Войны начинают неудачники - Вадим Панов

Замок, штаб-квартира Великого Дома Чудь

Москва, проспект Вернадского, 27 июля, вторник, 00:43

Поднявшись на четвертый этаж, де Гир сбросил плащ мастера войны и посмотрел на перевязанную мышцу правой руки. Прекрасно, крови почти не было, и только легкое покалывание напоминало ему о страшном ожоге от взрыва. Эрлийский бальзам, которым он обработал рану, еще раз подтвердил свою высокую репутацию. Капитан привел одежду в порядок и выглянул в окно. В отличие от полицейских, которые приходили к нему, де Гир видел реальную картину происходящего. Пулевые отверстия в стенах, черные пятна костров, взорванный фонтан и многочисленные трупы участников штурма. Роскошный Замок был изуродован до неузнаваемости.

Корнилов. Он беспокоил Франца гораздо больше, чем рана. Капитан много слышал об этом цепком и самолюбивом полицейском. Ни одного нераскрытого дела за четыре года. Корнилов будет рыть до конца, а это уже прямая угроза Тайному Городу, еще одна головная боль. Де Гир скрипнул зубами и решительно вошел в гнетущую тишину тронного зала.

Великий магистр, сгорбившись, сидел на маленьком золоченом стульчике в дальнем углу и не отрываясь смотрел на макет Замка, стоящий перед ним на инкрустированном слоновой костью столике. На лбу де Сент-Каре выступили капельки пота. Вокруг него расположились маги из мастерской Иллюзий, готовые в любой момент поддержать созданный повелителем морок. Франц остановился в двух шагах от великого магистра и несколько секунд разглядывал его осунувшееся лицо.

— Челы ушли? — тихо спросил де Сент-Каре.

— Да, мой повелитель. Они осмотрели внутренний дворик и два последних этажа Замка. Вам удалось отвести им глаза.

— Мы не сможем долго держать морок без Амулета.

Мастер войны виновато опустил глаза:

— Это моя вина, повелитель.

— Мы ошиблись гораздо раньше, — признался великий магистр. — Мы должны были принять предложение навов. К тебе у меня претензий нет.

Франц встал перед своим повелителем на колено и склонил голову:

— Я найду Амулет, клянусь.

Москва, Ленинский проспект, 27 июля, вторник, 00:44

— Я знаю, что виноват, — устало повторил Тарелка в мобильный телефон. — Фюрер, я виноват, но я и представить себе не мог, что Кортес замочит всех. Всех, Кувалда, зуб даю. Он пристрелил Саблю, забрал Амулет, а Секира даже не высунулся!

— А ты гфе был, фубина? — прошипел разочарованный фюрер, — В кустах отсиживался? Ох, Тарелка, ты меня зфоровоо пофвел.

— Тарелка, Тарелка, я его видел! — К «Харлею» уйбуя подбежал один из бойцов. — Он сел в машину к какому-то челу!

— Кувалда, мы засекли Кортеса! — крикнул обрадованный Тарелка. — Я его догоню!

— А ты был не прав насчет полиции, — сообщил Артем, глядя в зеркальце заднего вида. — У нас на хвосте патрульные.

«Гольф» стремительно догоняли два бело-голубых мотоцикла. Кортес быстро вытащил из кармана куртки монокль темного стекла и, обернувшись, несколько секунд пристально разглядывал преследователей.

— Не останавливайся!

— Конечно, — буркнул Артем, перестраиваясь в правый ряд. — Уволь, дружище, полиция есть полиция. Они будут стрелять.

«Гольф» остановился.

— Ну ладно, — Кортес угрюмо посмотрел на Артема и спрятал монокль. — Из машины не выходи, оставайся на месте, руки положи на руль, мотор не выключай. Я сам с ними разберусь.

Он откинулся назад и положил обе руки себе на колени. Патрульные остановились метрах в десяти позади «Гольфа», один них слез с мотоцикла и подошел к машине.

— Старший инспектор лейтенант Сидоров, — козырнул он в открытое окно. — Нарушаете, значит. — Глаза полицейского внимательно следили за руками Артема и его спутника. — Аварию видели?

— Конечно!

— Хорошо. — Сидоров сглотнул, подбирая слова. — Я ищу одного чела. Очень подозрительного. Не видели?

— На такой скорости я по сторонам не смотрю, — остроумно заметил Артем.

Инспектор шутки не поддержал.

— Будете разъезжать на такой скорости — нарветесь на неприятности. — Его взгляд переместился на сидящего в тени Кортеса. — Этот чел все время был с вами?

— А это имеет отношение к превышению скорости? — холодно осведомился Кортес, не покидая тень.

Сидоров почесал у себя под шлемом.

— Высунься на свет, чел.

Вторая рука лейтенанта скользнула к кобуре, но он не успел.

