Жизнь, учения и изречения знаменитых философов - Диоген Лаэртский

Лучше бы мне позабыть об Афинах, оставить отчизну, Лучше бы родиной мне звать Фолегандр и Сикинн,[55] Чтобы за мною вослед худая молва не летела: Вот из Аттики трус, вот саламинский беглец!

И затем:

На Саламин! Поспешим и сразимся за остров желанный, Чтобы с отчизны стряхнуть горький и тяжкий позор.

Он же убедил афинян захватить и Фракийский Херсонес. А чтобы стало ясно, что Саламин приобретен не только силою, но и по праву, он раскопал там несколько могил и показал, что мертвые лежат в них головою на восток, по афинскому обычаю, и сами гробницы обращены на восток, и надписи на них высечены с упоминанием демов,[56] как водится у афинян. Некоторые даже утверждают, будто в гомеровский перечень кораблей он после стиха:

Вывел Аянт Теламонид двенадцать судов саламинских -

вставил стих:

И с приведенными стал, где стояли афинян фаланги.[57]

С этих пор афинский народ шел за ним и с радостью принял бы даже его тираническую власть. Однако он не только сам от нее отказался, но и Писистрату, своему родственнику, препятствовал в его замыслах, о которых догадался (как пишет Сосикрат): ворвавшись в народное собрание с копьем и щитом, он предостерег о злонамерении Писистрата и провозгласил, что готов помогать против него. "Граждане афиняне, — сказал он, — иных из вас я умней, а иных из вас я храбрей: умнее тех, кто не понимает Писистратова обмана, и храбрее тех, кто понимает его, но боится и молчит". Совет, стоявший за Писистрата, объявил Солона сумасшедшим; Солон на это ответил:

Точно ли я сумасшедший, покажет недолгое время: Выступит правда на свет, сколько ее ни таи.

А элегические стихи, в которых он предсказал тиранию Писистрата, таковы:

Из нависающей тучи рождается снежная буря, Яркой молнии блеск гром за собою ведет. Так от сильных мужей погибают целые грады, Так ослепленный народ стал властелину рабом.

По приходе Писистрата к власти Солон, не сумев вразумить народ, сложил свое оружие перед советом военачальников и сказал: "Отечество мое! я послужил тебе и словом и делом!" — и отплыл в Египет, на Кипр и к царю Крезу. Здесь-то на вопрос царя: "Кого бы ты назвал счастливым?" — он сказал: "Афинянина Телла", "Клеобиса и Битона" и все прочее, что известно каждому. Некоторые добавляют, что Крез, воссев на трон в пышном наряде, спросил Солона, видел ли он что-нибудь прекраснее; а Солон ответил: "Видел — и петухов, и фазанов, и павлинов: их убранство дано им природою и прекрасней в тысячу раз".[58]

Покинув Креза, он явился в Киликию, основал там город и назвал по своему имени «Солы»; там он поселил и тех немногочисленных афинян, речь которых с течением времени испортилась и стала называться «солецизмом». Жители этого города называются «солейцами», тогда как жители Сол на Кипре — "солийцами".[59] А когда Солон узнал, что Писистрат уже стал тираном, он послал в Афины вот какие стихи:

Если дурные плоды принесло вам злонравие ваше, Не возлагайте вину на промышленье богов. Сами сдались вы беде, несчастья умножили сами. И оттого-то на вас горького рабства ярмо. Порознь каждый из вас — как лис, по пятам за добычей, Вкупе же все и всегда праздны и тупы умом. Только гибкий язык и льстивая речь вам по духу, А на поступки льстеца ваши глаза не глядят.

Таков был Солон. Писистрат ему в изгнание послал такое письмо:

Писистрат — Солону. "Я не единственный среди эллинов посягнул на тираническую власть, и я достоин ее, ибо я из потомков Кодра; я лишь вернул себе то, что афиняне обещали воздавать Кодру и его роду, но не сдержали обещания. В остальном же на мне нет греха перед богом или перед людьми. Афинянам я оставляю тот же государственный уклад, какой установил им ты, и управляются они лучше, чем при народовластии, ибо я никому не дозволяю превозноситься. Хоть я и тиран, но не пользуюсь сверх меры ни званием, ни почестью, а только тем, что издревле причиталось царям. И хотя каждый афинянин платит десятину со своего надела, но не мне, а на расходы по всенародным жертвоприношениям и на другие общие траты, или же на случай войны. Тебя я не виню, что ты обличал мой умысел, — ибо делал ты это, желая добра отечеству, а не желая зла мне. Ты не знал, какое я установлю здесь правление, а если бы знал, то, быть может, и примирился бы с ним и не уходил бы в изгнание. Так воротись домой, поверь мне без клятвы, что ничего дурного Солону не будет от Писистрата. Знай, что даже из врагов моих никто не потерпел вреда, — если же ты почтёшь за благо стать одним из моих друзей, то будешь между них первым; ибо знаю, ты верен и нековарен. Если, наконец, захочешь ты жить в Афинах как-нибудь по-иному, то и на это будет тебе дозволение. Только не ожесточайся на отечество из-за нас". Таково письмо Писистрата.

