За гранью - Марк Энтони

От подножия холма потянулась прямая, хорошо наезженная дорога, и они позволили лошадям размять ноги, пустив их вскачь. День близился к концу, поэтому людей навстречу попадалось немного. Крестьяне — кто с вязанкой хвороста, кто с брикетом торфа — спешили укрыться в своих лачугах до наступления ночи, а редкие всадники торопились поспеть до сумерек в крепость и с некоторым удивлением поглядывали на ехавшую в противоположном направлении парочку.

Опомнись, Трэвис! Куда тебя несет, кретин?!

Мелькали, проносясь мимо, запорошенные снегом каменные изгороди и голые черные сучья лишенных листвы деревьев. Девственная белизна раскинувшихся по обе стороны полей придавала им отпечаток седой древности, внушая стороннему наблюдателю невольную мысль о незыблемости и неизменности этих бескрайних заснеженных просторов. Приглушенный стук конских копыт по зимнику на минуту сменился звонким цокотом. Всадники достигли старого каменного моста через реку Темноструйную и преодолели его в том же темпе. Меж устоями неслась темная непрозрачная вода, поблескивая пляшущими на стремнине мелкими льдинками. Фолкен как-то говорил, что быстрое течение не дает льду сковывать эту реку льдом даже в самые суровые зимы. Если верить словам барда, последний раз Темноструйная замерзала больше сотни лет назад.

Река и мост остались за спиной, и копыта лошадей снова выбивали из заснеженного грунта глухую барабанную дробь. Перегораживающие поля изгороди становились все ниже и  встречались все реже, а потом и вовсе перестали попадаться. Безмолвный пейзаж больше не оживляли деревенские избы, и лишь изредка где-то далеко на горизонте можно было заметить сизую струйку дыма из печной трубы затерявшегося в глуши одинокого хутора. Дальше начиналась обширная заболоченная низменность, простирающаяся до самой опушки Сумеречного леса.

— Ты уверена, что сможешь найти то место? — спросил поравнявшийся с Черногривым Трэвис; ему не пришлось даже повышать голос — в кристально-прозрачном морозном воздухе звуки разносились далеко, и их не заглушал ни посвист ветра, ни стук копыт.

— Думаю, что смогу. Дарж бывал там и подробно мне описал. Основной ориентир: ложбина между двумя одинаковыми холмами.

Довольно туманная инструкция, но прежде чем Трэвис успел уточнить, Грейс заставила Черногривого круто свернуть с зимника на снежную целину. Косматый мерин оказался сообразительней своего хозяина, и пока тот хватался за поводья, сам пристроился за могучим жеребцом, прокладывающим путь подобно ледоколу. Снег белыми брызгами летел из-под его копыт, оседая на гриве мерина и дорожном плаще Трэвиса.

Теперь они направлялись строго на закат. Потускневший шар заходящего светила казался огромным багровым оком невероятно древнего бога. Холод крепчал с каждой минутой. Пар от дыхания застывал в бороде Трэвиса микроскопическими сосульками. Сам он пока не испытывал особых неудобств от понижения температуры — спасала одежда и исходящее от лошади тепло, — но мороз уже начал пощипывать нос и щеки, поневоле наводя на мысль о том, успеют ли Бельтан с Даржем в случае чего доскакать сюда от замка и найти их раньше, чем оба превратятся в ледышки.

Трэвис оглянулся через плечо на Кейлавер. Господствующая над всей округой цитадель была видна даже отсюда, но выглядела нереальной и как будто выстроенной на вершине холма не из кирпича и камня, а из кубиков детского игрушечного набора. Он отвернулся и снова подставил лицо ветру. Пальцы начали замерзать, несмотря на теплые перчатки. Трэвис мог бы отпустить поводья и погреть руки за пазухой, но не стал этого делать.

Солнце уже проваливалось за горизонт, когда они достигли цели. Первой преодолев небольшой подаем, Грейс радостно вскрикнула. У Трэвиса поначалу ёкнуло сердце, но, подъехав к ней поближе, он с облегчением убедился, что тревога напрасна. Внизу, куда указывала рука его спутницы, полого тянулась длинная узкая ложбина, проходящая между двумя идентичными коническими холмами или курганами, чьи совершенные геометрические пропорции не оставляли сомнений в их искусственном происхождении. А в центре у подножия, образуя правильную окружность, высились девять стоячих камней.

Трэвис приставил ладонь козырьком ко лбу, защищая глаза от солнца, но мегалиты отбрасывали слишком длинные тени, которые накладывались одна на другую и не позволяли с точностью определить, есть ли кто-нибудь внутри самого круга. Грейс и Трэвис обменялись взглядами и направили коней вниз по склону. Багровые отблески заката придавали искрящемуся снегу зловещий кровавый оттенок.

Они приближались к каменным великанам в полной тишине, нарушаемой лишь редким фырканьем лошадей и легким скрипом снежной пороши под их копытами. Солнце окончательно скрылось из виду, и пламеневшее в закатных лучах небо моментально приобрело свинцовый оттенок. Над холмами отчетливо проявился лунный диск на исходе второй четверти.

— Это здесь, — прошептала Грейс. — Все в точности как я видела.

Трэвис молча кивнул. Правая рука в перчатке непроизвольно потянулась к малакорскому стилету на поясе. Красный камень в его рукояти по-прежнему оставался тусклым и не подавал признаков пробуждения, но обостренная интуиция подсказывала, что в этом месте все же таится какая-то непонятная угроза.

Они подъехали вплотную и спешились. Лошади стояли смирно, опустив головы — как будто понимая, что здесь лучше не шуметь. Стоячие камни возвышались над головами людей, более чем вдвое превосходя их ростом. Темную поверхность мегалитов испещряли бесчисленные царапины и трещины — следы многовекового разрушительного воздействия природных стихий. Трэвис пропустил момент, когда руки их встретились, но все равно был рад дружескому прикосновению и с благодарностью сжал затянутые в изящную замшевую перчатку пальчики Грейс. Вот так, рука об руку, и вошли они внутрь каменного круга.

Там было пусто.

Впрочем, последнее утверждение являлось лишь частично верным. Людей там действительно не оказалось, но об их недавнем присутствии говорили многочисленные следы и капли крови, усеявшие снежный покров подобно гроздьям красной рябины.

Трэвис и Грейс прошли в середину круга. Там снегу навалило поменьше — очевидно, мегалиты принимали на себя основной натиск метелей и тем самым защищали центр от глубоких заносов.

Но самое удивительное заключалось в том, что сюда не  проникало дыхание ветра. Воздух был неподвижен и тих, но в этой неподвижности явственно ощущалась настороженность и смутно улавливалось чье-то присутствие. Дух или существо, охраняющее покой стоячих камней, было невообразимо древним. Оно не питало к людям злобы, но не испытывало и приязни. Оно было другим и не имело с ними ничего общего, но все равно наблюдало.