Поцелуй кобры. По следу Кроноса - Николай Шмелёв

— Эх, чужбина! — вздохнул Вася Крап, едва не пустив слезу. — Непонятная речь…

— Да что-ты! — перебил его Дупель. — Там сейчас все по — русски ботают и кажется, лучше тебя. Меня занимает другой вопрос — зачем туда ехать? Жвачка и безработица — здесь есть…

— А что ты упоминал про пауков — они тоже огромные? — спросил Крон капитана.

— Как ни странно — не очень, но — ядовиты, — продолжил военный. — Где-то полметра, без лап.

— Ничего себе — не очень! — возмутился Доцент, представив себе такую тушу у себя — на лабораторном столе.

— На самом деле, паук, не совсем животное, — внёс поправку лейтенант. — Это артефакт. Парадокс, но, фактически — он монстр, отсюда и парадоксальность ситуации. Учёные из института, дают хорошие деньги за нити: головастики изучают прочность материала и клей, выделяемый ими. Про то, чтобы притащить на дойку живой экземпляр, не может быть и речи: или монстр тебя поедает, или учёным достаётся бездыханный артефакт. Это тебе не шелковичный червь. Правда, ещё говорят, что учёные глазами паука интересуются, но подробностей я не знаю.

Из окна был виден сарай, покрашенный в нежно-розовый цвет, как мечты невесты. На двери висел амбарный замок, такой же большой, как ширина души сталкера.

— А там что такое? — спросил Почтальон, с подозрением разглядывая странное, по его мнению, строение.

— А-а-а, — лениво ответил капитан, посмотрев в сторону, указанную любопытным. — Это фильтратор — отстойник.

— Там что — содержат незаконно перемещённых лиц? — удивился Комбат.

— Да каких там лиц! — засмеялся лейтенант. — В сарае мы самогон фильтруем, прогоняя его через уголь, да отстаиваем, освобождая от механических осадков.

— Тьфу — ты! — в сердцах сплюнул Крон, в глубине души надеясь обнаружить в сарае беглянок.

— Уже предотвратили два подкопа, — добавил шурин Харона. — Думали псевдокрот, а оказалось, просто Кротов — Федька, из ближайшей деревни. В селении его «Зомби» величают. Как по нюху самогон находит: закопанный в земле, в запечатанной сургучом бутылке, подвешенный в ветвях пирамидального тополя — везде, короче. Найдёт, не сомневайтесь, а взгляд отсутствует… Пол бы в сарае бетоном залить, а где взять, бетон-то?

— Ему бы в сыскном отделе полиции служить, — усмехнувшись, сказал Бульдозер, довольно потирая набитое брюхо.

— К сожалению — узкая специализация, — возразил лейтенант.

Сизый дым окончательно сгустился, отделяя собеседников, друг от друга, плотной завесой. Разговор тонул в тишине ночи и слова становились вялыми и бессвязными, пока не перестали нарушать покой уснувших. Граница на замке, а танков тут не водится… Сквозь слипающиеся веки, Крон обратил внимание, что всё покрытие стола испещрено маленькими вмятинами, словно полумесяцами…

Забрезжили первые лучи солнца и пора было отправляться в путь. Распрощавшись с военными и Хароном, группа отправилась вглубь зоны, намереваясь затемно добраться до первой деревни, отмеченной на карте, как постоянная стоянка сталкеров.

Глава шестая Ставенки брошенных деревень

Наконец-то мытарства перехода остались позади и компания прибыла в деревню. Аборигены, обосновавшиеся в ней и сделавшие поселение своей базой, называли скопление полуразвалившихся домов просто — деревня «Лохово». Отсюда они совершали набеги на заброшенные склады, сады и планировали вылазки в дальние уголки зоны, не помышляя, ни о каком центре самой огромной аномалии, предпочитая довольствоваться малым. Крап с Дупелем, после короткого перекура, подхватили Покоцанного под руки и исчезли с ним в маленькой избушке, служившей местным госпиталем. Над дверью висел пожелтевший плакат, на котором красной краской был намалёван крест, издали напоминающий свастику и красовалась надпись: «Болельня».

— Капельницу из противогаза, ему поставьте! — крикнул им вслед Бармалей. — Заодно и сивушные масла через активированный уголь прогонит…

— Захлебнётся, — возразил Доцент.

Пока доктор Цитрамон крутил Покоцанного, на приём пришёл ещё один страждущий.

— С чем пожаловал? — спросил врач, не глядя в сторону вошедшего.

— С геморроем, — ответил болезный, строя страдальческую физиономию, которую доктор не мог оценить задним местом.

— Обожди немного, за дверью…

Покрутив Покоцанного, как куклу в магазине, когда деловитый папа выискивает малейший дефект и придирается к каждой мелочи, чтобы не обременять левый бюджет непредвиденными расходами, Цитрамон, наконец-то, поставил Жору по стойке смирно. Тот мотался, от всего сразу, что навалилось на него, за последнее время, а особенно от горилки, что сильно затрудняло работу эскулапа. Дав пару бесполезных инструкций его товарищам и снабдив пилюлями, отнюдь не безвозмездно, доктор выпроводил старателей из кабинета.

— Следующий! — крикнул Цитрамон.

В раскорячку, в псевдокабинет, почти заполз больной, держась одной рукой за задницу, а второй ища опору, чтобы не грохнуться на пол.

— Ну — с, давай посмотрим тебя, — задумчиво прогнусавил врач, потирая переносицу.

— А-а-а! — простонал сталкер, выпучив глаза и широко раскрыв рот.

— Ты чего варежку разинул?

— Ну, всегда так делают, на приёме…

— Ты что думаешь: я, через разинутую пасть и через пропитые гланды, разгляжу воспалённую толстую кишку? — укоризненно пробасил Цитрамон. — Задницу к смотру!

— …?

— Что — принципы не позволяют? Тогда завязывай лопать, всякую гадость и сидеть на сырой земле! На, держи мазь — «Гепариновую». Кстати — отечественная. Свечи ещё не завезли…

— Док, а где моё отечество? — грустно вопросил больной.

Цитрамон наморщил лоб и почесал переносицу, усиленно соображая, что сказать гражданину, с неопределённым местом жительства:

— Скажи рыба.

Пациент старательно выводил каждую букву, картавя, как обнищавший француз под мостом Сены, среди гор мусора.

— Ты не каркай! — не выдержал Цитрамон. — Думаешь, я позвоню Рабиновичу и отправлю тебя на берега тёплого моря? Лучше давай репетировать — вытяни вперёд правую руку.

Больной протянул дрожащую ладонь, надеясь получить в неё, хотя бы стакан.

— Да ты не милостыню проси! — рассердился доктор. — У тебя кепка есть?

— Найду…

— Отлично! Будешь стоять под дождём; на центральной площади города, с вытянутой рукой и кепкой, но не на голове, а в левой руке. На голову, так и быть — можешь капюшон натянуть…

— Док — хватит прикалываться! — взмолился больной, для себя уже уяснив, что геморрой спиртом не лечат. — Что делать?

— Свечи нужны.

— Мне, тут, по — дружбе — отслюнявили пару штук, — словно оправдываясь, поделился радостью больной.

— Отрыгнули, что ли? — Цитрамон брезгливо поморщился.

— Нет — выкакали! — разозлился заслуженный геморроеноситель. — Док, это выражение такое, когда тебе деньги дают.

— Чтобы вместо свечек лечить геморрой? Ничего не понял! А догадался — купить на них свечки! Ну, и засунь их себе…

— Червонцы?

— Свечки!

— А это обязательно, док? — усомнился сталкер, поглаживая рукой область ниже спины.

— Кто как делает, — пожал плечами врач и уставился на медицинский плакат, просвещающий ожидающих своей очереди. — Кто-то расплавляет на водяной бане и мажет, как мазью, а кто и в рот пихает, от незнания. Фантазии, в применении, не ограниченны. Может быть, некоторые читать не умеют, чтобы ознакомиться с инструкцией…

Инструкция на стене, которую в процессе разговора изучал Цитрамон, делилась информацией на отвлечённые темы, касающиеся венерических заболеваний и как она сюда попала, оставалось только догадываться. Ни заболеваний, ни лекарств, от этого недуга, на территории зоны отчуждения обнаружено не было. В это время в кабинет заглянул Крон, чтобы поинтересоваться насчёт медпрепаратов, но, как он понял из разговора — их не было. Мимо него прополз больной, направляясь к выходу и проводив его оценивающим взглядом до дверей, вошедший хотел было спросить, у Цитрамона пару противорадиационных пилюль, но доктор его опередил:

— У вас излишков нет?

— К сожалению, собирались в спешке, — тяжело вздохнул Крон. — Можно сказать — уносили ноги!

— Жаль, — вздохнул Цитрамон. — Лечить сталкеров нечем — приходится обходиться, чуть ли, не одними травами: подорожник сушёный, консервированный и свежий, провёрнутый через мясорубку; с лёгкой примесью радиоактивного загрязнения. Аспирин варю — жёлтую вонючую дрянь…

— Почему жёлтую? — растерялся Крон, храня в памяти образец лекарства, имеющего ослепительную белизну, как наряд у невесты до того, как она прошлёпает по лужам грязи, торопясь на регистрацию.

— Потому что кальцинатора нет, — ещё тяжелее вздохнул доктор, глядя куда-то в сторону. Перегонный куб у меня есть. Он мало чем отличается от самогонного аппарата, если не сказать больше: народ позаимствовал технологии у средневековых алхимиков. Реторту соорудил из водочной бутылки.