Сто осколков счастья - Елена Колядина

Варя на секунду задумалась, улыбнулась и сообщила:

– Я очень лес люблю, поэтому нашего вологодского поэта взяла: «Сапоги мои скрип да скрип под березою! Сапоги мои скрип да скрип – под осиною! А под каждой березой – гриб, подберезовик. А под каждой осиной гриб – подосиновик».

– Замечательно! – похвалила Маргарита Святославовна.

В гостиной заплакала Джульетта, и Варя с сожалением покинула урок театрального мастерства.

Переодела малышку, попоила водичкой, поносила на руках.

Из соседней комнаты доносился разговор, затем голоса переместились на кухню.

Варя то и дело нетерпеливо смотрела на часы, но время тянулось, как засахаренное варенье: господи, ну когда же, когда она, наконец, пойдет на свою первую настоящую работу?

Наконец, за Лерой захлопнулась дверь.

Маргарита Святославовна прошла в ванную, затем на кухню, долго ходила по комнате.

Варя глядела в окно, но ничего не видела: воздух перед глазами дрожал серыми мушками. Она ложилась, вставала, расправляла покрывало, вновь укладывалась на тахту и думала только об одном: через несколько часов она будет участвовать в настоящей съемке!

Наконец, стрелки показали семь. Вернее, без трех минут семь, но часы ведь могли идти неточно? Кто их знает, может, батарейки старые?

Девушка принесла из прихожей телефонную трубку, прикрыла дверь, дрожащей рукой набрала номер менеджера по массовке, но едва успела назвать свое имя, мужчина рявкнул:

– В 20.30 у Савеловского, напротив центрального входа автобус, надпись «Киносъемочный»! За опоздание штраф, при себе иметь паспорт. Если есть одежда шестидесятых – начала семидесятых, имеешь преимущество!

Глава 7

«Всем занять свои места!»

– Разве не в девять? А что за преимущество… – попыталась переспросить Варя.

Телефон ответил гудками.

Варя бросила трубку и заметалась по комнате.

Паспорт, где паспорт?

Трусы с деньгами: прятать или нет? Куда?

О господи, опоздаю!

Что он сказал про одежду? Шестидесятых? Или шестидесятилетних? Это – какая? Старушечья, что ли? Швырнул трубку, не дал договорить!

Ой, мамочки!

Спотыкаясь о ковры, Варя пробежалась по комнате с трусиками в руках – от пристегнутых в носовой платок денег они колыхались маятником. Наконец, сунула все свои скудные финансы под матрасик в колыбельке.

Встряхнула единственный топик: интересно, похож он на одежду шестидесятых? Шестидесятилетние бабули такое носят? Пожалуй, продвинутые, московские, наденут запросто.

Варя дернула джинсы, повалился стул, в комнату вбежала Маргарита Святославовна.

– Боже мой, я думала: ребенок упал! Детка, прекрати метаться, ты сейчас эти несчастные джинсы разорвешь. Что случилось?

– На съемку велели одеться под шестидесятилетнюю стару… женщину.

– Задачу объяснили?

– Не знаю, – всхлипнула Варя. – Сказали: оденусь в стиле шестидесятых – начала семидесятых – буду иметь преимущество. Или я не так поняла? Не расслышала? Вот ворона!

– Варвара, прекрати истерику! Тебя, может быть, попросили одеться, как в шестидесятые – семидесятые годы прошлого века? Видимо, фильм об этой эпохе?

– Наверное! А что в те годы надевали? Джинсы носили? У меня никакой другой одежды нет.

– За границей носили, а в Советском Союзе – редко.

– А где я буду по сценарию сниматься?

– Дорогая, ты у меня спрашиваешь? К работе нужно готовиться, узнать все заранее, сцену свою прочитать.

Варя чуть не плакала:

– Бригадир по телефону ничего не сказал. Крикнул: «У Савеловского!» – и трубку бросил. Я же первый раз…

– Все правильно, человек сделал свое дело: сообщил время и место. Снабжать тебя сценарием – не его забота. Зрителю не станут объяснять: Варвара Кручинина снималась впервые, поэтому не обессудьте, текста не читала. Ладно, успокойся! У меня где-то было кримпленовое платье и белая лакированная сумка. Если сцена летняя, считай, тебе повезло. Иди за мной!

Маргарита Святославовна энергично распахнула шкаф в своей комнате, покопалась между вешалок и вытянула кримпленовое платье с короткими рукавами и металлическими пуговицами. Ярко-зеленое, с синими планками и погончиками.

Варя перестала подскуливать и потрогала синий воротник.

«Неужели этот кошмар носили?» – подумала она.

– Воротничок назывался «собачье ухо», – хмыкнула Маргарита Святославовна. – Примерь, пожалуйста.

Варя сняла топ и надела зеленый ужас.

– Как на тебя сшили, – похвалила дама.

– А чье оно? – спросила Варя.

– Когда-то было моим, а теперь, очевидно, послужит искусству, – ответила Маргарита Святославовна.

– Вы были такая худенькая?

– Трудно поверить, глядя на меня? Представь себе, талию двумя ладонями можно было обхватить, легкая была, как паутинка: дунь – улетит. – Она покопалась на полке: – Вот тебе сумка, держи. О, еще и брошка нашлась.

Дама прицепила на воротник платья брошку: грязно-зеленый листок с тремя пластмассовыми вишнями.

Затем женщина критически оглядела Варю, пропела сочным контральто: «Слышишь, время гудит: БАМ!» – вытащила из кармана аптечные резинки и увязала ромашковые кудри в два хвостика.

Варя поглядела в зеркало и поежилась:

– В таком виде по Москве идти?

– Детка, ты собираешься стать актрисой или фотомоделькой? – нахмурилась Маргарита Святославовна.

Варя вскинула голову:

– Конечно, актрисой!

– Тогда иди, Бог тебе в помощь. И помни: ты выбрала счастливую и горькую судьбу, назад пути нет!

Варя бросила деньги, паспорт и косметичку в лакированную белую сумку с растрескавшейся ручкой, чмокнула пальчики Джульетты и вылетела из квартиры.

Из лифта вышел сосед в дорогом льняном пиджаке, раздраженно покосился на Варю: черт возьми, платим за охрану, а в доме отираются посторонние сумасшедшие. Где только такое тряпье откопала, наркоманка!

Зато в метро – вот уж демократичное место! – никто и не глянул на Варину одежду. Подумаешь, старое кримпленовое платье! В городе, где люди спят рядом с крысами, нежно обнимаются с любовниками своего пола, в двух драных пакетах умещают все свое нажитое на помойке имущество, пластмассовые вишенки на воротнике «собачье ухо» не заинтересовали даже милиционера.

Варя бежала по ступеням подземного перехода на улицу и от волнения до боли в плече тянула за ремешок сумки. Мучил страх: то ей казалось, она опоздала или перепутала время, автобус уже уехал. То хлыстом стегала мысль: бригадир передумал и отправит ее обратно.

Однако небольшой автобус с надписью «Киносъемочный» на лобовом стекле действительно стоял на Савеловской, возле тонаров с колбасами и пирожками.

В салоне уже сидело несколько человек, почти все – в обычных джинсах и кроссовках.