Ступени любви - Ольга Михайлова

Баттини украл девицу, дочь своего сюзерена, против её воли.

Так ведь это ещё что… Позор и разжалование были публичной казнью, но к ней прибегали редко. Гораздо чаще практиковалось то, на что намекал Крочиато: оскорбивший честь рыцаря просто исчезал, упрятанный роднёй оскорблённой стороны либо в глубину вод, либо в толщу земную. За Бьянку вступились бы и её брат, и Ормани, но что же тогда говорить о дворянке и дочери рыцаря? Встали бы все ленники графа.

Этот путь не годился. Но был ли другой? Пьетро со злостью смотрел на кравчего Донато ди Кандия и стольничего Джамбатисту Леркари. Люди знатные и богатые, они явно обхаживали Делию и улещали её братца епископа, просто лебезили перед ним. Эннаро Меньи, начальник самого Пьетро, которому было не меньше сорока лет, тем не менее тоже стал неизменно появляться на трапезах графа, и на балах постоянно приглашал сестру епископа танцевать. Его сослуживцы тоже только о ней и говорили. Пьетро не знал, как ему заставить Делию выделить себя из толпы праздных поклонников.

Но тут случился досадный казус.

Бьянка Крочиато заметила внимание Пьетро к Делии ди Романо, а так как девицей была решительной, устроила скандал «разлучнице» — да ещё в присутствии Сордиано. Пьетро проклинал про себя вздорную дурочку, пытался утихомирить её, Делия же отчётливо выговорила тогда, что никаких чувств к мессиру Сордиано не питает и гневно потребовала от Бьянки оставить её в покое, а мессира Пьетро — не приближаться к ней на милю. После чего — громко хлопнула дверью, оставив Бьянку наедине с Пьетро.

Бьянка надеялась, что Пьетро объяснит ей, что ничуть не влюблён в Делию, но молодой человек, до сердечного трепета униженный той, что сводила его с ума, резко попросил Бьянку не досаждать ему и заявил, что никогда не питал к ней никаких чувств. Слова эти были безжалостны, синьорина Крочиато разрыдалась, глядя вслед возлюбленному. С тех пор она яростно возненавидела Делию ди Романо, не разговаривала с ней и всячески её избегала, однако, стороной внимательно наблюдала за ненавистной соперницей. Ей не составило труда заметить, что Делия не обманула её, и что она подлинно равнодушна к Сордиано, и теперь Бьянка надеялась, что, когда это поймет сам Пьетро, он образумится и вернётся к ней.

…Через несколько дней после встречи с Амадео Лангирано Энрико Крочиато исчез из замка, не предупредив никого, кроме графа. За это время ничего особенного не произошло: граф ел за одним столом с Северино Ормани — оба лакомились солёным салом, запечённой в печи миланской похлёбкой в горшочках да куриным рулетом с яйцом. На трапезы нередко заходил и епископ Раймондо с сестрицей. В один из вечеров, после ужина, Делия, по просьбе синьорины Чентурионе, осталась ночевать в замке у подруги.

Чечилия и Делия, уединившись в покоях сестры графа, взялись за рукоделье. Обе были невеселы.

— И куда уехал твой рыцарь? — со лёгким вздохом спросила Делия. В её вопросе не было насмешки или колкости, из чего становилось понятным, что сестрица епископа подлинно считает казначея замка возлюбленным своей подруги.

— Братец сказал, что это тайна, но твёрдо заверил меня, что в субботу он вернётся. — Чечилия была явно в дурном расположении духа. Внезапный отъезд Энрико Крочиато быть ей не по вкусу. — А тебе он не нравится?

— Энрико Крочиато? — Делия лукаво рассмеялась. — Не знаю, что и сказать. Заверь я тебя, что он мне ничуть не нравится, и я не нахожу его привлекательным — ты обидишься, а скажи я, что он обаятелен и мне весьма по душе — ты взревнуешь. Что мне сказать, чтобы ты не обижалась и не ревновала?

Чечилия вздохнула.

— Да что тут скажешь? Я сама иногда думаю, может, ошибаюсь? Может, сердце пленилось им по глупой прихоти? Мне было тогда двенадцать. Он пел на празднестве на Вознесение. Его голос… Я помню его и сейчас. Ему тогда было двадцать четыре. А потом на турнире… Он оседлал Сверчка, они сошлись с мессиром Ормани. Как он был красив!

Делия улыбкой взглянула на подругу. Она вовсе не находила мессира Крочиато красавцем.

— Но ведь это просто глупость, — с досадой пробормотала Чечилия. — Что толку, что он обаятелен? Ведь с отроческих лет шляется…

— Ну, перестань, Чечилия, он мужчина. К тому же Раймондо сказал, в последние годы мессир Крочиато остепенился. Буйная молодость — залог спокойной зрелости. Он влюбился в тебя и, по-моему, серьёзно.

Чечилия против воли улыбнулась.

— Надеюсь. Ну а ты-то выбрала? На тебя многие смотрят, как коты на сало, да братца твоего побаиваются. Микеле Реджи с тебя глаз на службе не спускал, трое стражников в твои цвета оделись. Ловчие Людовико и Гавино чуть не передрались за честь тебе стремя поддержать, даже Эннаро Меньи тебя взглядом провожает, писарь казначея вместо счетов стихи в твою честь пишет. Кравчие и стольничие твоего братца улещают, егерь с сокольничим уговаривают мессира Ормани посвятить тебе начало летней охоты. Этот…как его… Пьетро Сордиано тоже голову потерял. А ты?

Синьорина Делия вздохнула. Традиция требовала от рыцаря быть истово верующим, знать этикет, владеть «семью рыцарскими добродетелями»: ездить верхом и фехтовать, искусно метать копье, плавать, быть сведущим охотником, сочинять стихи в честь Дамы сердца и петь, но Делия не очень-то ценила эти умения. Её идеал благородного мужа требовал мудрости и кротости, доброты и благородства. Однако девица была умна и, в отличие от Бьянки, понимала, что в жизни рыцарские романы глупо брать за образец.

Но дело в том, что, к несчастью, ещё четыре года назад ей довелось встретить такого человека — во время поездки с братом в Парму. Она, тогда совсем девчонка, увидела подлинное воплощение ума и благородства, и три последние года то и дело вспоминала о нём. Делия выучилась от брата латыни, перечитала всю библиотеку Раймондо, надоедая ему, требовала ответов на сотни вопросов, потом, оказавшись в монастыре, в огромном монастырском книжном своде искала знаний сокровенных. Увы, тот, о ком она мечтала, был недостижим, отнят Богом.

— Я думаю, что время всё расставит на свои места, — с горечью сказала Делия, — что до мессира Крочиато — он очень милый человек, и если столько лет ты думаешь о нём, это не случайно. Ты, конечно, могла бы заполучить кого и познатнее, рыцаря в сияющих доспехах, ведь ты Чентурионе, но…

— Вздор это всё, — отмахнулась Чечилия, — он мне по душе — и этого довольно. Не хватало, как Бьянке, сходить с ума по Ланселоту на белом коне.

— О, — неожиданно вспомнила Делия, — я забыла тебе сказать! Третьего дня брат служил воскресную мессу, а я была на хорах. Я видела мессира Сордиано.

— Бог мой, только не уверяй меня, что ты без ума от этого красавчика! — с отвращением перебила Чечилия.