Далекие странники (перевод новеллы) - Тяньтянь Сяо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Экстра 3. Прошлая жизнь. Эта жизнь
После смерти некоторые люди, оглядываясь назад, не находят сожалений. Ничто не держит их в минувшей жизни, поэтому их три души и семь страстей обычно рассеиваются.[492] С каждым шагом отдаляясь от земного мира и теряя счёт времени, эти люди следуют за Жнецом Душ по дороге к Жёлтому источнику, пока не достигают моста Найхэ. Там они выпивают чашу с супом забвения, и все воспоминания о прошлом исчезают как по щелчку пальцев.[493]
В подземный мир попадает каждый — и тот, кто собирал добродетели, и тот, кто творил зло. Души, заслужившие нового воплощения, возвращаются на круг перерождений. Перед началом следующего цикла их самосознание стирается и становится чистым, как свежевыпавший снег.
Чтобы избежать лишних трудностей на дороге к Жёлтому источнику, люди стараются разрешить незавершённые дела и удовлетворить последние желания перед тем, как навсегда закроют глаза.
Если умерший был одержим навязчивой идеей, его беспокойная душа не отпускает прижизненные стремления, даже следуя за Жнецом. Неосознанно они продолжают искать славы или богатств, которых жаждали в бренном мире. Такие души приходят в себя, лишь омывшись в Жёлтом источнике. После паромщик поднимает их из вод реки и провожает к кругу перерождения.
Мёртвых не должны заботить дела живых.
Насколько длинен путь к Жёлтому источнику? Настолько, чтобы прошедшие его успели оставить мысли о минувшем.
Спускаясь к мосту, многие успевают забыть, кем они были. Но не всем удаётся стереть из памяти любовь. Даже пройдя четыре тысячи четыреста сорок четыре чжана[494] и достигнув моста Найхэ, они продолжают оглядываться. Некоторые останавливаются здесь, чтобы дождаться своих возлюбленных. Иногда они ждут день или два, иногда одно или пару десятилетий, а иногда и целую жизнь…
— Самые настойчивые встречают тех, кого так мечтали видеть. Иногда желанная душа добирается до моста в беспамятстве и проходит мимо того, кто стремился к воссоединению. Случается и так, что души находят друг друга, когда один по-прежнему молод, а другой успел состариться. Они могли бы не узнать друг друга, но, несмотря ни на что, обнимаются со слезами на глазах… Вы двое, время пришло, пора отправляться дальше! — торопит Призрачный посланник и продолжает рассуждать: — В мире смертных часто клянутся в вечной любви.[495] В лучшем случае, этим словам отмерен срок в несколько десятилетий — не более одного цикла перерождений. А после обещание превращается в «ты — это ты, я — это я». Ну не смешно ли?
Цао Вэйнин сидел на корточках перед мостом Найхэ и слушал бесконечную болтовню призрака — слуги богини Мэн-по. Тот утверждал, что раньше его звали Ху Цзя, и он был весьма сентиментальным человеком. Мэн-по молчаливо разливала по чашам суп забвения, Ху Цзя докучал ей разговорами, а мост постоянно преображался. Ширина Найхэ менялась всякий раз, когда очередная чаша супа стирала воспоминания и обращала прах к праху.
Ху Цзя трещал без умолку, но так и не дождался внимания со стороны Мэн-по. Поэтому он переместился ближе к Цао Вэйнину, чтобы завязать разговор.
— Парнишка, почему не пьёшь суп? Ждёшь кого-то?
Чувства смертных часто бывали поверхностны и нестойки, а их судьбы — посредственны и непримечательны. Редко кто доходил до Найхэ с ясным сознанием, поэтому даже вечный обитатель преисподней проявил любопытство и захотел перекинуться парой слов с необычным гостем.
— А? — Цао Вэйнин впервые разговаривал с Призрачным посланником и поразился подобной возможности. — Ах, всё верно, господин, вы…
Ху Цзя не собирался выслушивать чужую историю. Он отчаянно скучал и обрадовался возможности увлечь кого-то своей болтовнёй.
— Раньше на этом самом месте сидел другой, — перебил он Цао Вэйнина. — Он ждал человека из прошлой жизни. Целых триста лет.
— Триста… триста лет? — переспросил Цао Вэйнин срывающимся от потрясения голосом. — Кто может жить столь долго? Не ждал ли он, случайно, человека по фамилии Е?
— Тц… какая разница, разве все имена и фамилии не одинаковы? В этой жизни ты принадлежишь к императорскому роду, а в следующей станешь кем-то вроде «свиньи» или «собаки», кто знает.[496]
Ху Цзя пренебрежительно махнул рукой, а затем указал на Камень трёх жизней.[497]
— Твой предшественник сидел прямо под Камнем. После трёхсот лет ожидания он смог вернуться в то место и время, где впервые встретил нужного ему человека. И что дальше?
— А что дальше? — оживился Цао Вэйнин.
— Тот, кто ждал, выбрал другого, — фыркнул Ху Цзя.
Неожиданно Мэн-по обернулась к ним и бесстрастно произнесла:
— Посланник Ху, осторожнее со словами.
Ху Цзя издал что-то вроде «хех» и продолжил:
— Не бери в голову. Как у всех правителей и генералов, судьба этого человека особая, не мне рассуждать о ней. А ты кого ждёшь, парнишка?
— Свою жену, — выпалил Цао Вэйнин.
Ху Цзя совершенно не удивился ответу, лишь уточнил:
— Сколько лет было твоей жене, когда ты умер?
— Семнадцать, — честно ответил Цао Вэйнин.
— Семнадцать… Когда я умер, у меня дома тоже осталась жена семнадцати лет… Какая жалость! — покачал головой Ху Цзя.
Слишком много времени минуло, он уже и не помнил внешность своей молодой супруги. Немного поразмыслив, Ху Цзя обратился к Цао Вэйнину:
— Советую тебе не ждать. Она проживёт долгую жизнь, доберётся сюда старушкой лет восьмидесяти и не узнает мужчину из далёкой юности. Здесь было много таких, проведших годы в ожидании, чтобы в итоге испытать боль от разбитого сердца. Взгляни на вещи шире: выпив суп забвения, ты забудешь не только жену, но и всех наложниц.
Мэн-по снова подняла голову и бесцветно предупредила:
— Посланник Ху, осторожнее со словами.
Ху Цзя пристыженно захлопнул рот, но увидел широкую улыбку Цао Вэйнина:
— Будет здорово увидеть её старушкой, разве нет? Я надеюсь, что она даже не вспомнит моё лицо и пройдёт мимо, свободная от сожалений. Как только она взойдёт на мост, все мои тревоги мигом рассеются!
— Ты не расстроишься? — поразился Ху Цзя.
Цао Вэйнин непонимающе посмотрел на него:
