Вечные поиски - Джулиан Брэнстон

– Но я спрашивал не ради себя.

Маркиз пропустил его слова мимо ушей.

– Так как же, упомянуть об этом императору? – осведомился он у герцогини.

Она подняла свои красивые брови. Это было приглашение.

Маркиз нахмурился, и Онгора затаил дыхание.

– Нет, невозможно, – наконец сказал маркиз герцогине. – Я рискнул бы слишком многим. Он должен похлопотать за себя сам.

Онгору пронзило разочарование, острое, как нож убийцы.

Маркиз повернулся, закончив свое совещание с герцогиней, и вздохнул, как будто только что успешно завершил какое-то крайне важное дело. Его взгляд упал на Онгору, и он одобрительно кивнул, словно всем поэтам следовало бы отличаться такой красотой и умением вести себя именно так. – Сейчас я подыскиваю подходящего автора для заказа. – Маркиз посмотрел на ухоженные овалы своих ногтей. – Уверен, он угодит всем. – Его взгляд, когда он поднял его на Онгору, внезапно стал брезгливым: будто в дождливый день ему пришлось играть в карты с кем-то крайне ему неприятным. – История императора. (Изливавшаяся из него хитрость почти воняла. Едкостью лисицы.) Нового императора. – Маркиз использовал крохотную секунду молчания так, будто она знаменовала не высказанный вслух, но решительный отказ Онгоре. – Ну, вы же поэт. Такой заказ вряд ли мог бы вам понравиться.

Онгора, когда у него отняли еще одну заветную возможность, едва она была предложена, вежливо улыбнулся, ошпаренный яростью.

– Однако, вспоминаю, что уже есть тот, кто, видимо, займет этот пост, – деловито продолжал маркиз, глядя на герцогиню. – Его имя вы, конечно, уже слышали. Некий Мигель Сервантес. Он написал комедию, которая еще свежа на многих устах по всей стране. Он внесет веселость в настроение, царящее при дворе. И к тому же у него есть особое отличие – он ветеран войн с турками. Нужно ли что-нибудь добавлять? – безжалостно продолжал Дениа. – Благородный человек в летах, без тщеславия и неуемного честолюбия, присущих многим поэтам помоложе. Дух благожелательности, который, как говорят, способен тронуть все сердца – и высокородные, и плебейские. А еще воин, герой наших справедливых столкновений с неверными! – Дениа раскинул руки. – Император будет в восторге!

Ум Онгоры просто зашатался от манипуляций маркиза.

– Вы с ним встречались? – небрежно осведомилась герцогиня у Дениа.

Дениа отмахнулся:

– Мне совершенно ни к чему с ним встречаться.

Герцогиня вновь нажала:

– Его имя мне почти ничего не говорит. А он еще и поэт? Быть может, он более известен в своих краях.

– Сейчас он проживает в Вальядолиде. И это опять-таки говорит в его пользу, так как он, без сомнения, следует по стопам нашего императора, – жестоко сказал Дениа.

– Мы в Академии могли бы прочесть его, сударь, – сказал Онгора почти бездыханно, – и представить вам наше взвешенное мнение.

– Да, почитайте его, – сказал Дениа, – это может оказаться полезным. – Теперь, взглянув на Онгору, Дениа открыто выразил свое презрение. – Его рекомендует страна. А что может быть весомее?

Дениа, вволю помародерствовав, поразгромив и поуничтожав, поднялся с дивана и согнулся перед герцогиней в прямоспинном поклоне.

– Я покидаю вас, – прожурчал он ее изящным пальцам, – с искренним сожалением, но долг призывает. – Он выпрямился и благодушно посмотрел на нее: – Предстоит переделать империю.

Игнорируя Онгору, Дениа еще раз поклонился, всколыхнулся вон из комнаты, а едва его свирепые каблуки забарабанили по коридору, раздался его голос, затянувший военную балладу, старинную песню патриота, оплакивающего товарищей, павших в битвах.

– Эта новость должна вас удовлетворить, – сказала герцогиня. – Вы во всех отношениях подходите для этого поста.

Онгора, занятый своими мыслями, согласился.

– Вы слышали про этого Сервантеса?

Она кивнула:

– Он написал несколько комических эпизодов. Они пользуются успехом. Даже моя камеристка знает о них.

– Комедия не сочетается с возвышенным, – сказал Онгора, – и такой автор не может быть избран в поэты императора.

– Возможно, новый двор не так взыскателен, – сказала герцогиня.

– Поэзия не служит пустым забавам, – стойко сказал Онгора.

Герцогиня могла только согласиться и кивнула.

– Значит, вас заботят претензии этого Сервантеса?

Онгора понял, что его тупое упрямство начинает воздействовать на герцогиню. Она так легко может его раскусить.

