Выживает сильнейший - Джонатан Келлерман

– У вас нет хоть чего-нибудь, что могло бы помочь сестре Нолана?

– Чего-нибудь, – задумчиво протянул он в трубку. – Гм-м-м... дайте подумать. Я готов сообщить вам пару кое-что. Не хотелось бы говорить об этом по телефону. Дело имеет отношение к полиции, плюс нынешняя обстановка... Кто знает, куда суют нос вездесущие газетчики...

– У вас много клиентов среди полицейских?

– Хватает для того, чтобы проявлять элементарную осторожность. Конечно, если вам не захочется садиться за руль...

– Нет вопроса, когда?

– Дайте взглянуть на мой календарь. Сразу же подчеркну: не могу ничего обещать до тех пор, пока не посмотрю его карточку. Да, вот еще: мне лучше всего избежать разговора с сестрой Нолана. Скажите ей, что мы с вами уже беседовали.

– Разумеется. У вас были проблемы в подобных случаях?

– Нет... как правило. Позвольте маленький совет, доктор. Может быть, вы прислушаетесь к нему – как врач его сестры. Стремление понять нормально и оправданно, но цена таких исследований в различных случаях разная.

– Вы считаете, что сейчас затраченные усилия себя не оправдают?

– Я считаю... Скажем так: Нолан Дал был... интересным парнем. Остановимся на этом. Я вам позвоню.

Интересный парень.

Предупреждение?

Какая-то мрачная тайна, о которой Хелене лучше не знать?

Я стал вспоминать все, что успел узнать о Нолане.

Перепады настроения, поиски острых ощущений, шараханье в политические крайности.

Может, где-то в своей профессиональной деятельности он переступил черту? Заглянул туда, куда заглядывать никак не стоило?

Или же тут замешана политика?

Дело имеет отношение к полиции. Нынешняя обстановка...

Вездесущие газетчики.

Интересно, не приходилось ж Леманну решать такие проблемы других полицейских, которые внушили ему опасения за собственную жизнь?

По неизвестной причине он явно стремился увести меня в сторону от попыток проникнуть во внутренний мир Нолана.

Управление ничего не имело против, когда Хелена предложила не устраивать пышные официальные похороны.

Из уважения к сестре покойного?

Нолан – умный и цепкий, другой – потому что много читал.

Отгородившийся от мира.

Перевод из Вест-сайда в Голливуд.

Ему нравилось действовать?

Нарушая закон?

Ввязался во что-то такое, что оставило ему лишь один выход – пуля в рот?

В этот момент раздался звонок. В трубке я услышал запыхавшийся голос Хелены.

– Много беготни?

– По горло. Привезли больного с острым инфарктом, сосуды ни к черту. Но все-таки откачали, дело идет на поправку. Собственно, звоню вот с чем: в обед я пошла на квартиру Нолана, хотела заняться разборкой вещей. – Она перевела дух. – Начать решила с гаража, там все оказалось в порядке. А вот в квартире, доктор, кто-то успел побывать до меня. Полный разгром. Забрали стереоцентр, телевизор, микроволновую печь, всю посуду, два торшера, даже картинки со стен поснимали. Думаю, и одежда не вся на месте. Наверное, подъехали на грузовике.

– О Господи. Мне очень жаль.

– Скоты. – Голос ее дрожал. – Подонки.

– Никто ничего не видел?

– Похоже, действовали ночью. В доме две квартиры – Нолана и хозяйки, она зубной врач, уехала куда-то на конференцию. Я позвонила в полицию, там мне сказали, что им потребуется не меньше часа, чтобы приехать. А к трем мне нужно быть на работе. Я оставила им свой номер и уехала. Да и что они смогут сделать? Составить протокол и подшить его в папку. Украденного не вернешь. Брать в доме больше нечего, за исключением... Машина! Машина Нолана! Как же я о ней не подумала? Машина в гараже – они либо не видели ее, либо им не хватило времени, и они за ней вернутся. Боже, мне нужно срочно назад! Надо, чтобы кто-то отвез меня – я отгоню его «фиеро» к своему дому... Голова, идет кругом – только что позвонил мой адвокат по поводу последних бумаг. Ограбить полицейского! Будь проклятэтот город. Плата внесена на месяц вперед, этого мне должно хватить, чтобы вое тут расчистить...

– Хотите, отправимся туда вместе?

– Вы и в самом деле не против?

– Конечно.

– Вы очень добры, но я не могу вас так обременять. Спасибо.

– Хелена, я же сам вам предложил. Все нормально.

– Так вы не шутите?

– Где находится квартира?

– Это Уилшир, Сикомор-стрит, неподалеку от Беверли. Сейчас я выйти не могу, слишком много пациентов. Может, в пересменку, если у нас хватит сестер. А если машину к тому времени угонят – черт с ней!

