Ревет и стонет Днепр широкий - Юрий Смолич

Но делать нечего — Винниченко с вежливым вопросом посмотрел на мистера Дженкинса:

— Разрешите?

— Нет! — Дженкинс повернулся к портье. — Скажите, чтоб позвонили еще раз, сюда, по моему телефону. И пожалуйста, — добавил он строго, — чтоб никто не знал, что сюда звонили, вызывая к телефону мистера Винниченко! И вы тоже — забыли об этом! Понятно?

Он протянул руку, вытащил долларовую бумажку из шкатулки, стоявшей на столе, и сунул ее портье в руку.

— Душевно благодарен! Могила! Такая уж наша профессия!

Портье, пятясь, исчез.

Винниченко посмотрел на Дженкинса с признательностью и искренним восхищением: какая догадливость и какой такт! Что значит — Европа! По сравнению с нашей Азией. Что за учтивость! Хотя… в данном случае это же не Европа, а Америка… Однако кто б это мог звонить? О его местопребывании знала только личный секретарь София Галечко, но звонить сюда ей было категорически запрещено.

Мистер Дженкинс между тем закончил любезным тоном:

— А успехи ваши бесспорны — и на фронте, и в тылу. Правда, — все так же любезно добавил он, — мы считаем, что ваша помощь атаману Каледину должна быть еще шире.

Огромный желтого дерева телефонный аппарат Эриксона на стене в приемной мистера Дженкинса оглушительно затрещал.

Винниченко снял трубку:

— Алло!

Это была все же София Галечко.

— Товарищ презес! — услышал он взволнованный голос Галечко. — Мои извинения! Нарушаю ваш запрет, ибо случилось нечто столь важное… Телефонировал французский генерал Табуи, он срочно вызывает пана презеса к себе!

Табуи? Значит, и он вернулся из ставки верховного? О Табуи, после знакомства в дни корниловского путча, у Винниченко остались приятнейшие воспоминания. Совершенно очевидно, генерал Табуи… привез обещанное дипломатическое признание УНР республикой Франции!.. О!

— Генерал Табуи должен прибыть ко мне? — переспросил он и искоса взглянул на Дженкинса: какое впечатление произведет на него это имя?

Мистер Дженкинс и правда поморщился.

Винниченко повеселел. Как удачно сложилось! Молодец этот Табуи, что прибыл как раз сейчас! Молодчина и София Галечко, что позвонила сюда: настоящая личная секретарша — сообразила, когда, надо и нарушить строжайший запрет шефа!.. Иностранные представители не любят, когда вдруг напарываются один на другого! Тем паче, что на украинские железные дороги Франция претендует еще с давних времен и уже предлагала Временному правительству концессию… Пускай же теперь стукнутся лбами чертовы империалисты!.. У Винниченко совсем отлегло от сердца, ему стало весело, как во время игры в фанты.

По телефону между тем долетел ответ:

— Нет. Генерал вызывает пана презеса к себе.

Фу–ты, черт!.. Галантный генерал Табуи! А еще европеец! Хотя бы научились, сукины дети, вуалировать свои намерения и сдерживать свою грубость! Что у него, язык отсохнет сказать: приглашаю? Хам!

Но дело шло о дипломатическом признании республики, и тут уж приходилось жертвовать своим самолюбием. Шапка Мономаха, как сказано уже, тяжела.

Винниченко повесил трубку.

— Итак, — обернулся он к Дженкинсу, и в голосе его прозвучала нотка иронии, — вы сказали: двадцать четыре часа… Значит… до завтра?

Владимир Кириллович иронизировал и торжествовал: не пройдет и двадцати четырех минут, как он уже будет знать, с чем же прибыл мосье полномочный представитель вашей, мистер, союзницы на театре военных действий и соперницы на театре действий торговых — республики Франции. И можете быть уверены, мистер американский консул, — если генерал привез экс–официо долгожданное признание де–юре, то и в деловых контактах де–факто он, понятно, будет иметь… как бы это выразиться? Фору, как говорят бильярдисты.

Мистер Дженкинс пожал плечами и сердито буркнул:

— Специальный уполномоченный мистер Стивенс приезжает завтра…

Винниченко поклонился. Что ж, разве не его, Винниченко, был сейчас верх?.. Вы поглядите, люди добрые, что делается: иностранные дипломаты уже прямо–таки толпятся в столице УНР и наступают друг другу на любимые мозоли…

3

А впрочем, рьяная секретарша София Галечко в порыве служебного усердия немножко напутала. Генерал Табуи ничуть не изменил своей французской галантности. Он вовсе не вызывал Винниченко к себе домой, как учинил это американский грубиян мистер Дженкинс, — он лишь приглашал премьера республики прибыть в его же правительственную резиденцию, то есть в помещение Центральной рады. Одновременно генерал пригласил явиться туда же безотлагательно и председателя Центральной рады профессора Грушевского и генерального секретаря но военным делам Симона Петлюру. Так сказать: спешите к себе домой, господа хозяева, ибо я собираюсь вас посетить! Дела, видите ли, неотложные, и время, знаете, военное, так что некогда разводить антимонии.

Встреча — трех против трех, ибо генерал и на этот раз прибыл в сопровождении французского консула мосье Пелисье и начальника французских частей Киевского гарнизона полковника Бонжура, — состоялась в кабинете Михаила Сергеевича Грушевского. Софии Галечко приказано было сервировать кофе с коньяком на шесть персон.

Генерал Табуи учтиво приветствовал государственных мужей и не стал терять времени. Он сразу, даже не присев, сделал чрезвычайной важности сообщение: он привез долгожданное авизо на двести тысяч золотых франков — заем правительству УНР на предмет дальнейшего ведения войны. Лица Грушевского, Винниченко, Петлюры засияли, но на лице самого Табуи лежало выражение любезное, однако несколько кислое. Генерал не мог скрыть своей досады: Франция была заинтересована в том, чтобы предоставить заем первой, ибо это гарантировало бы французскому правительству приоритет в руководстве правительством Украины. Но Соединенные Штаты уже раз обскакали ее — в корниловские дни, а теперь генералу стало известно, что американский консул Дженкинс уже успел повидаться с мосье Винниченко. Не опередил ли он его и на сей раз?.. Чертовы американцы всюду лезут вперед!

Выполнив возложенную на него высокую миссию, генерал Табуи принял радушное предложение присесть — за ним уселись консул Пелисье и полковник Бонжур, а за ними и Грушевский с Винниченко и Петлюрой. Разместились вокруг круглого — дипломатического — столика в углу. На столе уже дымился кофе по–турецки, в шести медных тигельках, и благоухал налитый в украинский керамический медведик французский коньяк «Три монаха».

Но генерал не спешил приниматься за душистый кофе и ароматный коньяк. Сперва надо было покончить с делами.

— Господа, — сказал генерал Табуи, — правительство республики Франции уверено, что теперь, когда Украина становится государством де–визо, де–факто, а вскоре будет признана и де–юре, экс–официо, — теперь правительство Украинской республики не поддастся на коварные уговоры российского большевистского правительства — подписать сепаратный мир с Германией! Украинские доблестные войска и далее с энтузиазмом будут прочно держать свой Украинский фронт, защищая родную… неньку? Не так ли?