Маскарад любовных утех - Дарья Донцова

– Сами говорили, что были свидетельские показания, шприц с ядом, – перечислила я. – Неопровержимые улики.

– Да, помню, – скривилась Зина. – И все равно я абсолютно уверена: их подтасовали. Студент, который за Фроловой подглядывал, мог соврать. Парень в деньгах нуждался. Мне ли вам объяснять, как подобные дела вытанцовываются? Наверное, сами догадаетесь.

– Кому понадобилось подставлять Ксению? – удивилась я.

– Настоящему убийце! – вскинулась Зинаида. – И он остался на свободе. Вы должны его найти, тогда Ксю освободят.

Я, словно первоклассница, подняла руку.

– Когда случилась история с отравлением?

– Семь лет назад, – ответила Калинина.

– А вы открыли здесь кондитерскую недавно… – протянула я. – Не вижу связи между вашими словами «Фролова невиновна» и возрождением кофейни. Конечно, вы можете верить в то, что подруга не совершала преступления, но зачем вкладываться в дело, обреченное на провал? И почему именно сейчас?

Зина покраснела.

– Я перед ней виновата. Очень. Когда Ксю арестовали, я была в шоке. Несмотря на нашу близость, Фролова никогда о своих любовниках не рассказывала. Я считала, что у нее никого нет, и вдруг… узнала про роман с Арсением. Ксения при мне частенько над Сеней посмеивалась, говорила, что он на жабу похож, мерзкий, скользкий. Ну и зачем она перед лучшей подругой прикидывалась? Я ни о чем не спрашивала, могла бы просто промолчать. Вот и разозлилась на нее ужасно за ложь. Но на суд пошла. Гляжу, сидит моя подружка в клетке и на все вопросы лепечет: «Да». «Вы отравили пирожные?» – «Да». – «Вы понимаете, что Андрей Николаевич Кутузов, его дочь и Клавдия чудом избежали смерти? Не порань девочка руку, отец, она и гувернантка тоже сейчас лежали бы в могиле?» – «Да». В общем, решила я, что совсем подругу не знала, что Ксения на самом деле хотела Риту отравить. Очень мне тяжело было признать это. Подумала, помню: если она ни в чем не виновата, так себя на процессе не вела бы, стала бы доказывать, что убийства не совершала, плакала бы, требовала досконально разобраться, а не «да» на все вопросы говорить.

Кондитерша помолчала немного и продолжила:

– Через пару дней после вынесения приговора со мной встретилась защищавшая ее адвокатесса и сказала: «Ксению Игоревну отправят на зону, у нее нет ничего, ни одежды, ни продуктов. Вот вам список, купите необходимое, я отнесу Фроловой передачу». А я резко ответила: «Не собираюсь помогать убийце». Адвокат опешила, пробормотала: «Ксения сказала, что вы лучшие подруги». Я разозлилась: «Ей следовало об этом раньше помнить и не обманывать меня. Фролова лживый человек, не хочу иметь с ней дел». Потом пару раз из колонии от Ксю письма приходили, и я их, не читая, выбрасывала. Летом прошлого года мы с мужем в Италию отдыхать полетели. Сижу один раз у бассейна, ко мне тетка подходит и спрашивает: «Не узнаете меня? Я Валентина Ивановна, была адвокатом Ксении Фроловой. Вот увидела вас и сказать решила: ваша подруга не убийца, она чужую вину на себя взяла. Покрывает настоящего киллера».

Калинина прикрыла глаза ладонью.

– А дальше адвокатесса сказала, что в деле много непонятного было. Например, пресловутый шприц Богомолов, оказывается, милиции не отдал. Сказал, что у него в автобусе сумку с уликой, которую он вез следователю, украли. Завершила Валентина Ивановна разговор так: «Когда я Ксении о вашем нежелании общаться с ней сообщила, она в лице изменилась, а потом вдруг заявила: «Здо́рово! Это была основная проблема. Спасибо Зине за все. Спасибо». И захохотала. Я подумала, что у нее истерика, но вскоре поняла: в тот момент ей было очень плохо, и она потеряла самообладание. Знаете, почему она смеялась? Что было основной проблемой и за что вам спасибо? Ксения Игоревна опасалась, что лучшая подруга не поверит в ее вину, начнет бить во все колокола, использует деньги мужа, дабы добиться справедливости. А вы повели себя иначе. Фролова беспокоилась: вдруг найдут настоящего убийцу? И обрадовалась, когда поняла, что вы не станете этого делать. В общем, отдыхайте спокойно». Адвокатесса ушла, а у меня прямо мозг взорвало. Совесть замучила. Ведь даже если Ксю и виновата, кто мне-то разрешил ее судить? Почему подруге, пусть и бывшей, я сухаря в дорогу не купила? В чем она на зону поехала? Арестовали ее в ноябре, все уже в теплом ходили, а по этапу ее в августе следующего года отправили. Жарища стояла, плюс тридцать пять. Какие вещи у Фроловой имелись? Зимние сапоги? Она в них на зону пошла? Мне стыдно стало, и я решила найти, где Ксю сидит, письмо ей написать, поддержать. Да, не один год прошел, но лучше поздно, чем никогда. Короче, отправила я куда надо запрос. Ответ пришел через несколько месяцев: сведения о заключенных сообщаются только ближайшим родственникам и исключительно с согласия самого сидельца. Однако я не сдалась, отыскала Валентину Ивановну, попросила помочь, та по своим каналам выяснила, что Фролову увезли аж за Урал.

