Внутренний Замок или Обители - Тереза Авильская

и как Ему угодно. Сами мы туда не войдем, сколько бы ни старались. Господь должен ввести нас и проникнуть в глубину нашей души; чтобы лучше явить нам Свои чудеса, Он хочет, чтобы мы не принимали в этом большого участия, но только предали Ему свою волю и не отворяли дверь нашим чувствам и способностям, которые уже уснули. Он хочет войти в глубину души Один, без них, как вошел к Своим ученикам и сказал: «Мир вам», или как Он восстал из гроба, не сдвинув камня[47]. Потом вы увидите, как в последней обители Он позволит душе услаждаться Своим Присутствием в самой ее глубине; ведь там, в последних покоях, Он куда больше с нами, чем в этом.

13. О, доченьки, много мы еще увидим, если признаем, что мы ничтожны и убоги, и поймем, как мы недостойны служить такому великому Господу, что чудных Его дел и не постигнешь! Да будет Он прославлен во веки, аминь.

ГЛАВА II

о том же самом. Объясняет молитву единения с помощью тонких сравнений, описывая, как она действует в душе.

1. Вам может показаться, что я уже все сказала об этой обители, а на самом деле многого не хватает, ибо, повторю, в ней можно найти и больше, и меньше. Что до единения с Богом, я думаю, я бы могла что-нибудь прибавить, но еще можно сказать о душах, которые Бог одаряет этими милостями, и о действии этих Божиих даров. Теперь я расскажу о некоторых дарах и действии их на душу, когда она приготовляется, чтобы принять Его. Чтобы лучше объяснить, употреблю сравнение, пригодное для этой цели; оно покажет, как нам подготовиться к восприятию Божией милости, хотя все зависит от Его произволения; мы не можем сделать от себя ничего, что достойно этого дара Господня, но можем сделать много, чтобы расположить Господа и Он даровал нам эту милость.

2. Наверное, вы слышали, каким чудесным способом делают шелковую ткань; только Богу возможно изобрести такой способ. Как все, он имеет начало от семени, похожего на зернышко перца (сама я его не видела, говорю понаслышке, и если что не так, вина не моя). Когда потеплеет и шелковица покроется листьями, зерно оживает — прежде, без пищи, оно было как мертвое. Питаются червячки листьями, пока совсем не вырастут. Тогда им подкладывают веточки, и они своими ротиками начинают прясть шелк, вытягивая изнутри и наматывая на себя плотные маленькие коконы, так и заворачиваются. Потом большой и некрасивый червяк превращается в белую хорошенькую бабочку, а она выходит из кокона. Если бы мы этого не видели, нам бы только рассказывали, что это бывало в прежние времена, разве бы мы поверили? Как бы мы доказали, что неразумный червяк или пчела столь искусно и прилежно работают на нас, а бедный червячок еще и жертвует жизнью? Одного этого, сестрицы, хватило бы для размышления, если я и не прибавлю ничего — вот вам чудеса и мудрость нашего Бога. А что было бы, если бы мы ведали свойства всех вещей на свете? Очень полезно размышлять об этом величии и радоваться, что ты — невеста такого могущественного и мудрого Царя.

3. Однако продолжим то, о чем говорили. Шелковичный червь оживает от тепла Духа Святого, и начинает пользоваться духовной помощью, которую наш Господь дал нам всем в Своей Церкви — частой исповедью, проповедью, душеполезными книгами. Это все — духовная помощь, лекарства для души, омертвевшей от нерадения и греха и пребывающей в искушениях. Тут душа начинает жить и питается этой пищей, душеполезными размышлениями, пока не достигнет духовной зрелости. Вот что мне важно, в остальном важности мало.

4. Когда шелковичный червь вырастет, как я говорила в начале этого рассуждения, он начинает прясть шелковую нить и строить из нее дом, в котором умрет. Я бы хотела, чтобы все поняли: дом этот — символ Христа. Кажется, я где-то читала или слышала, что наша жизнь скрыта во Христе или в Боге, это ведь одно и то же, или наша жизнь — Христос[48]. Читала я это или нет, мало прибавит к тому, о чем речь.

5. Видите, сестрицы, что мы можем сделать с Божией помощью. Сам Господь будет нашей обителью, и мы ее построим в единении с Ним, Он ведь и есть наша обитель. Тут можно было бы сказать, что мы в силах прибавить что-то Богу, я ведь сказала, что Он — наша Обитель, и мы сами можем ее соорудить, чтобы войти в нее. Конечно, можем. То есть можем не отнять от Него, а взять у себя и дать Ему, подобно шелковичным червям. Прежде, чем мы сделаем, что можем, Бог примет от нас этот малый, ничтожный труд и соединит его со Своим величием, сообщая ему такую ценность, что вознаграждением будет Он Сам. Обошлось Ему это очень дорого, и Он присоединит наши малые тяготы к Своим, великим, которые Он перенес ради нас, и сольет их в одно.

6. А если это так, доченьки, поторопимся совершить этот труд, спрядем этот кокон, отказавшись от себялюбия, своеволия и привязанности к земному. Совершим труд покаяния, молясь в умерщвление плоти, в послушание и во все остальное, что вы только знаете. Да поможет нам Бог сделать то, что нас учили делать! Тогда червяк умрет — он ведь умирает, когда сделает, для чего создан — и мы узрим Господа, когда будем в бездне Его величия, словно червяк в коконе. Я говорю: «Узрим Господа», а значит это, что Он Сам соблаговолит открыть Себя, если мы достигнем такого с Ним единения.

7. Теперь посмотрим, во что превратится червь, ибо все, о чем я говорила, к этому ведет. Когда он умер для мира, он выходит из кокона, превратившись в белую бабочку. О, величие Божие! Сколь преображенной выходит отсюда душа, побыв немного в этой бездне, и сколь едина она с Ним! Я сказала: «немного», ибо, по-моему, это длится так с полчаса. Поверьте, это правда, душа сама себя не узнает. Смотрите, какая разница между уродливым червем и белой бабочкой. Так и тут. Душа понять не может, как удостоилась она такого дара и откуда это пришло к ней; то есть, она признает, что недостойна, и хочет восславить Господа, совсем уничтожиться ради Него, умереть тысячу раз. Потом она неудержимо жаждет испытаний, и ничего другого делать не может. Она желает покаянных подвигов,