Слепой гость - Всеволод Воеводин

Баширов был здесь. Сторож пропустил нас к нему без возражений. В большом кабинете горела настольная лампа. Баширов расхаживал по комнате, маленький, коренастый, размахивал здоровой рукой и: говорил. Еще несколько человек сидело вокруг, и среди них Фейсалов, как всегда, надутый и важный.

— Бостан? — удивился Баширов. — Тебя опять куда-нибудь не пустили?

Бостан покачал головой.

— Мы с важными новостями, — сказал он и сел на стул, тяжело дыша. Я думаю, что дышал он так для важности, чтобы все видели, как он, еле живой, все-таки принес важные вести.

— Какие новости в такое время, — хмурясь, сказал Баширов, — спать надо, ребята, а не играть в разведку.

Можно было подумать, что Бостан не слышал его. Спокойно он вынул из кармана сложенный вчетверо носовой платок (недавнее нововведение в его туалете), отер лоб и снова спрятал в карман.

— Ну, — нетерпеливо сказал Баширов, — в чем дело?

— Мы наконец узнали, — неторопливо заговорил Бостан, — кто такой этот Мехди, о котором болтают в городе.

После этой фразы я заметил, что отношение к нам изменилось и никого уже не удивляло, что мы не спим в такое позднее время. Тогда я, осмелев, отошел от двери и уселся рядом с Бостаном.

— Так, — сказал Баширов, — ну и кто же он?

— Он сейчас в Мертвом городе, — медленно произнес Бостан, стараясь продлить удовольствие.

— Это мы знаем, — нетерпеливо сказал Баширов.

— К нему собирается народ, — продолжал Бостан. — Говорят, что он будет излечивать все болезни.

— Ну, хорошо, а кто же он такой? — спросил Баширов.

Тут я, боясь, чтобы Бостан меня не опередил, сказал:

— Это мулла из нашей мечети. Вчера он уехал в Мертвый город и объявил себя Мехди.

Бостан возмущенно посмотрел на меня. Он был очень зол на то, что самую интересную новость сообщил я, а не он. Но я считал, что раз мы пришли вместе, что-нибудь должно было прийтись и на мою долю. А новость была, в самом деле, интересная. Баширов так и застыл на месте, а Фейсалов громко присвистнул.

— Мулла — дурак, — сказал Баширов. — Конечно, он пешка в этой игре.

Баширов снова заходил по комнате от дивана к окну и от окна к дивану. Наступило молчание. Мы сидели притихшие, боясь, чтобы о нас не вспомнили и не послали домой. Но, кажется, всем было не до нас.

— Арестовать его, негодяя! — сказал неожиданно Фейсалов, но Баширов посмотрел на него невидящими глазами, и он замолчал. Снова стало тихо, и были слышны только мерные шаги Баширова от окна к дивану и от дивана к окну.

— Даже странно, — вдруг заговорил он, — на что он рассчитывает, этот мулла, и его друзья? Ну, я понимаю, раньше каждый, кому не лень, чудеса совершал. Как-то даже в голову не приходило, что, может быть, это обман. Выроет человек яму в собственном доме, сядет в нее и скажет: не вылезу отсюда. Вот и готов святой. Уже несут больных. Пятеро умрут — не беда. Шестой выздоровеет — чудо. Меня самого таскали к такому лекарю еще мальчишкой. Грязный, лохматый был старик. Я его до смерти боялся. Но теперь на что они рассчитывают? Распустят слухи. Многие придут не потому, что верят, а так, из любопытства. Так ведь чудеса же придется показывать, раз пообещали. А народ у нас к чудесам привычный. Его врачи лечат, в лабораториях анализы делают, ему чудо подавай настоящее, чтобы действительно слепой прозрел или немой заговорил. Симулянты? Расчет может быть на симулянтов? Но ведь это не трудно разоблачить. Узнать, откуда человек, где жил. Найти свидетелей. Здорово, Черноков!

Мы обернулись. В дверях стоял Черноков. Видно было, что он очень устал. Он поздоровался и, увидя нас, чуть-чуть улыбнулся уголком рта. Он закурил, сел и с наслаждением вытянул ноги.

— Послезавтра начнутся чудеса, — сказал он. — Мулла будет исцелять калек. Он уже сейчас постится в палатке, окруженной толпой. С гор все время прибывают кочевники, и толпа растет. Пока все сделано довольно чисто. Ты поедешь посмотреть, Баширов?

Баширов подошел к вешалке и снял с нее кепку.

— Да, — сказал он. — Мы все поедем посмотреть. А теперь спать. Идите домой, ребята, у нас будет хлопотливый день.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Я вернулся домой уже засветло. Влез в окно и только начал было раздеваться, как в дверь постучали, и мать проснулась. Мне пришлось сделать вид, что я не раздеваюсь, а одеваюсь, и начать застегивать пуговицы, которые я только что расстегнул.

— Кто там? — спросила мать спросонья, поднимаясь с постели.

— Спи, мама, спи, — сказал я, — сейчас открою.

Нечаянно мать толкнула отчима, он проснулся и с удивлением смотрел на нас. Часы-ходики показывали половину пятого, и, не слыша стука, отчим, не мог понять, о чем мы говорим в такое раннее время. Я побежал открывать. Теперь стучали сильнее. Видимо, гостя одолевало нетерпение.

— Кто там? — спросил я.

— Откройте! Откройте! — услышал я женский голос. — Важные новости!

Как назло, ключ не поворачивался в замке, а в дверь всё стучали торопливо и громко.

Наконец замок щелкнул и дверь открылась. Передо мной стояла Баш, вдова банщика. Она была очень взволнована. Лицо ее было потным, и рука, которой она придерживала у подбородка шаль, дрожала.

— Где твоя мать, мальчик? — сказала она.

Я смотрел на нее с удивлением и испугом.

— Что с вами, Баш? — спросил я. — Сейчас еще рано, мать спит.

Вдова вошла в комнату. Она тяжело дышала и присела на стул передохнуть.

— Разбуди ее, мальчик, — сказала она, — я принесла ей важные новости.

За моей спиной скрипнула дверь. Я обернулся. Мать моя, бледная, но спокойная, стояла в дверях.

— В чем дело, Баш? — спросила она. — Что случилось?

Вдова подошла к ней и обняла ее за плечи.

— Хорошие новости, Гуризад, хорошие новости. Ночью приехал человек из Мертвого города. Мехди не обманщик. Он чудесным образом исцеляет больных и калек.

Мать опустилась на скамейку и заплакала, улыбаясь и громко всхлипывая.

— Я боюсь этому поверить, — сказала она. — Он такой хороший человек, Сулейман. Он был бы так счастлив, так счастлив...

Баш обняла ее, и они стали обе плакать, по женской привычке плакать и с горя и с радости. Вышел отчим и знаком потребовал, чтобы ему объяснили, что случилось.

Я написал на грифельной дощечке, что Баш говорит, будто бы Мехди совершает чудеса, и мать надеется, что он вылечит его, Сулеймана. Отчим засмеялся, но мать схватила его за руку.

— Нет, нет, ты не смейся, — заговорила она, забыв, что он не слышит, — не надо смеяться. Ведь бывали же такие случаи. Почем знать, может быть, это правда...