Весь Рафаэль Сабатини в одном томе - Рафаэль Сабатини
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это был самый решающий момент сражения, когда шансы воюющих сторон уравнялись и, казалось, наступил долгожданный перелом.
Криспин первым ворвался на батарею и с криком «Да здравствуют Кавалеры!» зарубил двух артиллеристов, не успевших покинуть свои орудия. Этот крик был подхвачен сотнями голосов роялистов, ворвавшихся на захваченные позиции. С одной стороны короля поддерживал граф Гамильтон, с другой — герцог Дерби. Дело оставалось только за шотландской конницей Лести, которая должна была обойти парламентское войско с флангов и завершить его окружение. Считается, что если бы они выступили в этот самый момент, исход битвы при Ворчестере был бы иным. Но шотландская конница не двинулась с места, и те, кто продолжал оборонять Перри Вуд, проклинали Лести за предательство.
К своему горькому разочарованию роялисты осознали, что все их огромные усилия были напрасны, и атака не возымела должного успеха. Лишенные поддержки, они не смогут долго удерживать захваченные позиции.
И вскоре, когда Кромвель собрал своих рассеянных «железнобоких» и обрушил конницу на королевское войско, роялистов быстро оттеснили с холма обратно к Ворчестеру. Отбиваясь от наседающих «круглоголовых», остатки королевской армии собрались у Сидбурских ворот, но проход в город был загорожен перевернутым военным фургоном. Оказавшись, в затруднительном положении, они не стали пытаться устранить препятствие, а повернулись лицом к противнику, чтобы дать свой последний бой пуританам.
Чарльз соскочил со своего боевого коня и влез на заграждение. За ним последовало несколько человек, охраняющих короля, в том числе и Криспин.
На улице Хай Стрит Геллиард натолкнулся на молодого короля, сидящего на свежей лошади отдававшего приказания отряду шотландских стрелков. Солдаты стояли в угрюмом молчании, побросав на землю оружие, отказываясь подчиняться командам и помогать королю в его последний попытке повернуть ход сражения вспять. При виде подобной измены Криспина охватил гнев. Он разразился крепкой бранью в адрес Шотландии и шотландцев вообще, их церковного комитета, который сделал их козлами отпущения, и шотландской конницы Лесли в особенности.
Его слова были полны горечи и презрения и были способны пробудить совесть даже у самых закоренелых негодяев. Он все еще продолжал осыпать их оскорблениями, когда в город ворвался полковник Прайд с войсками Парламента, которым удалось преодолеть последний заслон из королевских защитников у Сидбурских ворот. Услышав об этом, Криспин в последний раз воззвал к совести шотландских стрелков.
— К оружию, вы, шотландские трусы! — грозно прокричал он. — Или вы предпочитаете, чтобы вас изрубили на месте? К оружию, собаки, и если вы не умеете жить достойно, то хоть умрите с честью!
Но его призыв остался без ответа. Они продолжали стоять, угрюмо потупясь, а их оружие лежало возле ног. Криспин повернулся к ним спиной, чтобы подумать о собственном спасении, как вдруг на улице снова появился король верхом на лошади, пытаясь страстными словами возродить храбрость, которая давно уже умерла в сердцах шотландцев.
Он все еще взывал к их мужеству, когда Криспин бесцеремонно схватил его за стремя.
— Вы что, собираетесь стоять здесь, пока вас не схватят, сир? — крикнул он королю. — Пора подумать о своей безопасности!
Чарльз повернул голову и посмотрел на твердое, изможденное в битве лицо человека, обращавшегося к нему. В его взгляде читалось удивление, смешанное с презрением. Затем он смягчился, на губах появилась тонкая улыбка.
— Боже! вы правы, сэр, — ответил он. — Показывайте дорогу. — И, повернув коня, он поехал вниз по улице рядом с Криспином.
Король направился на Нью Стрит, где находился дом, который он занимал. Здесь он рассчитывал снять доспехи и переодеться. Когда они приблизились к самым дверям, Криспин оглянулся через плечо и пробормотал ругательство.
— Поторопитесь, сир! — воскликнул он. — За нами гонятся «корноухие»!
Король тоже повернулся и увидел отряд во главе с полковником Прайдом.
— Это конец! — прошептал он. Но Криспин уже соскочил со своей лошади.
— Спешите, сир! — скомандовал он и в своем яром усердии спасти жизнь короля едва не стащил его наземь из седла.
— Куда бежать? — спросил Чарльз, беспомощно озираясь.
— Куда бежать?
Криспин уже принял решение. Без особых церемонии он схватил короля за руку и, впихнув его в дом, захлопнул дверь и задвинул засов. Но крики пуритан на улице возвестили, что их успели заметить.
Король повернулся к Криспину, и в полутемном освещении прихожей тот заметил, что король хмурится.
— Клянусь судьбой! Вы затащили меня в ловушку!
— Не совсем, сир, — ответил рыцарь. — Мы выберемся отсюда, когда придет время.
— Выберемся? — раздраженно отозвался Чарльз. — Но каким образом, сэр?
Его последние слова едва не потонули в шуме, который поднялся снаружи. К дому подошли «круглоголовые».
— Через заднюю дверь, сир, — последовал нетерпеливый ответ, — Через дверь или окно, как вам будет угодно. Дом задней стороной примыкает к Хлебному рынку, туда вам и надлежит отправиться. Но поторопитесь, во имя Господа нашего, поторопитесь, пока они не догадались и не отрезали нам путь к отступлению!
Тяжелый удар потряс дверь.
— Торопитесь, ваше величество! — взмолился Криспин.
Чарльз, сделал несколько шагов в сторону черного хода, остановился.
— А вы, сор? Я что, должен бежать один?
Криспин топнул ногой и в отчаянии взглянул на короля.
— Другого выхода нет. Эта чертова дверь не продержится и секунды, если по ней хорошо стукнуть. А за дверью их буду ждать я, и во имя спасения вашего величества, я постараюсь продержаться дольше, чем дверь. Да поможет вам Бог, сир! — добавил он мягко.
— Да хранит вас небо и пошлет много счастливых дней!
И, упав на колено, Криспин приник к королевской руке горячими губами.
Град ударов обрушился на дверь. Одна доска отлетела в сторону, выбитая прикладом мушкета. Чарльз пробормотал какое-то слово, которое Криспин не уловил, и бросился прочь.
Едва он скрылся в длинном узком коридоре, как дверь окончательно поддалась, распахнувшись с оглушительным грохотом. В проеме показался один из нападающих — молоденький пуританин, едва выросший из мальчишеского возраста. Он не сделал и трех шагов, как ему в грудь уперлось лезвие меча Криспина.
— Стой! Здесь нет пути!
— Прочь, сын Моава! — последовал ответ пуританина. — Не то тебе не
