След костяных кораблей - Р. Дж. Баркер

Глаз Скирит закрылся, и появился ее слепой глаз, подобный чаше света в форме полумесяца, сияющая улыбка на фоне разбросанных блестевших точек, которые являлись костями Скирит, узорами, что указывали курсерам дороги в море. «Дитя приливов» оседлал волны и скользил по неспокойной воде, доброй и теплой, как само море Разбросанного архипелага в лучшие времена. Вокруг корабля вершились тихие ритуалы ночи.

Прозвонил колокол, отмечавший время, и дети палубы со свечами в руках вышли на сланец и нижние палубы, мягко засияли тусклосветы, а в главной каюте Меванс зажег более яркие огни, чтобы иметь возможность изучать карты, когда станет совсем темно, и выглядывать в большие окна на свет, отражавшийся на воде. Сверху доносились скрежет пил и удары молотков, мастера костей собирали поднимавшуюся морскую оснастку, как приказал хранитель палубы. Мегвин наклонился из открытого заднего окна, чтобы зажечь два больших фонаря, свисавших с кормы, и улыбнулся собственным мыслям.

– Умный, как голодный скиир, – прошептал он в морской воздух, – супруга корабля будет нами гордиться.

В ночном воздухе у себя над головой Джорон наблюдал, как поднималась огромная рама в форме буквы А, строительство которой было закончено. Дети палубы облепили сооружение со всех сторон; их опытные руки вязали узлы, и очень скоро вокруг рамы образовалась целая сеть веревок. С верхушки свисала еще одна, шедшая к центральному брашпилю, буферам и кнехтам, ставшими гладкими за долгие годы использования, и обратно к неуклюжей конструкции, над которой так старательно трудились мастера костей.

Из центрального люка появился Ветрогон – повернулся к лишенному ветра и зашипел.

– Уходи прочь! Уходи!

Мадорра низко поклонился, всячески демонстрируя послушание, хотя Джорон совершенно ему не поверил. Лишенный ветра уже много раз показывал, что не склонен к подчинению, и хотя он редко бросал вызов Ветрогону, он обладал способностью легко выводить говорящего-с-ветром из себя.

– Не ходить, – сказал Мадорра, – не ходить. Помогать. Только помогать.

– Хватит! Хватит! – прокричал Ветрогон. Вслед за Мадоррой в люке появились похожие на диковинные грибы головы остальных ветрогонов, они были в масках, однако сумели построиться так, словно собирались с кем-то сражаться. – Не раб! Не твой. Офицер Ветрогон. – Он выпрямился во весь свой рост, расправил крылья под разноцветным потрепанным плащом и запел пронзительным голосом, периодически квакая, каркая и выделывая танцевальные па. Остальные ветрогоны за спиной Мадорры отшатнулись, тихонько кивая головами.

– Тогда уходим, – сказал Мадорра, но Джорон невольно подумал, что, будь лишенный ветра человеком, он увидел бы блеск в его единственном глазу, как у того, у кого есть план, который ему не слишком нравится. – Мадорра уходит. – Он отступил, низко пригнувшись. – Уходит. Ветрогон уходит. Смотрите, друзья. Смотрите, люди.

Ветрогон медленно изменил угрожающую позу, разноцветные перья, поднявшиеся было подобно короне, опустились. Его голова раскачивалась из стороны в сторону, он изучал Мадорру сначала с одного бока, потом с другого. Всем в мире показалось бы, что Ветрогон наблюдал за лишенным ветра глазами, скрытыми за маской. В маленьком мире «Дитя приливов» только Мадорра и Джорон знали, что так и есть, Ветрогон сохранил глаза; в отличие от всех других говорящих-с-ветром, они сияли таким же огнем, как у кейшана, и по этой причине Мадорра называл Ветрогона Ветровидящим. Джорон содрогнулся, теперь он был лучше знаком с пророчеством о Ветровидящем, в котором народ Ветрогона обретал свободу в огне и смерти, но Джорон плохо представлял свое место Зовущего. И чувствовал себя не лучшим образом. Он подумал, что, возможно, провел меньше времени с Ветрогоном, чем следовало.

– Ветрогон, – сказал Джорон, – добро пожаловать на палубу.

– Да. Да, – сказал Ветрогон, прыгнув вперед и разом забыв о столкновении с Мадоррой.

Он остановился возле поручней, указывая клювом на океан, потом поднял голову к Слепому Глазу Скирит, а затем резко развернулся, так что взлетели вверх разноцветные одежды и забренчали украшавшие их безделушки. Ветрогон прошелся по палубе, остановился, чтобы что-то каркнуть дитя палубы, полировавшей брашпиль.

– Да, Ветрогон, – сказала она, – я все сделаю хорошо, не беспокойся.

И Ветрогон пошел дальше, а дитя палубы улыбнулась, подумав о том, на какой замечательный корабль она попала, о следующей трапезе и позволит ли добрый хранитель палубы выдать дополнительную порцию корабельного вина после такой напряженной работы над проклятой Старухой штукой, которую они строили. Между тем Ветрогон прыгнул к другому дитя палубы, понаблюдал за ним, после чего проверил тусклосветы, достаточно ли в каждом масла.

– Что делать? – спросил Ветрогон, и дитя палубы – ждавший, когда зазвонит колокол, который положит конец его вахте, сможет спуститься в глубины корабля и найдет там Колуна – они недавно стали корабельными друзьями, и теперь их связывала страсть, – едва не уронил масло.

– Наполняю маслом тусклосветы, – тихо сказал дитя палубы. – Чтобы мы видели то, что делаем.

– Хорошо, хорошо, – сказал Ветрогон. – Хорошая работа.

Потом Ветрогон подскочил к третьему дитя палубы, которая помедлила, развязывая запутанный узел на такелаже, и посмотрела в темноту, где разглядела два тусклых источника света. Она поняла, что это два корабля, преследовавшие их, воспоминания о предыдущей схватке были еще свежи у нее в памяти, и руки слегка дрожали.

– Хорошая ночь, да? Хорошая ночь, верно? – сказал Ветрогон, и дитя палубы к нему повернулась.

– Да, хорошая ночь, – сказала она и почувствовала себя спокойнее, глядя на говорящего-с-ветром. Несомненно, сражения бывают опасными, но их Ветрогон самый сильный из всех, и у них замечательный хран-пал.

А разве может быть иначе, ведь он сын Удачливой Миас. И разве Миас не величайшая супруга корабля из всех когда-либо живших, любимая Старухой? Ветрогон двинулся дальше, а она вернулась к работе, если не совсем счастливая, то почти в мире с собой.

– Держи их свободными, держи свободными, – сказал Ветрогон дитя палубы, который смазывал шарнир Яростного Аррина, заднего правого дуголука, и настолько погрузился в работу, что чувствовал лишь приятную мягкость масла на пальцах и его запах, похожий на аромат похлебки, пусть немного прогорклой, но дети палубы едят то, что им дают, – возможно, стоило бы попробовать смазку?

– Он будет ходить свободно, Ветрогон, не беспокойся, я не хочу, чтобы старина Яростный Аррин смотрел на нас с укором. – Он рассмеялся, и Ветрогон отправился дальше, поднимая дух детей палубы.

Наконец он подошел к Джорону, наблюдавшему за сооружением на палубе, которое поставили перед треугольной рамой.

– Что это такое? Что такое? Да? Что? Что такое? Похоже на задницу Старухи. Что это? – Джорон повернулся к говорящему-с-ветром, его глаза блестели, а под маской, закрывавшей лицо, появилась улыбка.

– Офицеру не пристало использовать такие выражения на палубе,