Антиохийский и Иерусалимский патриархаты в политике Российской империи. 1830-е – начало XX века - Михаил Якушев

Эти эпизоды, по свидетельству французского историка и путешественника Ж.-А. Абдолонима Убичини, посещавшего Османскую империю в 40-е гг. XIX века, были восприняты в османском обществе как сенсация и расценены как убедительный ответ Высокой Порты на постоянные упреки Европы в свой адрес в индифферентности к проявлениям чрезмерного насилия и в отсутствии политической воли бороться с правонарушениями османских чиновников (там же, с. 172).

С такой решимостью претворять в жизнь реформы Танзимата возвращалось османское правительство после девятилетнего отсутствия в сиро-палестинских провинциях. Оно несло местному населению новые веяния. Важным моментом было то, что центральное правительство приступило к реформированию еще в начале 1830-х гг., начав с себя за несколько лет до официального провозглашения Танзимата. Нововведения коснулись сначала старого османского правительства (баб-и асафи)82. Порта стала реформировать по европейскому образцу, «европеизировать» или «вестернизировать» (игтираб) свои центральные правительственные учреждения, объединенные под одной «крышей». На их базе был создан ряд ведомств-министерств: министерство иностранных дел (незарет-и хариджийе) в 1836 г., министерство внутренних дел (незарет-и дахилийё) в 1837 г., министерство юстиции (незарет-и адлийе), министерство финансов (незарет-и малийе) в 1838 г., министерство торговли (незарет-и тиджарет) в 1839 г. Во главе новообразованных министерств и ведомств назначались назыры83, которые по мере развития Танзимата чаще именовались векияями84, то есть новыми наместниками падишаха в правительственных делах (810, с. 118).

Накануне провозглашения Танзимата Абдул Меджид перераспределил часть властных полномочий между садразамом, которого с 1838 г. стали также официально называть баш векияем («главным наместником султана»). Из векилей падишах сформировал «совет наместников»85, или кабинет министров, под председательством великого визиря. Баш векиль стал выступать в качестве первого министра (везир-и эввель) османского правительства, заседания которого стали проводиться уже не в диван-хане султанского дворца Топкапы, а в соседней с ним резиденции садразама (паша капусы) с высокими воротами (баб-и али) (857, с. 41). Документы, регистры и записи султанского Сарая, хранившиеся в Топкапы, были перевезены в новое здание архива, расположенного в комплексе зданий резиденции первого министра близ султанского дворца. Практика традиционных еженедельных заседаний имперского совета в Топкапу Серайе ушли в прошлое. Как замечает турецкий исследователь Мехди Ильхан, с началом реформ Танзимата имперский диван (диван-и хумайюн) был заменен новым правительствующим органом – Высокой Портой – с новыми ведомствами, советами и комитетами (850, с. 30). Таким образом, передача властных функций диван-и хумайюн новому комплексному правительствующему органу в самом начале Танзимата подвела черту под старой классической формой султанской власти, ознаменовав начало новой (сформированной в 1830-е гг. в Стамбуле) системы османской администрации, которая с начала 40-х гг. XIX века стала активно внедрятся во всех провинциях Османской империи.

Внимательно изучив управление Мухаммада Али в Барр аш-Шаме, Высокая Порта многое взяла на вооружение от египтян, но и немало сохранила из прежнего староосманского устройства, подвергнув его модернизации. Большой Сирии было возвращено ее исконное наименование – Билад аш-Шам. Ее обширные территории на Западном и Восточном берегах реки Иордан были вновь разделены на две крупные административно-территориальные единицы – Сирийский и Сайдский эйалеты. Теперь все санджаки на Западном берегу реки Иордан были официально присоединены к Сайдскому эйалету, тогда как санджаки Заиорданья оставались частью Сирийской провинции. Для местного населения это, в частности, означало возвращение громоздкого османского административно-бюрократического аппарата в каждый из воссозданных пашалыков. В 1841 г. в своем донесении К.М. Базили весьма критически отозвался об эффективности вводимой системы: «Это деление сопряжено с расходами и злоупотреблениями администрации в четырехкратном размере. Также представляется более сложным отыскать четырех хороших пашей, чем одного» (31, л. 136–141). В том же 1841 г. османское правительство включило Тараблусский пашалык в состав Сайдского эйалета, административный центр которого был переведен из Акки в Бейрут. Границы Халебского эйалета остались прежними. Таврийские санжаки составили основу Аданского эйалета.