Хозяйка кафе оперлась локтями на стол.

– Наконец я написала Ксю покаянное письмо, но оно вернулось со штампом: «Не вручено адресату». Еще пару раз послания посылала, результат был тот же. Я опять Валентине Ивановне позвонила, а по ее телефону мужчина ответил, что та умерла. У меня чуть сердечный приступ не случился, ведь я уже понимала: боже, какой я была дурой! Ксю не виновата, не могла она никого убить. И тогда я решила: адрес зоны, где Фролова сидит, знаю, срок у нее через пару лет заканчивается, надо заново открыть кондитерскую «Мадам Маффин» и раскрутить предприятие. Потом порулю в колонию, всеми правдами-неправдами, взятками добьюсь свидания, встану перед подругой на колени и скажу: «Ксю! Кондитерская твоя работает, прибыль в банк под проценты положена. Делай теперь со всем этим, что пожелаешь, только прости меня, дуру, прости!» Весной непременно задуманное выполню.

Зинаида откинула упавшие на лицо волосы.

– А сегодня я лишний раз убедилась, что не ошибаюсь, Ксения не отравительница. Тот гад, настоящий убийца, на свободе, и это он пирожок с черникой Горской подсунул, а Ирина Леонидовна вам его принесла. Лампа, умоляю, я заплачу сколько потребуется, только возьмитесь за это дело, найдите подонка!

Глава 15

Утром я проснулась от того, что мягкая ручонка Кисы легла мне на щеку.

– Сегодня тебя в садик отведет Роза Леопольдовна, – пробормотала я, не открывая глаз.

Киса молчала, но не убирала лапку. Я попыталась занять малышку делом:

– Солнышко, подумай, что хочешь взять с собой.

Девочка хранила молчание, но крохотная нежная ладошка оставалась на месте.

Я наконец-то разлепила веки, дотянулась до ночника, включила свет и увидела, что нахожусь в комнате одна, если не считать мопсиху Фиру. А та, улыбаясь во всю собачью пасть, сидела на краю кровати, уставившись на меня круглыми выпуклыми глазами.

– Привет, – пробормотала я. – Как дела?

Фира отчаянно завертела хвостом. А я, сообразив, что некий мягкий предмет продолжает лежать на моей левой щеке, скосила глаза, заметила нечто темное, схватила его, села и – онемела. В руке оказалась мышь.

– Гав! – радостно сказала Фируша. – Гав, гав!

Я уставилась на неподвижного грызуна. Похоже, бедняга умер.

– Ав, ав! – надрывалась мопсиха.

До меня с запозданием дошло, чему она так бурно радуется.

– Дорогая, ты хвастаешься охотничьим трофеем!

Мопсиха еще шире улыбнулась. Весь ее вид говорил: «Да, мама, да. Никогда ранее не встречала полевок, и вот сегодня она попалась мне во дворе. Кушай, любимая хозяюшка, я принесла тебе свежатинку на завтрак!»

– Тебе повезло, что я не боюсь мышек, – сказала я Фире, – иначе б в доме от вопля крыша рухнула. Сделай одолжение, в следующий раз не складируй добычу на моем лице.

Глаза Фируши еще больше округлились, чуть не вывалились из орбит, улыбка начала медленно стекать с морды. Я погладила мопсиху по голове.

– Дорогая, я горжусь тобой, присваиваю тебе звание «Диана – охотница на мышей». Но мне не очень приятно просыпаться с трупом мыши на щеке. Надеюсь на твое понимание.

– Лампа, вы проснулись? – спросила из коридора Краузе. – Можно зайти?

– Пожалуйста, – разрешила я.

Роза Леопольдовна вошла в комнату.

– Как ваше самочувствие? На мой взгляд, неразумно выбирать под спальню чулан размером с клетку для волнистого попугайчика и без окна. Вы тут не задохнулись? Чем была плоха просторная угловая комната на втором этаже?

Я не хотела сообщать няне о двух женах прежнего хозяина особняка, выпавших из окна «просторной угловой комнаты», поэтому промычала нечто маловразумительное.

– Давайте перетащим туда вашу постель, – продолжала няня, – управимся за три минуты… Ой, а… а… что это?

– Мышь, – ответила я.

Роза Леопольдовна взвыла сиреной и выскочила за дверь. Мне стало смешно, оказывается, она боится полевок.

– Она живая? – дрожащим голосом спросила из коридора Краузе.