Драконов бастард - Илья Крымов

Все, что осталось от зуланов, когда они наконец-то нашли себе нового вождя, убралось обратно в Дикую землю. Людоеды забрали с собой оставшихся скакунов и увели немногочисленных подобных. Тобиус догадывался, что приспешники зуланов, скорее всего, не доберутся живьем до дому и будут съедены хозяевами по пути. Правда, на это ему было наплевать.

Кальп оправлялся от ран, и вместе с ним оправлялся сир Травеор. Даже при том, что волшебник лично занимался его здоровьем и айонна не отступала от своего возлюбленного человека ни на шаг, его тело восстанавливалось медленно, тяжело. Этот воин заступил за грань тех невзгод, от преодоления которых можно было быстро оправиться, ему грозила смерть тогда, но Тобиус был уверен, что со временем Земляничный Рыцарь полностью восстановится.

Тела погибших защитников тоже жгли. Это было не по обычаю, установленному церковными канонами в стародавние времена, но те каноны устанавливались в сердце Вестеррайха, там, где всюду люди и всюду человеческий закон и Господь-Кузнец внимательно взирает свыше. Здесь же был фронтир, самая окраина доминиона обитания западного человека, и законы фронтира вынуждали приспосабливаться. Людей оказалось негде хоронить — крепость была слишком мала, чтобы иметь свое кладбище, она и так занимала весь крошечный островок, а зарыв покойника в лесу, даже на восточном берегу, можно было лишь накормить падальщиков, которые разрыли бы могилу на следующую же ночь. В грядущие годы лесная нечисть и так грозила расплодиться на объедках войны, поэтому тела своих воинов сир Травеор приказывал сжигать. Не как зуланскую погань, а с почетом, на погребальных кострах, по укладу древних язычников. И никто не смог бы упрекнуть его в этом — ведь в Кальпе уже давно не было своего священника, а маленькая молельня на северном дворе использовалась практичным комендантом как склад, — кощунство, но у фронтира свои законы.

Тобиус выпустил на волю последнего дымного дракона, выбил трубку и некоторое время потратил на то, чтобы засунуть упирающегося Лаухальганду в сумку. Его спутник пригрелся на солнышке и ни в какую не желал возвращаться в уютную, но все же темноту.

После того как ушли зуланы, к непомерному счастью мага, исчезла и астральная аномалия. Дикари убрались восвояси все — и воины, и те проклятые гортанные певцы, неимоверным способом создававшие губительный вакуум в энергетической прослойке бытия. Творить волшебство стало так же просто и вольно, как прежде.

В северном дворе волшебника ожидала добротная повозка, которую он сам же и смастерил за последние дни. Тобиус не торопился, использовал хорошие материалы, которые добротно зачаровал. Свою повозку он оснастил большим сундуком для припасов и большой прочной клеткой. Комендант выделил ему огромного диморисийского битюга, не поскупился.

— Кубиль, открывай, — приказал маг, входя в тюремный подвал.

Вскоре ключ заскрежетал в нужной решетчатой двери, и тюремщик Кубиль поспешил отойти подальше.

— Будешь брыкаться — я опять ударю тебя молнией, и ты вновь обмочишься, — жестко предупредил Тобиус, входя в тесную камеру. — Только выкинь что-нибудь мне тут. Попытаешься укусить — я сам удалю тебе все зубы. Хорош ты будешь с одной рукой и без зубов.

Ненавидящее око Крона зажглось в темноте, и послышался тихий злой рык. Тобиус сам заковал ноги зулана в цепи и вывел его в коридор. Никто, кроме волшебника, не осмеливался приближаться к бывшему вождю, лишь Тобиус, который лечил его раны и предугадывал каждый порыв дикаря, мог оставаться рядом, не рискуя быть убитым.

Выбравшись под утреннее солнце, зулан стал ковылять еще медленнее, его глаз успел отвыкнуть от света, и к повозке он пробрался вслепую, сам залез внутрь и не попытался даже ударить дверь, когда Тобиус навешивал на нее дополнительные чары. Такая покорность родилась после множества болезненных и тяжелых уроков, которые Крон испытал на своей шкуре. Тобиус нисколько не жалел это существо, но и радости не испытывал оттого, что приходилось жечь и бить пленника электричеством, когда тот покушался на жизнь своего врага. За все время их общения зулан не проронил и слова, Тобиус даже стал думать, что тогда на стене ему лишь послышались членораздельные слова из уст Крона.

— Стало быть, волшебником моей крепости ты все-таки не станешь.

— Я давно вам об этом сказал, сир.

— А я привык надеяться и сражаться до последнего.

Комендант приблизился, опираясь на длинную клюку и на айонну, за ними собралось десятка два человек, из тех, кто мог позволить себе на время оставить дела.

— Сир, — Тобиус поклонился, опираясь на посох, — вы оказали мне честь. Миледи…

Она подступила к нему, заставила выпрямиться и внезапно поцеловала в губы под вздохи и приглушенные возгласы наблюдателей. Какой-то импульс, непривычное ощущение прокатилось ото рта по всему телу мага, заставляя короткие волоски на коже становиться дыбом.

— За то, что уберег его, когда я не смогла, — шепнула богиня лесов.

— Я рад, что ты выбралась из-под той скалы.

— Чтобы убить айонну, нужно что-то потяжелее и побольше какого-то жалкого камушка, — рассмеялась она. — Я легко проросла сквозь него.

Волшебник наморщил высокий лоб и нахмурил брови.

— А ведь я… я ведь даже не знаю, как тебя зовут, — сказал он.

— Хм? Зачем тебе мое имя?

— Ну у нас, людей, принято узнавать имена тех, кто нам дорог. Меня зовут Тобиус, сира Травеора ты знаешь, — он слабо улыбнулся, — но я не знаю твоего имени…

— Но ты знаешь меня, — возразила она, — разве это не важнее?

— Ну…

— Ладно уж, глупые странные человеки, вы такие смешные! — Она напыжилась. — Меня зовут… Маргаритка из Долины Цветов!

— Э-э-э?

— Не нравится?

— Нет! Просто… все эльфы, о которых я читал в исторических книгах, имели более вменяемые имена. Фингалаир Икегосс, Калемран Девалиш Ойтхедис… а тут такой срам…

— Еще какой! Неужели поверил? — звонко расхохоталась она. — Мое имя Шайнара, Тобиус Моль.

— Шайнара… «Взбалмошная»? Хотя чему тут удивляться?!

Айонна отступила назад, довольная собой, и к магу подошел Матисс Кордол. Высокий и тощий, небритый и насмешливый, он без устали хвастал все последнее время, что нашпиговал зуланского предводителя стрелами, хотя в крепости можно было найти еще дюжину стрелков, клявшихся в том же самом.

— Мне кажется, что мы с тобой еще свидимся, Тоби, — сказал арбалетчик. — Если свиделись во второй раз, то свидимся и в третий, обязательно!

— Ты надолго здесь задержишься, Матисс?

— Ну… осень близко, а за ней и зима. Хм, думаю, зиму я буду коротать в местечке более теплом и приветливом, чем это. Знаешь, в местечке, где гулящих девок хватает на всех!