там.

Я пристально посмотрела на Дэшера.

– Вы уверены, что он нас не видит?

Он кивнул.

Я неохотно перевела взгляд обратно к зеркалу. Лаксен был в поту и дрожал.

– Ему… ему больно. Как вы можете? Это полная…

– Вы не знаете, кто сидит с противоположной стороны стекла, мисс Шварц.

Он слегка ударил по кнопке интеркома.

– Здравствуй, Шон.

Лаксен слегка дернул углом рта.

– Меня зовут не Шон.

– Но ты много лет жил под этим именем. – Дэшер покачал головой. – Он предпочитает называться своим истинным именем. Хотя, как вы знаете, выговорить его мы не в состоянии.

– С кем ты разговариваешь? – требовательно спросил Шон. Его взгляд переместился в то место, где стояла я. – Еще один человек? Или еще лучше? Мерзкий чертов гибрид?

Я охнула, не успев сдержаться. Не из-за того, что он сказал, но потрясенная тем, сколько отвращения и ненависти сочилось из каждого его слова.

– Шон – тот, кого вы бы назвали террористом, – объяснил сержант, а Лаксен в другой комнате фыркнул. – Он входил в группировку, которую мы контролировали несколько лет. Они планировали разрушить мост «Золотые Ворота»[4] в час пик. Сотни жизней…

– Тысячи жизней, – вмешался Шон, его зеленые глаза светились. – Мы бы убили тысячи. И после этого мы бы…

– Но вам не удалось, – улыбнулся Дэшер. Черт, похоже, это была первая настоящая улыбка, которую я увидела на его лице. – Мы остановили вас.

Он обернулся ко мне.

– Он единственный, кого мы смогли доставить сюда живым.

Шон резко рассмеялся.

– Вы могли остановить меня, но этим ничего не добились, вы, тупые обезьяны. Мы лучшие. Человечество ничто по сравнению с нами. Вот увидите. Вы выкопали собственные могилы и не можете остановить того, что надвигается. Все вы…

Дэшер выключил интерком, оборвав его тираду.

– Я слышал это уже много раз.

Он повернулся ко мне, склонив голову набок.

– Это то, с чем мы имеем дело. Лаксен в той комнате хочет убивать людей. И таких, как он, много. Вот почему мы вынуждены делать то, что делаем.

Я молча разглядывала Лаксена, пока мой мозг медленно переваривал то, чему я только что стала свидетелем. Интерком был выключен, но рот мужчины все еще двигался, кровожадная ненависть сочилась из его губ. Слепая враждебность всех террористов, неважно, кем или чем они являлись, была высечена на его лице.

– Вы понимаете? – спросил сержант, привлекая мое внимание.

Обхватив себя руками, я медленно покачала головой.

– Вы не можете вынести приговор целой расе, основываясь на нескольких ее представителях.

Слова прозвучали неубедительно – я чувствовала это.

– Верно, – спокойно согласился Дэшер. – Если бы только речь шла о людях. Однако мы не можем придерживаться той же морали в отношении этих существ. И я не обманываю, когда говорю, что нас они равными себе не считают.

Часы превращались в дни. Дни, возможно, в недели – не знаю, я ни в чем не была уверена. Однако теперь поняла, почему Доусон не мог следить за временем.

Здесь все смешалось, и я не могла вспомнить, когда в последний раз я видела солнце или ночное небо. Мне больше не приносили завтрак, как в первый день, когда я очнулась, и время суток больше не определялось. Единственное, что я сейчас знала, – прошло сорок восемь часов с момента, когда меня в последний раз отвели к доктору Роту, чтобы сдать кровь. Я видела его раз пять, может, даже больше.

Я потеряла счет.

Я потеряла многое. Или мне это казалось. Вес. Способность улыбаться или смеяться. Слезы. Единственное, что во мне еще оставалось, – это гнев. И каждый раз, когда я встречалась с Мо или другим гибридом, я не понимала – и больше даже не старалась понять, – для чего мы должны делать это, мой гнев и разочарование только усиливались. Меня удивляло, что я все еще могла чувствовать так много.