– Значит, до вечера?

– Для вас это будет уже слишком поздно, доктор.

– Бросьте, Хелена. Я – сова.

– Не могу сказать точно, когда освобожусь.

– А вы мне позвоните. Не буду занят – подъеду. В противном случае управитесь сами. О'кей?

– Договорились. – Она рассмеялась. – Спасибо вам, доктор Делавэр. Уж очень не хочется ехать одной.

– У вас есть еще минутка?

– Слушаю вас.

– Я говорил с Леманном.

– Что он сказал?

– Ничего, как и предполагалось. Конфиденциальность. Но он согласился просмотреть карточку Нолана. Если там обнаружится нечто, о чем доктор Леманн сочтет возможным рассказать, он будет готов встретиться со мной.

В трубке повисло молчание.

– Если вы этого захотите, Хелена.

– Да. Да, отлично. Начало положено – хорошо бы добраться до конца.

Глава 13

Вошел Майло с огромным белым пакетом, жуя потухшую сигару.

– Письма с угрозами. Только за этот год, – сказал он с террасы.

– А что они делают со старыми?

– Понятия не имею. Это то, что дал мне Кармели. Точнее, его секретарша. К кабинету меня не подпустили. Пойду сяду на телефон.

– Пока ничего?

– На автоответчике ждет куча сообщении. Хукс начал разработку Монтеса, но в данный момент парень выглядит чистым. Абсолютно. На всякий случай я проверил списки. Ноль. Ну, пока. – Он хлопнул меня по плечу и повернулся к двери.

– Майло, ты ничего не слышал о скандалах в Управлении? Меня особенно интересует Голливуд и Вест-сайд.

– Нет. В чем дело? – Он замер у порога.

– Не могу сказать.

– О, Дал. Думаешь, сыграл роль какой-нибудь грязный слух? А тыслышал?

Я покачал головой.

– Возможно, я делаю из мухи слона, но его врач намекнул мне, что не стоит задавать слишком много вопросов.

– Почему?

– Он сослался на конфиденциальность.

– Гм-м-м, нет, что-то не припоминаю. Будь это нечто значительное, то, при всей моей непопулярности там, я все же был бы в курсе.

– Ясно. Спасибо.

– Привет.

Я высыпал содержимое пакета на стол. К каждому письму был прикреплен голубой квадратик с датой получения.

Пятьдесят четыре послания, последнему три недели, первое отправлено одиннадцать месяцев назад.

Большинство были краткими и конкретными. Анонимными.

Классифицировать их можно было так:

1. Израильтяне – это евреи, то есть враги, потому что все евреи являются частью капиталистического заговора банкиров, масонов и Трехсторонней комиссии, цель которого – установить мировое господство.

2. Израильтяне – это евреи, а все евреи являются частью заговора коммунистов, большевиков и космополитов, цель которого – установить мировое господство.

3. Израильтяне – враги, потому что они колонизаторы и узурпаторы, которые похищают землю у арабов и продолжают угнетать палестинцев.

Кучи орфографических ошибок и такой рваный, безграмотный почерк, какого мне давно не приходилось видеть.

Последняя, третья группа – Израиль против арабов – отличалась совершенным отсутствием грамматики и на редкость неуклюжими фразами, из чего я заключил, что авторы некоторых писем явно были иностранцами.

В пяти письмах из этой группы упоминалось об убийстве палестинских детей. Их я отложил в сторону.

Но нигде не встретилось обещаний мести или открытых угроз в адрес консульских сотрудников и их детей. Ни слова о DVLL.

Я занялся марками на конвертах. Все письма были отправлены из Калифорнии. Двадцать девять из округа Лос-Анджелес, восемнадцать из Оринджа, шесть из Вентуры и одно из Санта-Барбары. Из пяти, где говорилось о детях, четыре оказались местными, одно – из Оринджа.

Еще раз прочел их все. Фонтан расистской ненависти никак не связывался в моих ассоциациях со смертью Айрит.

Открылась дверь, вошла Робин, за нею плелся Спайк.

– Письма благодарных пациентов, – ответил я, заметив удивленный взгляд, брошенный на гору бумаг.

Склонившись, Робин пробежала глазами пару строк.

– Мерзость. Их получал отец девочки?

– Консульство. – Я начал сгребать конверты.

– Я тебе помешала?

– Нет, я уже закончил. Ужинаем?

– Об этом я и собиралась спросить.

– Могу приготовить.

– Хочешь сам?

– Приятно чувствовать себя полезным, если ты не будешь против чего-нибудь простенького. Как насчет бараньих ребрышек, что в морозилке? С кукурузой на пару? Есть салат, вино и мороженое – что тебе еще нужно, девочка?