Война во Вьетнаме (1946-1975 гг.) - Филипп Дэвидсон

1. Не ясны смысл и функции “Национального совета примирения и согласия” (в прошлом варианте “Национального совета примирения”). Что это, “административный орган” или “правительственная структура”? Последняя формулировка при переводе на вьетнамский язык фактически означает коалиционное правительство. Тхиеу, естественно, категорически возражал против такой интерпретации, указывая Киссинджеру, что или Тхо ведет с ним нечестную игру (что являлось правдой), или Киссинджер и Тхо в сговоре против него (Тхиеу).

2. Проект соглашения фактически разделяет Вьетнам на три государства: Северный Вьетнам и Южный Вьетнам, состоящий из двух частей, одна из которых контролируется Сайгоном, а другая – ВРП. Тхиеу возражал против подобного варианта и настаивал на том, что должен управлять всем Южным Вьетнамом.

3. Проект соглашения не предусматривает вывода войск АСВ из Южного Вьетнама.

4. Демилитаризованная зона не восстанавливается. Мало того что войска АСВ смогут пересекать границу Южного Вьетнама, когда захотят, так отсутствие ДМЗ означает на деле отсутствие границы вообще и подразумевает один Вьетнам, а не два суверенных государства, Северный и Южный Вьетнам.

Тхиеу с негодованием справедливо указал Киссинджеру на то, что проект составлялся в большой спешке, в результате чего тексты английской и вьетнамской версий местами заметно различались, особенно в том, что касалось “Национального совета”. Далее Тхиеу отметил, что не выработаны протоколы – то есть отсутствует детальный механизм выполнения условий соглашения.

Пока Тхиеу и Киссинджер предавались всем этим малоприятным обсуждениям, северовьетнамский премьер Фам Ван Донг бросил в процесс переговоров дипломатическую бомбу. В своем интервью Арно де Борчгрэйву 18 октября Донг разъяснил суть концепции “Национального совета примирения” такой, какой она виделась коммунистам, – “трехсторонней коалицией переходного периода”. Этими словами Донг возрождал старую и неприемлемую для партнеров идею коалиционного правительства. Кроме того, Фам Ван Донг заявил: “События оказались сильнее Тхиеу”‹21›. Подробности интервью Донга стали известны Тхиеу 22 октября (в последний день пребывания Киссинджера в Сайгоне) и сделали южновьетнамского президента еще более непримиримым, поломав, по крайней мере временно, проект соглашения. 23 октября Киссинджер сообщил Тхо, что выполнение ранее оговоренной схемы действий невозможно, цитирую, “из-за сложностей в Сайгоне”, “двусмысленности” интервью Донга и попыток коммунистов заниматься захватом земель‹22›. В заключение он предложил продолжить процесс переговоров в Париже.

По предложению Киссинджера Никсон дал приказ прекратить бомбардировки Северного Вьетнама севернее 20-й параллели. В конце концов, теперь коммунисты не затягивали процесс переговоров, так что карательные рейды могли быть прекращены.

Замешательство и размолвки в Вашингтоне, Сайгоне и Ханое быстро обернулись бурей. 24 октября Тхиеу выступил по телевидению Сайгона и фактически денонсировал проект соглашения, в конце своей речи призвав нацию к оружию, чтобы дать отпор проискам коммунистов и отразить попытки захвата территорий. Тхиеу объявил о том, что пойдет на прекращение огня на месте, но никогда не согласится на создание коалиционного правительства и на продолжение присутствия войск АСВ в Южном Вьетнаме. Ответ Северного Вьетнама не заставил себя ждать. 26 октября радио Ханоя в продолжавшейся несколько часов передаче ознакомило население с деталями договора и подробностями двух последних раундов переговоров между Тхо и Киссинджером. Завершилась трансляция выражением требования Северного Вьетнама подписать соглашение 31 октября.

Весь мир, затаив дыхание, обратил взоры к главному переговорщику, Генри Киссинджеру, оказавшемуся между молотом (Севером, требовавшим немедленного подписания договора) и наковальней (Тхиеу, не желавшим вообще никакого соглашения). Киссинджеру предстояло как-то уговорить Тхиеу, убеждая Северный Вьетнам, что с подписанием все будет в порядке. Ко всему еще добавлялась позиция третьего и самого могущественного участника всего переговорного процесса, президента Никсона, настаивавшего на том, чтобы никто не сбрасывал со счетов Тхиеу. Президента уже не волновало подписание соглашения до выборов, поскольку он видел – Макговерн ему не конкурент.

