Джокер Сталина - Борис Орлов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Песня была на английском, но в той, другой жизни ему не раз встречались переводы и на русский, и на немецкий языки. Вот немецким переводом он и воспользовался…
– …Конечно! Все! – Светлана чуть прищурилась и уточнила: – Это – песня?
– Да. А мотив – вот такой, – и Сашка тихонько напел.
Светлана прислушалась и часто-часто закивала головой:
– Поняла! Какая красивая! – она вдруг тряхнула головой и не терпящим возражения тоном произнесла: – Дай мне пять марок!
В этот момент она была так похожа на жену, уверенно чувствующую себя хозяйкой, что Сашка невольно рассмеялся. Светлана тут же сбавила тон и просительно протянула:
– Пожалуйста…
Он вытащил из кармана банкноту в пятьдесят марок:
– Мельче у меня нет. Только пфенниги. Бери, – и протянул девочке бумажку.
Та посмотрела на него лучистым сияющим взглядом, бросила: «Я сейчас!» и унеслась куда-то. Сашка проводил ее ленивым взглядом: в Берлине с ними ничего не может случиться. Очень уж круто работает местное Штази, так что если им на головы не рухнет вражеский самолет…
Сперва он не поверил ушам, услышав слова «Ленивое солнце не слепит глаза». Ну не может такого быть! Может… На маленькой эстраде стояла Светлана в своей новенькой, но уже изрядно помятой пионерской форме – подарке Элеоноры Штаймер[72], и старательно пела. Даже глаза зажмуривала от усердия…
Вот листья златые – их Рейн несетВ спокойных своих волнах…А слава нас где-то, я верю, ждет!Ведь завтра – в моих руках!
Оркестр, состоявший из аккордеониста, трубача, скрипача и барабанщика, вдохновленный щедрым вливанием, из всех сил старался поддерживать слабенький, но удивительно приятный девичий голос. В некоторых местах хромало произношение, но это было не важно: все словно застыли, вслушиваясь в слова, бьющие в самое сердце…
И лепет младенца, и пенье пчел,И солнце на небесах…
Внезапно хор пионеров из-за соседнего стола подхватил:
Мне шепчут: «Вставай же! Твой час пришел!..
И с этими словами ребята резко, в едином порыве встали. Словно невидимый кукловод дернул марионеток за веревочки…
Ведь завтра – в твоих руках!»
«Господи, да что они – всей страной отморженные на голову?!» – тоскливо подумал Сашка, глядя, как вскочили группенфюрер вместе со своей спутницей; несколько молодых парней и девушек, шедших куда-то мимо забегаловки, остановились и вытянулись по стойке «смирно», поднялись несколько пожилых рабочих. А чуть помедлив, следом встали их жены…
И все поднимающиеся и останавливавшиеся подхватывали немудрящие слова песенки. Сашке вдруг стало жутко: чудовищным напряжением сил он увел немцев от нацизма, но что с ними происходит сейчас? Неужели этому народу обязательно нужно идти строем? За Великим Вождем, и пофиг, куда этот вождь их ведет…
О Родина, Родина, близится часДля нас, для детей твоих!Готовы на битву за мир для нас,Ведь завтра – в руках моих!
На него уже начали оглядываться, поэтому он тоже встал. Еще не хватало здесь в неприятности ввязаться. Подумал и выбросил вверх сжатый кулак. «Рот Фронт!»
Это была та последняя соломинка, которая переломила спину верблюда. Все сидевшие в закусочной, и те, кто шел мимо, но остановился, чтобы послушать, в едином порыве подняли сжатые кулаки. Ревущий хор повторил последний куплет, спонтанно поменяв лишь одну строчку:
О Родина, Родина, близится часДля нас, для детей твоих!В боях мы построим наш мир для нас,Ведь завтра – в руках моих!
Последний куплет пропели трижды. Оркестр еще продолжал наяривать, когда музыку прорезал тоненький голосок:
– Это он сочинил! – закричала Светлана. – Мой Александр!
Толпа, словно ожидавшая сигнала, колыхнулась к нему, и на миг Сашке стало как-то очень неуютно. Противно быть иконой, кумиром или чем-то таким. Но он с улыбкой пожимал руки, терпел похлопывания по плечам и не даже не отказался выпить стаканчик какого-то подозрительного рейнвейна. Светлана купалась в лучах славы, предвкушая рассказы дома. О, она обязательно расскажет о том, как Саша – ее Саша! – в очередной раз всех потряс, поразил и заставил себя ценить и уважать. А она ему в этом помогла. Девочка была счастлива. А Сашка пытался понять: это он сделал что-то неправильно, или просто немцы – такой народ, что им жизнь – не в жизнь без фюрера? А, впрочем… Видел он, как Германия живет без вождя – задыхаясь от гастарбайтеров, эмигрантов и беженцев, утопая в пидорасне и наркотиках, лишенная армии, да и даже права собственного голоса! Вряд ли немцы хотели именно такой жизни. Вождь нужен всегда, ведь главное – куда он ведет! И сейчас вождь по имени Эрнест Тельман ведет их в правильном направлении.
