Театр мертвецов - Михаил Март

– Мы можем уносить тело? – спросил подошедший врач.

– Да, конечно, – кивнул эксперт. – Мы уже все сфотографировали.

– Не забудь отпечатки снять с рубильника, Игнат, – напомнил Забелин.

– Не беспокойся, Костя. Уже все сделано.

– Одно очевидно, – делал заключения Судаков, – убийца прекрасно ориентируется в здании театра. Вспомните первый случай. Преступник ушел через боковой «карман» сцены после выстрела. У слесаря пропала из коробки одна пуля, то, чего не хватало для изготовления патрона. Я уже не говорю о подменах в реквизиторской – перезаряженный револьвер, отрава в коньяке, замена обычного флакона на серебряный. И наконец, люк. Подумайте сами, нужно очень хорошо знать, в каком месте сцены находится артист, чтобы это место определить, находясь под сценой. Представим себе, что кто-то из нас решил подстроить такую ловушку. Ну как я могу знать, что нужно отключить замок именно на третьем люке, который совпадает с крестиком на сцене?

– Не возбуждайся, Борис, – тихо сказал Трифонов. – С тобой никто не спорит.

В подвале появился милиционер и грузный мужчина лет шестидесяти в мокрой от дождя куртке.

– Этот человек сказал, что он сварщик.

– Все правильно. Мы его ждем.

Труп актера уже вынесли, но решетка имела ужасающий вид, цементный пол был залит кровью.

– Как вас зовут?

– Василий, – растерянно ответил сварщик, оглядываясь по сторонам. – А что случилось?

– Погиб еще один актер в вашем театре. – Судаков вышел вперед, взял под руку великана и медленно повел его к стене, где стояли три секции ограды. – Скажите, Василий, это ваша работа?

– Моя, но при чем здесь артисты?

– Тогда сами объясните, кто здесь при чем, а кто нет.

– Да это же обычная халтура, приработок! Я здесь работаю по совместительству. В театре не так много дел для сварщика. Мне сделали заказ, я его выполнил.

– Все это понятно, но не заставляйте тащить из вас каждое слово клещами. Все сначала и со всеми подробностями, пожалуйста.

– Ну как хотите. Пришел на прошлой неделе один тип. Говорит, меня ему рекомендовали как хорошего сварщика. Попросил сделать ограду для кладбища. Два метра на два и в метр высотой.

– А кто рекомендовал?

– Я и не спрашивал. Да любой! У нас в театре все дачи имеют, и на каждой я побывал. Заборы варил и гаражные ворота. Своему больше доверяют, есть с кого спросить за брак.

– А что за заказчик?

– Понятия не имею. Наверное, здешний. Всех-то я не знаю. Мне наверх подниматься незачем. Так, невысокий и немаленький, обыкновенный, лет пятидесяти, может, больше. Лица его не помню. Тут у нас, как видите, света немного, а его лицо еще поля шляпы закрывали.

– Шляпы?

– Да, он какой-то несовременный, одет смешно, шляпа с большими полями, пальто мешком, обуженное к низу, брюки с отворотами, и в калошах. Одним словом, так сегодня не одеваются. Я подумал, что он артист в костюме из какого-то спектакля и во время перерыва на репетиции спустился вниз. Просил сделать ограду в течение недели. Послезавтра должен прийти. Мне осталось только докрасить ее.

– А наконечники?

– А что наконечники? А, наконечники, понял. Он сказал, будто ограда для могилы военного и он хочет, чтобы она походила на выстроенные в ряд копья, причем эти наконечники надо покрасить серебрянкой. Я предложил покрасить бронзой, но он отказался. Дал задаток. Хорошие деньги обещал, не торговался.

– Одну секцию вы уже покрасили?

– Да. Так она тут рядом стояла. Я ее отдельно к стене прижал. Краска еще сырая.

– Значит, за заказом он должен приехать послезавтра. А как вы собирались выносить ограду из театра?

– Через двор, конечно. Ну это не проблема. Уж, наверное, он понимал, что приехать надо на машине. Ограда тяжелая.

– Хорошо, Василий. Мы еще поговорим с вами, но чуть позже.

Помреж привела пожарного. Все переключились на новый объект. Допрос опять вел Борис Судаков.

– Скажите, любезный, во время вашего дежурства сегодняшнее несчастье первое или нет?

– Надо сказать, что я человек невезучий. Все три трагедии попали на мою смену, как нарочно. За два года случилось одно возгорание в актерском буфете. Плита замкнула, и тоже в мою смену.

– Да, удачей это не назовешь. Как вас величают?

– Иван Иванович Столбиков.

– А где вы находились, когда случился выстрел на сцене?

– Обычно я всегда нахожусь на сцене. По инструкции положено. И артисты народ недисциплинированный, курят за кулисами. Хоть декорацию и пропитывают специальным составом, но ведь огонь – штука своенравная и пропитку сожрет, не поперхнется.

– Так вы были на сцене, когда прозвучал выстрел?