Кортес выстрелил без какой-либо подготовки. Только что его руки спокойно лежали на коленях, и вот он уже сжимает дымящийся пистолет. Промахнуться было невозможно. Сидорова отбросило от «Гольфа» метра на два, салон наполнился пороховым дымом. Кортес распахнул дверцу, выскочил из автомобиля и начал яростно палить в сторону патрульных мотоциклов, буквально изрешетив пулями второго полицейского.

Артем инстинктивно прижался к рулю и зажмурил глаза. Прийти в себя его заставил ввалившийся в салон Кортес.

— Посмотри на этого полицейского, — велел он, перезаряжая пистолет.

— Что? — переспросил Артем, не спеша выпрямляться.

Кортес убрал оружие в кобуру и, потянув Артема за шиворот, ткнул пальцем в труп Сидорова:

— Смотри.

Артем почувствовал, как волосы у него на затылке зашевелились. Очертания трупа стали медленно изменяться: исчезли форменная куртка, шлем, жетон на груди, и вместо полицейского на асфальте оказался невысокий, мускулистый парень, затянутый в черные кожаные штаны и жилетку. Его голова была повязана ярко-красным платком, резко выделявшимся на фоне темного месива, в которое превратилось его лицо.

— Красные Шапки, — прохрипел Кортес.

— Как это произошло? — пробормотал Артем.

— Поехали!

Повторять Кортесу не пришлось. Артем надавил на газ, но потребовал:

— Объясни, что происходит.

— Они отвели тебе глаза, — объяснил Кортес. — Навели морок.

— Что значит «отвели глаза»?

— Это как гипноз. Ты видел то, чего не было. Тебе только казалось, что ты видишь полицейских.

Артем с недоверием покачал головой. Кортес запустил руку под куртку и процедил сквозь зубы:

— Планы меняются. Едем в Царицыно. — Он поморщился и вытащил руку — вся кисть была в крови.

— Тебя подстрелили?

— Едем в Царицыно, — повторил Кортес, — в парк. Увидишь красный кирпичный забор, а в нем — дубовые ворота. Это монастырь... — он без сил откинулся на спинку сиденья. — Монастырь эрлийцев.

Московская Обитель, штаб-квартира семьи Эрли

Москва, Царицынский парк, 27 июля, вторник, 01:30

Монастырь пришлось поискать. Минут десять «Гольф» плутал по темным дорожкам Царицынского парка, пока не уперся в высокую кирпичную стену, над которой густо шумели деревья. Следуя вдоль нее, Артем отыскал тяжелые, обитые кованым железом ворота и остановился на небольшой площадке, слабо освещенной раскачивающимся фонарем. Кортес был без сознания.

Проклиная свой альтруизм, Артем вышел из автомобиля и, подойдя к воротам, несколько раз ударил по ним элегантным молоточком.

Ничего не произошло. Подождав для приличия несколько секунд и не обнаружив никаких признаков жизни, Артем снова занес молоток, но его остановил тихий скрип петель. В одной из створок ворот открылась маленькая калитка, и из нее вышли два монаха. Первый был крайне худ, и ряса мешком болталась на долговязой фигуре, его большие живые глаза быстро обежали визитера, но, видимо, ничего интересного не обнаружили.

— Монастырь закрыт, сын мой, — буркнул он. — Приходи потом, не напрягай послушников.

— У-ум, — согласно промычал второй монах, ковыряя в зубах спичкой. — Обещаю, мы помолимся за твою бессмертную душу. Проваливай.

Второй был полной противоположностью своего коллеги и буквально излучал здоровую, жизнерадостную полноту. Ряса, усыпанная хлебными крошками, трещала на нем по швам, а толстые губы лоснились от сала. Судя по всему, Артем вытащил его из-за стола.

— Провалил бы, — в тон ему ответил Артем, — но Кортес просил привезти его именно сюда. Может, он ошибся?

Монахи переглянулись.

— Не ошибся, — проворчал длинный и, подойдя к автомобилю, критически посмотрел на пассажира. — Что на этот раз, Кортес?

Раненый не отзывался.

— Кортес, — монах бесцеремонно похлопал его по щекам. — Что случилось?

— Простудился, брат Ляпсус, — язвительно ответил Кортес и тут же закашлялся.

— Посмотрим.

Монах наклонился и распахнул на раненом куртку.

— Ого! Простуда-то с осложнениями.

— Что-нибудь серьезное? — забеспокоился Артем. — Он не умрет?

— Каждый больной когда-нибудь умрет, — философски заметил брат Ляпсус. — Кортес, надеюсь, ты при деньгах?

— Темный Двор заплатит, — слабым голосом ответил раненый, протягивая монаху черную пластиковую карточку. — У меня неограниченный кредит.

— Тогда все в порядке! Принеси носилки, брат Курвус, — распорядился повеселевший Ляпсус. — Нашему пациенту требуется срочная помощь!