Река вечности (Часть 1) - Филип Фармер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я не слепой, Фил, — сказал Блэк. — Я вижу, к чему ты клонишь. Ты взываешь к моим чувствам, напоминая о прожитых вместе годах. Странно, ведь ты никогда раньше этого не делала. Я встречал других женщин, очаровательных женщин, которые не скрывали своих желаний. Я запросто мог переспать с любой из них, зная, что ты все равно меня не бросишь, что наша жизнь, пусть даже не такая, как прежде, не превратится в ад. Но я отвергал этих женщин, поскольку понимал, что они не могут дать мне ничего лучшего, чем ты, за исключением, пожалуй, новизны. Я думал, наше взаимопонимание слишком ценно и редко, чтобы лишиться его из-за одной бурной ночи. И ты тоже, насколько я знаю, хранила мне верность все эти двенадцать лет. Так с какой же стати мне менять столь прочное чувство на нечто мимолетное?
Я и не менял. Мне казалось, мы прекрасно понимаем друг друга. Как вдруг появляется женщина, с которой я поболтал пару минут, женщина, с которой ты даже не знакома, и ты начинаешь говорить такие вещи, будто мы на грани разрыва, будто я страстно влюблен и выкидываю тебя из своей хижины. Впервые в жизни ты устроила мне сцену ревности.
Серо-голубые глаза Филлис предательски заблестели. Она чуть не плакала.
— Мне удалось удержать тебя так долго именно потому, что я не ворчала, не цеплялась к тебе и не ревновала. Ты прав: я приняла бы тебя, даже если бы ты загулял на пару ночей. Те женщины могли быть искусны в постели, но я не боялась потерять тебя совсем. Они не сумели бы тебя удержать.
Но Анн де Сельно — другое дело. Я видела твое лицо. Ты смотрел на нее, как завороженный.
— Не думаю, — сухо отозвался Блэк. — Завораживают чудеса или святые, а она не святая. Отнюдь.
— Это я и сама вижу! — крикнула Филлис. — Но я не собираюсь обсуждать ее нравственность. Ты начнешь презирать меня, а кончится все тем, что я сама запрезираю себя за ханжество.
Она поколебалась немного, но не выдержала:
— Дик, я знаю, что веду себя глупо. Ты терпеть не можешь истерик, и я сама их ненавижу. Но сейчас я просто не в силах с собой совладать.
И потом, я все-таки не понимаю, как ты мог влюбиться в такую женщину. Да, конечно, целомудрие тебя никогда особенно не привлекало. Несмотря на свое викторианское воспитание, ты не такой дурак. Но эта женщина… у нее в постели перебывали все знаменитости Франции ее времени. А время ее длилось долго. Она имела любовников даже в семьдесят лет!
— Ей-Богу, Филлис, это, должно быть, месячные на тебя так действуют, — сказал Блэк, пыхнув сигаретой. — К тому же, если, по-твоему, она настолько неотразима, то количество любовников не имеет значения — значит, в ней есть что-то такое, перед чем мужчины не могли устоять.
— Значит, это все-таки правда! Ты влюбился в нее!
— Прекрати, Филлис. Она мне понравилась, не отрицаю. Но я не потерял из-за нее голову и не схожу по ней с ума.
Он выпрямился и сделал то, чего никогда себе не позволял: бросил недокуренную сигарету в угол. Филлис машинально встала, не утирая бегущих по щекам слез, подобрала окурок, разорвала бумажку и высыпала остатки табака в деревянную коробочку. Когда коробочка наполнится, они выменяют табак на Базарной площади на что-нибудь нужное.
Блэк с минуту глядел на ее согбенную и дрожащую спину. Потом встал, подошел и обнял за тонкую талию.
— Поверь мне, Филлис, я не собираюсь бросать тебя, — сказал он, прижав ее голову к своей шее. — Меня влечет к Анн, спору нет. Но у меня и в мыслях не было выгонять тебя и звать ее в свою хижину.
— Я надеялась это услышать. — Филлис повернулась и поцеловала его. — Ох, Дик, я люблю тебя, я люблю тебя!
Они обменялись страстным поцелуем. Затем он нежно высвободился из ее объятий и сказал, что пора приступать к работе.
Филлис кивнула и вытерла слезы. Через минуту все стало на свои места.
Глава 8
Ричард Блэк сидел за узким столом соснового дерева на грубом и неудобном бамбуковом стуле. Филлис пристроилась рядом, скрестив ноги, положила на колени гладкую дощечку, на нее — листочки бумаги, бывшие когда-то сигаретными пачками, и принялась писать пером из рыбьей кости, макая его в бутылочку с чернилами из танниновых орешков, стоящую на полу. Поскольку бумага была дефицитом, Филлис делала короткие заметки, в которых один символ заменял целые предложения.
Записав основные распоряжения на сегодня, Филлис вышла из кабинета. Через минуту она вернулась, подталкивая вперед человечка ростом футов пяти, очень смуглого и черноволосого. Лицо у него было длинное и узкое, большой нос загнут крючком, губы пухлые и красные. Предки человечка, без сомнения, родились где-то в восточном Средиземноморье.
— Я говорила тебе о нем вчера, — сказала Филлис. — Его зовут Мукаи, он пеласг. Насколько я смогла понять его рассказ, он родился примерно в то время, когда ахейцы впервые вторглись в Грецию.
Блэк сказал несколько слов на греческом времен Гомера. Мукаи вылупил глаза. Блэк перебрал несколько древнегреческих диалектов — с тем же результатом. Он переключился на древнееврейский, потом на арабский и арамейский в надежде, что пеласг знает финикийский и поэтому сумеет понять более поздние семитские языки. Мукаи, однако, не отвечал ни слова.
Ричард перешел на английский, на котором пеласг говорил хоть и неправильно, но довольно бойко. Подбадриваемый наводящими вопросами, Мукаи рассказал свою историю.
Он дважды утонул. В первый раз в Эгейском море на Земле, а потом в водах Реки. Блэк спросил, в какой части долины. Мукаи пожал плечами.
Была ли местность там похожа на здешнюю?
Пеласг опять пожал плечами и закатил глаза.
Значит ли это «да» или «нет»?
Мукаи наконец ответил вслух: «Да-а-а».
Там было холоднее?
Немного.
Река течет там по оси запад-восток, как и здесь, или же север-юг?
Запад-восток.
Ага! А как насчет звезд? Блэк описал одно созвездие под названием Лук и Стрелы, и объяснил, в каком месте небесной сферы оно расположено. Видел ли Мукаи это созвездие в той части долины?
Нет, не видел.
Значит, рассудил Блэк, пеласг впервые воскрес где-то в неизведанных районах северного или южного полушария, в то время как телемская часть долины простиралась вдоль экватора.
Мукаи рассказал, что утонул второй раз во время рыбной ловли, а затем очнулся на берегу милях в шестидесяти от Телема. Боги воскресили его на южном берегу, где свирепые темнокожие люди, называвшие себя «абсароки», взяли его в рабство. Позже на дикарей напали люди Мюреля, и Мукаи стал у них крепостным. Через два года его выкупил агент Блэка за шестьдесят пять унций шотландского виски, обещав хозяину пеласга подыскать замену.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});