– Нисколько, – ответил он небрежно и сел на диван возле нее. – У меня есть для вас кое-что. – Она изобразила вежливый интерес. Ей всегда было трудно принимать подарки. – Это сборник моих последних стихов. И вы первая, кто их увидит. Конечно, после императора. – Они вместе улыбнулись. Он – подкрепляя обман, а ее позабавила его лесть. Один из пажей приблизился с книгой. Онгора взял ее – изящный, красиво переплетенный томик – и преподнес герцогине. Она улыбнулась, чуть наклонила голову и прочла надпись на переплетной крышке с внутренней стороны.

– Начну читать сегодня же вечером. – Она положила книгу на колени. Его ужалила мысль, что сборник уже забыт. Наступила пауза.

– Я только что вспомнила, – сказала она, – почему фамилия Сервантес показалась мне знакомой. Он написал стихотворение для похорон покойного императора.

– А, да. Мне кажется, вы правы, – сказал он. Желчь уже подступила к его горлу. Онгора успел понять, что этот Сервантес, этот старый солдат и корявый поэт, – его враг.

В кильватере этого осознания в его разуме стремительней яда сложился хитрый план. И когда план обрел четкость, Онгора расслабился. Он откинулся на спинку дивана и вежливо зевнул. – Быть может, – сказал он, – вам стоит подумать об этом положении для себя.

Она улыбнулась холодной улыбкой.

– Не думаю, что мне дано писать для императоров. – Ирония была жгучей. – Я не создана для церемониалов. Этот дом, я его хозяйка – вот избранный мной способ служения империи.

Он посмотрел на нее с изумлением. Она оценивала этот пост, исходя из его обязанностей, а не как опору для честолюбивых замыслов.

– Справедливо, – сказал он, словно вопрос был исчерпан. И дал молчанию сработать. – Тем не менее, – сказал Онгора, – ни одна знакомая мне женщина не сравнится с вами умом.

Герцогиня сказала саркастично:

– Это, возможно, делает меня пригодной в императрицы.

– Я меньше всего хотел принизить вас, – сказал он и обаятельно улыбнулся. – Но у меня нет ни малейших сомнений, что у вас была бы превосходная возможность получить этот пост, пожелай вы его.

– Но я его не желаю, – сказала она твердо.

– Просто позор, если человек без связей вроде Мигеля Сервантеса станет поэтом императора, – сказал Онгора.

– Вы ему завидуете, – сказала она с тем молниеносным постижением истины, которое, он знал, могло мгновенно выбить его из седла. К счастью, он подготовился. И притворился, будто серьезно рассматривает такую возможность, а потом обдуманно и медленно покачал головой.

– Зависть, правда, принадлежит к моим недостаткам. Но тут она ни при чем. Меня удручила мысль, что кто-то истинно одаренный будет лишен возможности обрести милость императора из-за самозванца, любимца простонародья, не имеющего образования, и студентов, старательно отвергающих свое.

– Речь не о выборе, – сказала герцогиня, чтобы покончить с темой. – У вас есть дар. И вы не убедите меня, будто у вас нет желания привлечь к себе взгляд императора.

Онгора изобразил удивление.

– Вот на этот раз я не думал о себе, – сказал он. – Нет, я думал о вас.

Она улыбнулась.

– Вы затеяли какую-то игру, – сказала она. – С какой целью?

Они дружно засмеялись.

– Вы не согласились бы принять маленький вызов, побиться об заклад, – сказал он весело, – что вы за несколько коротких недель можете приобрести не меньше популярности, чем этот Сервантес?

Герцогиня растерялась. Удивление сделало ее еще красивее.

– И что вы предлагаете? – сказала она.

Тут Онгора понял, что она попалась в его ловушку.

– Я тоже прочел один из эпизодов этого Сервантеса. – Он засмеялся своему капризу. – Как видите, у меня нет извинений внезапному интересу к писателю, вошедшему в моду. Я отобрал памфлет у одного из моих пажей. – Он чуть-чуть изменил позу на кушетке и посмотрел на герцогиню прямо, чтобы сделать действенней свою фальшивую искренность. – Удручающее чтение. Тема строится вокруг помешательства сумасшедшего старика на рыцарственности. Такое скоморошество и такая низкая тема – вот единственные причины, почему это сажающее кляксы перо приобрело популярность. Бумагомарание писаки в таверне не имеет ничего общего с истинным дарованием, и такого виршеплета никак не следует хотя бы рассматривать как кандидата на пост поэта императора. – Онгора поглядел в окно, будто бы задумавшись о тщеславной суетности людей. – Это надругательство над классическими образчиками, полученными нами в наследие и которым лучшие из нас слепо следуют.