Административные реформы Танзимата предполагали разделение властей на светскую и военную с более четким определением полномочий главы провинции (беглер-бея) и округа (санджак-бея). Восстановление структур провинциальной администрации Порты осуществлялось под контролем Великобритании, поскольку британская дипломатия, сыгравшая весомую роль в подготовке и проведении военных действий против оккупационных войск Мухаммада Али, сумела нейтрализовать былое влияние Петербурга и других европейских держав на османское правительство (714, с. 52).

Вовремя перешедшие на сторону Порты нотабли Большой Сирии или предводители восстания 1834 г. активно привлекались османскими властями во властные структуры края. Представители местного аянлыка (афандиййат, агават и шейхи), как и их предшественники-эфенди хедивской администрации, добившись должности в османской администрации, стали получать фиксированное жалование, правда, уже из султанской казны. Не забыт был и старый «страж ущелий» хаджж Мустафа Абу Гош, приглашенный после ухода египтян в османскую администрацию (561, с. 387). Как сообщает Дж. Финн, шейх Мустафа был принят «по ходатайству европейцев» на османскую службу в должности «смотрителя дороги», пролегавшей от Иерусалима до Саронской (Шаронской) долины (662, т. 1, с. 231). За поддержание порядка на главной паломнической тропе и сохранение безопасности путешественников Мустафе Абу Гошу было положено солидное жалование в размере 40 тыс. пиастров (св. 400 фунтов) в год, превышавшее его прежний оклад у египтян. Кроме того, шайх аль-машаих освобождался от налогов с трех принадлежавших ему деревень, расположенных на вверенной ему Портой территории в Саронской долине (там же, т. 1, с. 119, 231).

Как и в период до египетской оккупации, во главе администрации сирийских провинций-эйалетов султан поставлял своих наместников-векилей в ранге министра и с титулом трехбунчужного паши. До Танзимата генерал-губернатор совмещал в своей должности две ипостаси – гражданского губернатора и командующего войском. Одновременно он отвечал за сбор налогов и перевод их в государственное казначейство (байт аль-маль) в столицу. Вали должен был находиться в постянной боеготовности и без промедлений вместе со своими подчиненными откликнуться на призыв султана и выдвинуться во главе вверенного ему войска на войну с противником на тот фронт, куда прикажет падишах. С введением Танзимата картина полностью изменилась, поскольку на первом этапе реформ властные полномочия генерал-губернатора были предусмотрительно урезаны, чтобы не допускать впредь возможности появления мятежных пашей, таких как, например, Мухаммад Али, угрожавших династии Османов в Стамбуле. Вот почему срок каденции паши ограничивался, как правило, одним годом.

С целью усиления централизации власти османского правительства генерал-губернатор (по примеру хедивского хукумдара) был наделен властными полномочиями над всеми наместниками сиро-палестинских санджаков. Это заключение подтверждается также и тем обстоятельством, что вали Дамаска, как и главы других провинций, были лишены военных полномочий. Введенная по Танзимату военная реформа предусматривала создание регулярного двадцатитысячного воинского контингента в составе Аравийского корпуса (Арабистан ордусы), дислоцированного в Большой Сирии под единым командованием сераскира в звании мушира. Его штаб-квартира размещалась в Дамаске. Сераскир был независим от гражданских властей, так как подчинялся военному ведомству (баб-и аскери)86. Вали не имел права использовать регулярные войска без разрешения сераскира (714, с. 56). В случае необходимости генерал-губернатор получал специальное разрешение Порты на использование военной силы. Правда, теперь ему не требовалось оставлять Дамаск на время военного похода во главе собранного им (с помощью мутасаллимов и местных шейхов) войска для ведения боевых действий в разных уголках империи, как это случалось в дотанзиматную эпоху (867, с. 119).

С глав эйалетов была снята функция сбора налогов, которая была возложена на специальных чиновников министерства финансов (баб-и дефтери) – дефтердаров. Они стали независимыми от валиев, поскольку подчинялись баб-и дефтери и командировались этим ведомством из Стамбула в провинции. Функции дефтердаров сводились к сбору налогов и решению финансовых вопросов в эйалете, которые возникали в результате отмены в 1840 г. откупной системы ильтизамов (араб, ильтизам). В санджаке эту работу вместо откупщиков-мультазимов стал выполнять управляющий финансами (мудир аль-маль) в должности руководителя налогового департамента округа (мухассыля), который подчинялся напрямую дефтердару эйалета, а не каймакаму своего санджака.