Меру человеческой жизни Солон определил в семьдесят лет.[60]

Некоторые законы его представляются превосходными: например, кто не кормит родителей, наказуется бесчестьем; кто растратит отцовское имущество — также; кто празден, на того всякий желающий вправе за это подать в суд. Впрочем, Лисий в речи против Никида говорит, что последний закон издан Драконтом. Солон же запретил говорить в собрании продажным распутникам.

Далее, Солон сократил награды за гимнастические состязания, положив 500 драхм за победу в Олимпии, 700 драхм — на Истме и соответственно в других местах: нехорошо, говорил он, излишествовать в таких наградах, когда столько есть граждан, павших в бою, чьих детей надо кормить и воспитывать на народный счет. Оттого-то и явилось столько прекрасных и благородных воинов, как Полизел, как Кинегир, как Каллимах, как все марафонские бойцы, как Гармодий, и Аристогитон, и Мильтиад, и тысячи других. Гимнастические же борцы и в учении недешевы, и в успехе небезопасны, и венцы принимают за победу не столько над неприятелем, сколько над отечеством; в старости же они, по Еврипидову слову,

Изношены, как плащ, рядном сквозящий,[61] -

это и имел в виду Солон, когда поощрял их столь сдержанно.

Превосходен и такой его закон: опекуну над сиротами на матери их не жениться; ближайшему после сирот наследнику опекуном не быть. И такие: камнерезу не оставлять у себя отпечатков резанных им печатей; кто выколет глаз одноглазому, тому за это выколоть оба глаза; чего не клал, того не бери,[62] а иначе смерть; архонту, если его застанут пьяным, наказание — смерть.

Песни Гомера он предписал читать перед народом по порядку: где остановится один чтец, там начинать другому: и этим Солон больше прояснил Гомера, чем Писистрат[63] (как утверждает Диевхид в V книге "О Мегарах"), — главным образом в тех стихах, где говорится: "Но мужей, населяющих град велелепный, Афины…"[64] и далее.

Солон впервые назвал тридцатый день месяца старым и новым.[65] Он первый завел собрания девяти архонтов для собеседований (как говорит Аполлодор во II книге "О законодателях"). А когда начались раздоры, он не примкнул ни к городской стороне, ни к равнинной, ни к приморской.[66]

Он говорил, что слово есть образ дела; что царь лишь тот, кто всех сильней; что законы подобны паутине: если в них попадается бессильный и легкий, они выдержат, если большой — он разорвет их и вырвется. Он говорил, что молчание скрепляет речи, а своевременность скрепляет молчание. Те, кто в силе у тиранов, говорил он, подобны камешкам при счете: как камешек означает то большее число, то меньшее, так они при тиранах оказываются то в величии и блеске, то в презрении. На вопрос, почему он не установил закона против отцеубийц, он ответил: "Чтобы он не понадобился". На вопрос, как изжить преступления среди людей, он ответил: "Нужно, чтобы пострадавшим и непострадавшим было одинаково тяжело" — и добавил: "От богатства родится пресыщение, от пресыщения — спесь".

Афинянам он присоветовал считать дни по лунным месяцам. Феспиду он воспретил представлять трагедии, полагая, что притворство пагубно; и когда Писистрат сам себя изранил,[67] Солон сказал: "Это у него от трагедий!"

Заветы его людям Аполлодор в книге "О философских школах" передает так: "Прекрасным и добрым верь больше, чем поклявшимся. Не лги. Пекись о важном. Заводить друзей не спеши, а заведши не бросай. Прежде чем приказывать, научись повиноваться. Не советуй угодное, советуй лучшее. Ум твой вожатый. С дурными не общайся. Богам — почет, родителям — честь". Говорят, когда Мимнерм написал:

Если бы на земле без тяжких забот и страданий Лет шестьдесят прожить, чтобы потом умереть! -

то Солон побранил его так:

Если готов ты послушать меня, переделай все это И не сердись, если я лучше придумал, чем ты. Лигиастад! Измени свою песню и пой теперь вот как: "Восемь десятков прожить — и лишь потом умереть!"[68]

Из песен ему принадлежит такая:

Со всеми людьми осторожен будь — Не таят ли злобу в сердце своем За светлым лицом, И из черной души Не двойной ли язык лукавит?

Бесспорные его писания — это законы, речи к народу, наставления самому себе, элегические стихи о Саламине и об Афинском правлении, в которых 5000 строк, ямбы и эподы.