Газета День Литературы # 65 (2002 1) - Газета День Литературы

И нитка паутинки вдета

Мной в самописное перо,

И строчки — словно серебро.

Бежит неровная цепочка

Из серебра — и к строчке строчка

Ложится на прохладный лист,

И воздух — тоже серебрист.

И золотист. И листья клёна

Вновь отчеканены до звона,

И гол боярышник, а ель

Над тропкой ворожит досель.

Она наворожит нам зиму,

А ныне полную корзину

Несут опёнков и груздей,

А я так в гости жду друзей.

Пусть не дождусь я в гости друга,

Но ими вся полна округа,

Они, уже навеселе,

Меня, должно быть, ждут к себе.

* * *

Я всё реже слагаю стихи,

Брезжат в памяти дальние лица…

Видно, ветхими стали мехи —

В них вину молодому не влиться.

Всё настойчивей зов тишины,

Приучающей жить бессловесно,

И пространные речи страшны,

И лишь память одна интересна.

Только исподволь — словно по льду

Пробираюсь я к истине слепо

И чего-то нежданного жду —

Уж не грома ли с ясного неба…

Мне привычно, но тесно, хоть плачь,

В моей старой заношенной шкуре…

Тут-то вот и явился палач,

Князь в стихах, но бирюк по натуре.

Грубый гений, которым в миру

Козыряют в признаньях несметных,

Ну а он-то себя на пиру

Представляет — средь ликов бессмертных.

…Не с небес неожиданный гром,

От него не померкли бы краски, —

Это гений меня топором

От души саданул, по-крестьянски!

Ах, не надо бы мне поминать

Этот миг, первобытный до дрожи,

Но когда я уж стал помирать,

То нежданно для подвигов ожил.

Пусть стрелу, иль топор, иль пращу

В ход пускают — теперь я при виде

Встречных гениев тропку крещу

И шепчу торопливо: "ИЗЫДИ!"

* * *

Т. Х.

Весь красный, без единого листка,

Боярышник с увядшей рябью ягод…

Неведомые строки следом лягут,

И чувствую — одна уже близка.

О чём она? Об осени?.. Опять!

Но что поделать, коли нет упадка

В природе, а покой и благодать,

Которые вдыхать свежо и сладко.

Горчинка же во сладости такой

Ещё добавит прелести природе,

Когда тебе сейчас вот, над рекой,

Шепчу слова, незначащие вроде.

О горечи, о сладости шепчу

Таких обычных наших отношений,

Которые пока что по плечу

Мне и тебе… и этот мир осенний

Уж не для нас ли затеплил свечу?

Огонь её колышется едва

Сквозь облака, что так летуче тают,

И о спокойной нежности слова

В груди без принужденья возникают.

Не буду говорить, что я люблю;

Как паутинку блёсткую глазами,

Я сердцем связи тонкие ловлю

Меж этой тихой осенью и нами.

Андрей Шацков

КРАЙ СВЕТА

Владимиру Фирсову

Край света. Перепутаны пути.

В пустых глазницах медная монета…

Здесь коршуны, зверьё и пауты.

Здесь ангелы на пограничье света.

Край леса. Заповедный край боров

До окоёма, до земли обреза.

Медвежий край, а в жилах — волчья кровь

Языческая, правнуков Велеса.

Край лета… Череда ненужных слов.

Седая прядь, как осени примета.

Несёт косяк последнюю любовь

Над взмахом рук, за край хмельного лета.

Край осени. Край вспыхнувших осин

Оранжевых, пунцовых, ярко-красных.

В прозрачном свете поздних осенин

Россия несказанна и прекрасна!

Край неба. Край упавших с неба звёзд.

В разломах туч воронья непотреба…

И нескончаем сумрачный погост

Былых веков под вечной синью неба!

Край лиха, что над Родиной стряслось,

Что уродилось, словно облепиха…

Святая Мать, сойди в обитель слёз,

И света край оборони от лиха!

ЕЛЕНЕ

Я знаю — умчатся пернатые орды.

Затихнет листвы карусели круженье.

И будут простуженно плакать аккорды

Случайные, в празднике странном рожденья

Осенней любви, что нежна и сурова.

Она называется именем дивным.

И ты воплотишься в преддверье Покрова

Последним, негаданно хлынувшим ливнем.

Потом простучишь по Арбатской брусчатке,

Спускаясь навстречу заката пожару…

Здесь Пушкин у двери заветной перчатки

И трость подавал пожилому швейцару.

И здесь, где сошлись все пути и распутья,

Был к месту твой голос и смех серебристый.

Чернели ограды чугунные прутья

И пили пылающий пунш декабристы!

Я шёл к тебе, буквы слагая и знаки.

Я нёс тебе храм из словес на ладони…

И мне доверяли, не лая, собаки,

И следом бежали крылатые кони!

Но в чёрной толпе, удивительной паре —

Нам бросили в спину загад на разлуку!

И я… утопаю в глазах твоих карих,

А ты — не протянешь спасения руку.

И всё, что в мечтах называлось Еленой,

За тысячу вёрст от далёкой Эллады,

Легло на бумагу строкой вдохновенной

В стране, где к поэтам не знают пощады!

ВОЗВРАЩЕНИЕ В ЛИСТОПАД

Какая осень крыльями шуршит

Среди юдоли уличного ада…

Меня уложат на багряный щит

И унесут в обитель листопада.

И грянет громом реквиема гул

Былой весны из Ветхого завета.

И бабье лето встанет в караул

Над ложем онемевшего поэта.

Но я приподнимусь, отсрочить тщась

Миг расставанья духа с ношей тела.

Вернись, душа! Ещё не пробил час,

Чтоб ты стрижом над памятью летела.

К той, что за тридцать грошей не предаст

Вернувшегося в прошлое Мессию…

И плащаницы листьев алый наст

Опустится покровом на Россию!

СНЫ ДЕКАБРЯ

Был сон тягуч — не тот, который в руку,

А тот, который длится, как кошмар…

В дымящуюся холодом излуку

Речной пращи — скатился солнца шар.

Смутны пути, судьба на перекрёстьи,

И высоко до утренней звезды…

На волчьей свадьбе снова будут пёсьи

Предательски поджатые хвосты.

Что служится: заутреня, вечерня?

Закатный сполох яростен и ал.

Где козыри? Пошлёт Никола черви,

Иль вновь Аггей кресты наколдовал?

Декабрь хмур, и смотрят даты хмуро

С оставшихся листов календаря.

Безвременье… В чащобах сонных Бурый

Не ведает коварства декабря.

И длятся сны, и нет тому прощенья,

Кто предал соловьиные сады.

И тянут нить до праздника Крещенья

Раздвоенные Ворога следы!

ПЛАЧ ПО РОССИЙСКИМ ПОЭТАМ

В небеса пошлёт прощальный глас

Колокол людского покаянья…

Скольких нас не стало? Сколько нас

За чертой призванья и признанья?

Скольких нас не стало! Сколько нас

Приняла Российская равнина.

Ждал на Чёрной речке алый наст,

Эшафот — в утробе равелина.

Скольких целовала вьюга в лоб!

Скольким вслед струился шип змеиный!

Положи, Елабуга, на гроб

Асфодель Кавказа для Марины.

А душа — зегзицей со стены,

Мысью с древа — грянется на травы…

Мы ещё вернёмся с той войны,