26 октября Киссинджер провел пресс-конференцию, которую открыл заявлением: “Мы уверены, что мир у нас в кармане”‹23›. Это явно сверхоптимистическое высказывание заслонило собой сделанные позднее в тот же вечер упоминания об “определенных озабоченностях” и об “определенных двусмысленностях”, которые он изложил в таком порядке:

1. Операции АСВ по захвату территории в Южном Вьетнаме;

2. Способность международной комиссии осуществлять надзор за выполнением условий договора о прекращении огня;

3. Создание режима прекращения огня в Лаосе и Камбодже;

4. Двусмысленные высказывания Фам Ван Донга в интервью де Борчгрэйву;

5. “Лингвистические сложности”, связанные с противопоставлением выражений “административный орган” и “правительственная структура”;

6. Воссоздание ДМЗ;

7. Кто должен подписывать соглашение‹24›.

Киссинджер закончил выступление, отправив два послания – одно предназначалось Ханою, другое Сайгону, – сказав следующее: “Мы не бросимся сломя голову подписывать соглашение до тех пор, пока его условия не будут урегулированы. Когда же они будут урегулированы, мы не отойдем от них”‹25›.

Никсон сразу понял, что двусмысленное заявление Киссинджера “о мире в кармане” поколеблет позицию США на переговорах. С одной стороны, Тхиеу еще больше упрется, с другой – Ханой получит новый и мощный рычаг, а в Соединенных Штатах повысятся ожидания результатов (а значит, возрастет и давление на правительство). В своих воспоминаниях Киссинджер делал робкие попытки оправдаться, по всей видимости, он сам был ошеломлен тем, что допустил подобный промах.

Критично настроенные аналитики склонны считать, что Киссинджер сделал заявление о “мире в кармане” осознанно. Как предвыборная уловка оно нейтрализовало Макговерна с его коньком – атакой на военную политику администрации. Оно подкрепляло надежды Ханоя и служило предостережением Тхиеу. Кроме того, существует мнение, что Киссинджер хотел прижать Никсона к стене и вынудить принять достигнутые договоренности. Никсон и Киссинджер всегда смотрели на переговоры с разных точек зрения. Киссинджер склонялся к уступкам северовьетнамцам, а Никсон, напротив, не хотел мирволить им. Киссинджер “выражал готовность” к компромиссу с Ханоем, тогда как Никсон больше поддерживал Тхиеу. 26 октября Киссинджер опасался, что Никсон, шансы которого на победу на выборах, а следовательно, и позиции в стране усиливались, может отказаться от соглашений и начать весь процесс заново. Вероятно, резон в этом все же есть, поскольку Никсона очень расстроило несвоевременное заявление Киссинджера.

Вместе с тем высказывание Киссинджера могло являться всего лишь следствием элементарной усталости. Возможно, сказались интенсивные перелеты, “сражения” с Тхиеу в Сайгоне. В день злополучной пресс-конференции Киссинджера подняли в 02.00. С раннего утра он совещался с президентом и другими чиновниками, а потом на скорую руку набросал свою речь. Затем на него обрушилась армия репортеров с микрофонами, телекамерами и бесконечными вопросами, вот язык и “дал сбой”.

Совершенно очевидно стремление северных вьетнамцев подписать соглашение до выборов, что на первый взгляд абсолютно нелогично, поскольку так они как будто играли на руку убежденному антикоммунисту Никсону, помогая ему обойти на выборах “голубя” и левака Макговерна, построившего свою кампанию фактически на идее позорной капитуляции перед Северным Вьетнамом. Однако годы войны научили Политбюро ЦК НТВ разбираться во внутренней политике Америки. Начиная со съезда демократической партии, они разглядели на Макговерне ярлык неудачника. Коммунисты рассудили так: Никсон все равно, скорее всего, выиграет, да и, вероятно, с большим отрывом, а после победы займет еще более твердую и решительную позицию, а потому торопились обстряпать все до голосования.

Наличествовала и еще одна причина для спешки. Ханой стремился остановить поток поставок техники и вооружений ВСРВ. Подписание договора 31 октября поставило бы барьер на пути большой части из того, что США предполагали передать союзникам. Существовал и третий мотив для спешки: недомолвки и двусмысленности, которыми изобиловал проект соглашения, те же расхождения английского и вьетнамского текстов и отсутствие детальных протоколов реализации условий договора. Поскольку северные вьетнамцы не собирались соблюдать его, их бы очень устроило сохранение всех этих зацепок в подписанном документе.