Обсидиановый нож - Александр Мирер

Дьявольщина! Ключи-то валялись на противоположной стороне дома, в колодце перед заложенным окном стрелкового зала! Он рванулся бежать за ключами. Остановился. Они оповестили всех своих через говорящие штуковины. Сколько их, неизвестно. Каждый может схватить за шиворот. Даже Верка не надежен — повстречался ему такой тип, и готово. Верка, Верка… Что-то там у них еще с детьми. Проверяют… Степан присел за стол, чтобы подумать. На полу кладовой валялись бинты, вата вперемешку с бетонным шлаком из стены. Сур захлопнул наружную дверь. Значит, возвращаться не собирается. Значит, можно отсидеться здесь, пока все не кончится.

Есть хлеб, сахар, коробка яиц. Вода в кране. Ночью выберется, добудет ключи — и он вооружен, как в крепости. Начнут ломиться — будет стрелять сквозь дверь. Есть газовая плитка и вермишель. И книги.

Он видел в окошке голубятню — ярко-зеленые столбы, сетку. Представил себе, как он будет сидеть, словно крыса под вешалкой, а Верка будет ждать в голубятне, пока эти не найдут. Малыш сейчас должен явиться.

Минут пять Степка просидел, глядя в окно. Его мысли колотились, словно о каменную стену, о «малый посредник». Вот, значит, как они орудуют! Этот зеленый ящичек, который Киселев приложил к двери подвала, вот что привез в рюкзаке сержант — «малые посредники». Они и внушают людям насчет «Квадратов» и «Углов» и заставляют действовать заодно с пришельцами. Степка первый раз твердо произнес про себя это слово. Да, пришельцы, и они хотят загипнотизировать всех людей! Не убивать, а покорить гипнозом. Это гнусно. Однако еще не особенно страшно, будь у них только один «посредник»-гипнотизер. Много народу с ним не обработаешь. Но если каждый из загипнотизированных гуляет с такой штукой в кармане? Тогда им целая армия не страшна. Что же делать? Дьявольщина! О маленьких «посредниках» Алешка не знал, уезжая…

Солнце обошло дом и светило в пыльные стекла, пришлось влезть на кровать ногами, чтобы убедиться: это Валерик. Он бежал с коричневым маленьким чемоданчиком, ноги в коротких штанишках так и мелькали. Степка пожал плечами, вздохнул и пошел наружу. Огляделся, рывком вскочил на голубятню.

Кое-как он уговорил Верку пойти домой и там ждать следующего приказа. Оставшись один, натянул платье, спрятал брюки в чемоданчик и слез с голубятни. Ужасно неловко было в платье. Малгося — умница, догадалась прислать и платочек из такой же, как платье, материи в беленький горох. Они недавно прочли про Гека Финна, как он переодевался под девчонку. Степан твердо запомнил: нельзя совать руки в карманы, а когда тебе что-нибудь бросят на колени, надо их не сдвинуть, а раздвинуть, чтобы поймать. Так там написано.

Первым долгом он выудил из ямы ключи — в юбке лазить было страсть как неудобно. Вернулся в тир, перетащил все винтовки из кладовой в стрелковый зал и запрятал под мешками с песком. Потом взял в чемоданчик два боевых пистолета, две коробки патронов, обоймы. Запер сейф, кладовую, положил ключи тоже в Малгосин чемодан и ушел.

Куда броситься?

Степан хотел прорваться в район или в воинскую часть, что стоит недалеко от шоссе. К двум часам он пришел на автобусную станцию. Он ведь не знал, что автобусные рейсы отменены, что в восьми километрах от города стоит застава и никого не пропускает дальше. Все это ему сказали уже на станции. Там шумели возбужденные люди, громко рыдала женщина в черном платье. При Степке вернулся грузовик, набитый людьми, они с криками посыпались наружу: «Вернули! Милиция не пропускает! Мост обвалился!» Кассирша, стоя на ступеньках автостанции, успокаивала народ. Один парень спросил Степана, принимая его за девочку:

— Далеко собралась?

— В район, дяденька.

Парень кивнул.

— В гости?

Степка не отпирался — в гости.

Парень качался с ноги на ногу, руки засунул в карманы и злобно курил, не сводя глаз с кассирши. Он был длинный, с угольным чубом. Рот у него был приметный, изогнутый, как лунный серп, так что получалась улыбка на бледном, злом лице.

— Как тебя звать?

— Малгося, — ляпнул Степка, не подумав, и стал пятиться, потому что парень опустил глаза и пробормотал:

— Гляди, как выросла. Не узнаешь… — Он выплюнул окурок. — Шла бы домой.

Он повернулся широкой спиной и ввинтился в толпу. Через секунду его антрацитовая голова блестела уже далеко в стороне — он сел на скамейку посреди сквера и закурил.

Степан стал пробираться к нему, потому что парень внушал доверие. И был не из тех. Как он это узнал? Очень просто. Они с Малгосей совершенно не похожи. Она смуглая, чернобровая, а Степка — белобрысый и веснушчатый. Человек из тех, знающий Малгосю, обязательно бы заподозрил неладное, ведь Степкины приметы передал Рубченко.

— «Десантник».

Но чубатый оказался непоседой. Вскочил, опять выплюнул окурок, протиснулся к кассирше и закричал на нее:

— Когда переправу наведут, говорите точно! Когда? Саперы вызваны?.

— Я человек маленький! — верещала кассирша. — Я саперами не командую!

— А Березовое? — гаркнул чубатый.

— Грязь там, грязь! — надсаживалась кассирша. — Грязь, машины вязнут!

— Па-анятно, — сказал парень и снова метнулся в толпу.

Степан приподнялся на носках и увидел рядом с его шевелюрой милицейскую фуражку. Парень энергично наседал на милиционера. Их сразу обступила куча народу. Степан влез на скамейку. Дьявольщина! Рубченко успел переодеться в форму. Чубатый говорил с воскресшим капитаном!

Рубченко взял парня под правый локоть. Со стороны это выглядело совсем невинно: обходительный офицер милиции объясняет положение взволнованному горожанину. Дела, видимо, печальные — тот свободной рукой схватился за сердце…

Он еще не опустил руку, а Степки уже не было поблизости, вот как. Теперь дело времени — рано или поздно он вспомнит про ложную Малгосю…

Он забился в щель между палаткой «Овощной базар» и пустыми ящиками. Часы на автостанции показывали четверть третьего. Он думал так, что волосы шевелились. До неведомого «сигнала» оставалось меньше шести часов. Если бы Степан каким-то чудом и пробрался в район, то за час до сигнала, ну, за полтора. Это первое. Второе: Алешка с доктором могли и прорваться. Они на машине, да еще с бластером. И третье: он, Степка Сизов, рванул на автостанцию из трусости, из чистой трусости. Испугался этих, решивших с ним расправиться.

Когда Степка начинал сомневаться в своей храбрости, ему удержу не было. Теперь он знал, что не уедет, даже если за ним пришлют персональный самолет. У него есть оружие. Он проник в их планы. Он надежно замаскирован, и плевать ему, что он один и никому не может довериться!