5
Жизнь без армии возможна, но бессмысленна.
Командир расчёта 1-й батареи Отдельного полка РГККанадская газета о сталинской Конституции
НЬЮ-ЙОРК, 15 июня (ТАСС). Влиятельная канадская газета «Дейли стар» (выходящая в Монреале) пишет: «В течение некоторого времени было ясно, что Сталин готовит важные изменения в Конституции. Если сверить пункты старой и новой Конституции, – продолжает газета, – то даже самый закоренелый скептик не может отрицать, что новая Конституция предусматривает исключительно либеральные гарантии. Однако было бы ошибкой думать, что эти изменения означают отход Сталина от основных принципов марксистского социализма.
До сих пор Сталин показывал себя как государственный деятель, который видит далеко в будущее и который искренне хочет вести свой народ вперед. Он уже внес исключительно важные изменения в жизненный уровень населения. Он выполнит великие обещания подлинной свободы, которые содержатся в новой Конституции. Этим он заслужит благодарность всего Советского Союза».
«Казахстанская правда», 17 июня 1936 года…Гулко грохнули дивизионные гаубицы, лафеты чуть подпрыгнули на своих местах. Заряжающие дернули затворы, и по земле запрыгали, заскакали блестящие медные гильзы.
Замком батареи прижал к уху трубку полевого телефона, покивал головой, а потом прокричал:
– Товарищ командир, есть накрытие!
– Батарея! – во всю мощь молодых легких заорал командир батареи. – Прицел прежний, три снаряда беглым! Огонь!
На батарее снова заревело и загрохотало, стволы изрыгнули огонь. Сошник лафета второго орудия вырвался из земли, и гаубица откатилась назад, распугивая отскакивающий в стороны расчет. А где-то далеко разлетелся в куски сарай, в который польские жолнежи затащили аж целых два пулемета и прижали к земле красноармейцев двадцать девятого стрелкового полка.
Почти одновременно с уничтожением сарая, который командир двадцать девятого незаслуженно назвал дзотом, раздалось рычание двигателей и на поле выползли танки. Два десятка Т-26, из которых половина – однобашенные, пушечные.
Бронированные машины, кренясь и раскачиваясь, медленно ползли по перепаханному снарядами полю. Внезапно один двухбашенный двадцать шестой остановился. Что, у поляков противотанковая артиллерия нашлась? Нет – слава Марксу! – просто застрял, зараза. Экипаж не торопился вылезать из вставшей машины: а ну как у жолнежей не только в сарае пулеметы были?..
Нестройное «Ура!» огласило окрестности, и двадцать девятый полк поднялся в атаку. Красноармейцы плотными цепями двинулись следом за машинами. Хотя польские пулеметы и замолчали, а бежать по полю все-таки страшновато. А за танками хоть какая-то, а защита. И в цепи, где буквально плечо товарища ощущаешь – полегче, чем в одиночку, да перебежками…
Машины приданного дивизии танкового батальона, осторожно нащупывая дорогу, медленно продвигались вперед. Согласно новым наставлениям, экипажи старались не оторваться от пехоты, а потому атакующие двигались поистине «черепашьим шагом». Изредка то один, то другой пушечный танк останавливался, и тогда раздавался звонкий удар сорокопятки. Впрочем, танкисты чаще всего лупили в белый свет как в копеечку: оптика на танках стояла отвратительного качества, а подготовка расчетов в основном сводилась к поражению раз и навсегда известных мишеней на полигоне. Но своей стрельбой они поднимали боевой дух стрелков – каждый выстрел цепи встречали восторженным ревом.
Когда до польских окопов оставалось не более двухсот метров, грянул винтовочный залп. Человек пять наступающих безмолвно рухнули, а еще один дико заорал, зажимая простреленное бедро. Это о себе решительно заявили поляки, которые вовсе не собирались переходить на сторону «братьев по классу». Ожил станковый пулемет и, захлебываясь тарахтением, разом опрокинул десяток красноармейцев. Цепи залегли, а танки бестолково задергали башнями, отыскивая цели.