Но пока я еще не сдалась. Я не сражалась в ответ во время всех стресс-тестов. Это было моим единственным способом принять свое решение.

Я отказывалась бороться с ними – чтобы избить или даже убить, если бы ситуация вышла из-под контроля. Это чем-то напоминало «Голодные игры».

«Голодные игры» для инопланетных гибридов.

Сравнение заставило меня улыбнуться, но порванная губа выстрелила болью, от которой я сморщилась. И пусть я и отказывалась выступать в роли Терминатора, другие гибриды, напротив, находились в полной готовности. Настолько, что некоторые из них пытались переубедить меня, пока выбивали из меня дух.

Они говорили, что я должна сражаться, что я должна тренироваться, потому что придут другие Лаксены, а еще нужно быть готовой сразиться и с теми, кто уже находился здесь. Очевидно, они искренне верили в то, что Лаксены – настоящие злодеи.

Может, они и хлебнули «Кулэйда»[5], но я-то его не пила. И все-таки уже не раз я задавалась вопросом: мог бы «Дедал» получить такой контроль и такую власть, есть все их утверждения были ложью?

И, кроме того, существовал Шон, Лаксен, который хотел убить тысячи людей. Если верить Дэшеру, то существовало до черта таких, как он, кто только и ждал, чтобы захватить Землю. Но я и на секунду не могла представить, что Дэймон, или Ди, или даже Эш были частью чего-то подобного… я не могла поверить в это.

Заставив глаза открыться, я увидела то же самое, что видела всегда, после того как меня вытаскивали из тренировочных камер и помещали – в основном в бессознательном состоянии – в мою камеру. Белый потолок с маленькими черными точками – смесь оникса и алмазов.

Господи, я ненавидела эти точки.

Я сделала глубокий вдох и, сразу же пожалев об этом, вскрикнула. Острая боль от последнего убийственного удара Мо пульсировала в ребрах. Все тело ныло. Каждая частичка моего тела.

Движение в дальнем углу камеры у двери привлекло мое внимание. Медленно, преодолевая страдание, я повернула голову.

Там стоял Арчер с холщовым пакетом в руке.

– Я уже начал беспокоиться.

Я прокашлялась, а потом, сморщившись, разжала челюсти.

– Почему?

Он подошел ближе, берет, как всегда, скрывал его глаза.

– Ты все это время была без сознания. Раньше ты приходила в себя быстрее.

Я снова повернула голову к потолку. Я не догадывалась, что он следил за тем, как мне надирали задницу. До этого он ни разу не появлялся в моей камере, когда я приходила в себя. Так же, как и Блейк. Я уже давно не видела этого засранца. Может, его вообще больше не было на этой базе.

Я сделала медленный, длинный вдох. Как бы сильно мне ни доставалось, когда я приходила в себя, то скучала по моментам забвения. Оно не было всегда черным, огромным небытием. Иногда я грезила о Дэймоне, и когда была в сознании, я цеплялась за эти слабые образы, которые мгновенно распадались и блекли, стоило только открыть глаза.

Арчер сел на край кровати, и мои веки затрепетали, открываясь снова. Ноющие мышцы напряглись. И хотя я видела от него кое-что хорошее, учитывая все, что случилось со мной, я никому не могла доверять.

Он поднял пакет.

– Это просто лед. Мне кажется, он тебе понадобится.

Я с опаской посмотрела на него.

– Я не знаю… Я не знаю, на что оно похоже.

– Твое лицо? – уточнил он, похлопывая по пакету. – Оно не выглядит привлекательным.

Я и не ощущала его привлекательным. Игнорируя пульсирующую боль в плече, я попыталась вытащить руку из-под одеяла.

– Я сама.

– Сомневаюсь, что ты и пальцем можешь шевельнуть. Просто не двигайся. И помолчи.