Криминальная фантастика (сборник) - Ила Опалова

Прошел день блаженного безделья и отрадной прохлады. Минула ночь, не такая студеная, как предыдущие: кусты и деревья являлись естественным заслоном от ветра. Гарри суетился, набивая рюкзак синими плодами, а Филипп сидел, привалившись к стволу дерева, и пристально смотрел на подпрыгивающий родник.

— Ты спишь, что ли? — весело спросил Гарри. — Кто рано встает, тому Бог дает! По утреннему холодку мы ого-го сколько пройдем!

— Я остаюсь.

Гарри замер, потом затянул рюкзак и выпрямился.

— Не дури. Собирайся.

— Я остаюсь, — упрямо повторил Филипп, и по его тону стало ясно, что решение это окончательное.

— Что ты здесь будешь делать?

— Ждать помощи.

— Помощь может не прийти!

— Я буду здесь жить.

— Среди пяти деревьев!?

— А почему бы и нет? Посмотри: наряду с большими синими плодами есть маленькие зеленые, есть рядом с ними цветы. Выходит, деревья плодоносят круглый год! Защита от ветра, тень от солнца, даже птицы летают и бабочки — что еще надо? Гарри не заметил ни птиц, ни древесных цветов, он думал только о том, как выйти из пустыни.

— А если придется прожить здесь до смерти?! — ужасаясь, спросил он.

— Зато эта смерть не будет мучительной. Не на раскаленном песке от голода. Я посажу еще деревья.

— Я пошел, — перебил его Гарри, ему было тошно слушать идиотские бредни о жизни среди пяти деревьев.

— Подожди, — в голосе прозвучала враждебность. — Ты не понял? Я остаюсь. А значит, мы должны разделить робота.

— Зачем? У тебя вода есть, защищаться вроде не от кого. А меня кто знает, что ждет впереди!

— Вот именно, вроде не от кого, — выразительно повторил Филипп. — Но не наверняка.

— Если мы вынем несколько блоков, робот перестанет быть роботом! Он станет самоходной тележкой для оставшихся блоков.

— И это не плохо, — невозмутимо ответил Филипп и, не спеша, стал разбирать робота, поясняя: — Здесь два блока с лучевым оружием, один из них я оставлю себе… Блок связи с ракетой — себе, ведь неизвестно, что с тобой будет… Аналитический блок тебе, блок для получения воды тоже тебе…

Видно было, что он решил все заранее, даже тент разрезал на две части.

Гарри безмолвствовал, глядя, как располовинивается робот, потом махнул рукой и, горбясь под рюкзаком, пошел прочь на северо-запад. Впереди ковылял четырехногий робот.

— Возьми мои консервы, — крикнул Филипп.

Но Гарри не обернулся, буркнув:

— Дурак ты… как мой отец.

Филипп долго смотрел ему вслед. Видит Бог, Гарри надоел ему до последней крайности. Все надоело. А здесь покой. Смог ли бы он прожить здесь всю жизнь? Еще бы! Не надо суетиться, лезть вон из кожи, чтобы жить не хуже, чем сосед справа или сосед слева. Не надо ни к кому приноравливаться.

Филипп сорвал с нижней ветки синий колобок, разломил его и стал есть нежно кисловатую губчатую мякоть, потом собрал несколько косточек, воткнул их в землю, тщательно затем полив. Когда появятся побеги, он осторожно пересадит их за кустарником в песок.

Гарри шел вперед. Его плавило солнце, сбивал с ног ветер. Много раз, когда он валился на песок, ему казалось, он не встанет, но вновь по крупицам собирал силу в разбитом теле, сжимал распадающуюся волю и шел, бормоча:

— Умереть всегда успею… это успею. Лучше умирать усталым, как собака. Умирать, если есть хоть капля силы, презренно… Я еще поживу… хоть день, хоть час, хоть минуту… лишнюю.

Иногда Гарри вспоминал Землю, друзей, Анну. Это было мучительно, потому что он уже не надеялся вернуться на Землю. Он хотел жить хотя бы здесь, на неизвестной планете.

Самым страшным стало внезапное одиночество. Даже робот, после того, как его располовинили, перестал своим светом оживлять ночную пустыню. Может от одиночества у Гарри, который мало говорил с Филиппом во время первых переходов, вдруг появилось желание разговаривать.

Когда вдали горизонт окрасился зеленым цветом, Гарри даже не обрадовался и не заторопился. Он слишком устал, чтобы торжествовать. Кроме того, он боялся обмануться.

Под вечер, опустошенный, он дошел до цветистого луга, звездной реки, на другом берегу которой темнел лес.

Речная вода была теплой, как нагретая постель. Он, мучаясь, скинул с себя одежду и вошел в реку. Вода стала ласково слизывать с измученного тела пленку едкого пота, песок, пыль. Гарри нежился в шелке ленивых струй, ощущая, как тело охватывает блаженная истома.

Он победил. Здесь он не пропадет, если не пропал в пустыне. Но радости почему-то не было.

Он вышел из воды, обсыхая. Инвалид-робот сиротливо караулил его одежду. Гарри погладил робота по полированной ополовиненной поверхности.

— Не горюй, дружище. Пусть не цел, но живешь. Бог даст, я тебя еще соберу и тогда никому не дам делить на части.

Неожиданно по спине прошел озноб. Гарри резко обернулся. На него уставилась холодными выкатившимися глазами чудовищно длинная и приплюснутая морда, она чуть покачивалась на высокой в трещинах шее, которая врастала в безобразную тушу. Гарри, не отрывая взгляда от этого урода, ощупью выхватил из блока лучевой пистолет и направил на бельмовые глаза. Морда скакнула выше, булькая, стала закидываться назад, но, пружинно отскочив, рухнула рядом с Гарри, разевая синюшную пасть.

Гарри стремительно отпрыгнул, панически огляделся. Его била сумасшедшая дрожь, и сердце сорвано бухало внутри. Но вокруг было спокойно. Спешно одевшись, Гарри прикинул, как долго ему хватит лазерных дисков для пистолета. Это зависело от того, сколько таких тварей обитает в этих местах. Гарри скривился: может он и не успеет использовать все диски, какая-нибудь безобразная дрянь украдкой подползет к нему и позавтракает человечинкой. Изувеченный робот уже не мог предупредить его об опасности, не мог защитить, и это было самым ужасным.

Ночью Гарри ненадолго забылся, забравшись наполовину под робота и положив рядом пистолет. Его мучил кошмар: во сне множились мерзкие и злобные морды. При виде одной он шарахнулся и ударился о ногу робота. Тяжело разлепил глаза и не сразу сообразил, где он. Потом, покряхтывая, выбрался из-под укрытия.

Трава была прохладной и упругой. Тихо плескалась река. Фиолетовое небо равнодушно взирало на человека множеством колючих звезд. Подложив под голову тощий рюкзак, Гарри устремил взгляд в небо. Где-то там неслись по обычной орбите его Солнце, его Земля, а он их крупинка, их клеточка, заброшен неведомо куда. Что с ним будет завтра, послезавтра? Будет ли он жив через год? Зачем он оторвался от Земли, от друзей, от Анны? Он всегда любил шумные компании, веселое общество друзей. Он не сможет быть один. Зачем было ломиться через пустыню? Может надо было остаться в оазисе с Филиппом? Но пять деревьев, и вокруг пустыня — камера в тюрьме! День за днем одно и то же. И Филипп с тяжелым взглядом. Гарри чувствовал, что пять деревьев они бы не поделили: он был лишним для Филиппа.