– Нет, к сожалению. Так-то я всегда возле помрежа стою, за первым порталом. А тут позвонили на пульт. С проходной, значит. Консьержка сказала, что кто-то зовет меня к телефону.

– Вам часто звонят?

– Очень редко. Внучка иногда звонит. В нашей дежурке телефона городского нет, только внутренний. Так что я стараюсь не беспокоить людей лишний раз. Бегать-то неблизко, и телефон занимать неудобно. Ну если внучка звонит, то консьержка с проходной находит меня по внутреннему телефону и вызывает на проходную. Тут ведь на второй этаж подняться надо, по коридору пройти через раздевалку…

– Кто вам звонил?

– Не успел я. Трубку положили, не дождались. Дежурная сказала, что мужской голос. А я никому телефон, кроме внучки, не давал. Ну что, пожал плечами и пошел обратно. На сцену возвращаюсь, а там паника. Говорят, Светлану Алексеевну убили.

– Вы давно в пожарных ходите?

– Третий год. Как на пенсию вышел, так и устроился.

– Вы же всех работников в театре знаете, а не только артистов?

– Конечно, всех. Да тут их и не так много.

– А посторонних запоминаете?

– Обращаю внимание.

– Никто у вас подозрения не вызывал? Своим видом, например?

– Нет, в основном все люди солидные приходят. К нашему директору много посетителей ходит. И артисты, и журналисты, и дамы разные, от которых за версту духами разит. Не скажу, что здесь проходной двор, но людей много бывает. А уж когда вечеринки в главном фойе устраиваются, то тут как на Красной площади.

– И за кулисы заходят?

– Если для них представление показывают, то, конечно, заходят. Дамочки с молодыми людьми все свободные углы занимают. Я уж и не вылезаю из своей каморки, чтобы эту срамоту не видеть, а если сцена не нужна, то мы опускаем противопожарный занавес и театр разбивается на две части. За кулисы уже не пройти.

– Вам не попадался на глаза мужчина средних лет, одетый по-старомодному, не совсем обычно, и в шляпе?

– Нет, не припоминаю.

– Подумайте, мы еще поговорим с вами.

Разговор оборвал подполковник Крюков, появившийся в подвале.

– Ребята, все за мной на третий этаж!

Дверь гримерной, на которой висела табличка «Хмельницкая Ирина Аркадьевна», была открыта настежь. Никто заходить не стал, кроме эксперта майора Дегтярева. Актриса лежала на полу с открытыми остекленевшими глазами.

Она не дышала.

Рядом на ковровой дорожке был пепел от сгоревшей сигареты, но коричневый фильтр огню не поддался и уцелел. На трюмо лежал открытый портсигар, однако сигарет в нем не осталось. Дегтярев достал платок, приподнял его и осмотрел.

– Диковинная вещица. И что характерно, сделана из чистого серебра.

В коридоре начали собираться люди. Актеров невозможно было узнать. Они выглядели словно прокаженные, и даже охранники старались держаться от них как можно дальше.

– Ну где же врачи, черт подери?! – крикнул Трифонов.

Ответа не последовало.

Пожалуй, последняя ночь оказалась самой тяжелой. Никто из следственной бригады так и не попал домой. К девяти утра пришли результаты экспертизы, и все собрались в кабинете у генерала Черногорова.

– Ну что, экспериментаторы? Рискнули?! Устроили еще один бал смерти? Или вы, наивные, рассчитывали, что убийца будет рваться через кордоны ОМОНа со снайперской винтовкой за пазухой! Он же умнее вас и отлично понимает, что может предпринять следствие в следующий раз. Что скажешь, Денис Михалыч?

Подполковник Крюков выглядел растерянно. Он встал.

– Извините, товарищ генерал, проморгали. Но мы никаких смертельных балов не закатывали. Решение принял главный режиссер театра Грановский. Оказывать на него давление мы не можем. Это частное заведение. Он вправе поступать так, как считает нужным. Билеты проданы, актеров никто не принуждает выходить на сцену, нарушений законов нет. Как мы можем запрещать или закрывать театр?! Что касается безопасности, то мы сделали все, что могли, но ясновидящих среди нас нет.

– Хорошо, садись. Какие мы все колючие, как что, так сразу шерсть дыбом! Давай, Игнат, выкладывай. Ты у нас сегодня герой дня. Чего вы там намудрили?

Эксперт Дегтярев вставать не стал. На столе перед ним лежали бумаги. Отчитываться приходилось по документам.

– Я начну с результатов вскрытия Ирины Хмельницкой. В легких трупа обнаружен цианид. Он попал туда вместе с дымом от сигареты. Смерть наступила мгновенно. На столе лежал портсигар, но в нем сигарет уже не было. В пепельнице четыре окурка от сигарет «Moor». В них ничего не обнаружено. Значит, яд находился в последней, которая догорела дотла. Подмешать цианид в табак ничего не стоит, нужно знать точную дозу. О портсигаре я скажу отдельно, а пока, чтобы завершить эту линию, следователь Судаков может добавить к сказанному некоторые детали.