Сделано в Швеции - Андерс Рослунд

Мама опять проводит ладонью по лбу. Новые следы. Лео видит, она их чувствует, но не обращает внимания.

– Ты понятия не имеешь, что я знаю про детские разборки, Иван. Тебя же это вообще не интересовало. Ты никогда не хотел знакомиться с людьми, которые мне близки. С моими родителями. С Эриком и Анитой. С моими друзьями. У тебя один интерес – затевать конфликты! Чтобы мы сидели в изоляции, как сычи. Семья. Да пропади она пропадом!

– Они напали на моего сына.

– Мы одни. Против всего мира.

– Напали со спины, сбили с ног, а ты хочешь, чтобы я поговорил с его отцом! Может, еще и на обед его пригласим? – Папа бьет по матрасу, который начинает приплясывать между ними. – Пусть лучше они сами с этим покончат. Без нашего вмешательства.

Лео ждет, когда будет можно войти. Косится на комнату Винсента, на семьдесят семь солдатиков, которые вообще-то на одной стороне, но стреляют друг в друга и падают, пока все не полягут, после чего их можно расставить снова.

Папа так и стоит возле матраса. Мама ушла на кухню.

Лео идет к боксерской груше, снимает рубашку, становится в позицию с опорой на левую ногу, наносит первый удар.

– Правая рука прикрывает правую щеку.

Он держит правую руку низковато, и папа по-кошачьи мягко делает шаг вперед и легонько шлепает его ладонью по лицу.

– Правая рука прикрывает правую щеку, Лео.

Лео смотрит на папу, сжимает в кулак правую руку и бьет левой, а папа опять награждает его шлепком, на сей раз побольнее, – он все еще держит правую руку слишком низко.

И опять встает в позицию.

16

Лео в легкой пижаме сидит на краю кровати, зевает, голые ноги стоят на холодном полу. За спиной у него полка с замечательными вещицами: Феликсов красный “фольксваген-жучок” в оригинальной упаковке, серебряный приз школьного чемпионата и громкий будильник с символикой “Нью-Йорк Рейнджере”, чьи стрелки в форме хоккейных клюшек показывают без четверти пять. За тонкими жалюзи еще совсем темно.

Каждый день на этой неделе он по нескольку раз практиковался самостоятельно и один раз, вечером, с папой, а утром вставал пораньше.

Сегодня самый последний раз.

Лео идет в рабочую комнату, бьет в нос и в челюсть. Сегодня. Он это чувствует – в руке, в груди и животе, во всем теле.

Потом он немного отдыхает на балконе, глядя на крышу школы вдали, умывается над мойкой и собирает завтрак. Встает Феликс, будит Винсента.

– Лео, что случилось?

– Ничего.

– Не-ет, что-то случилось.

– Ничего.

– Ты какой-то странный. Не как обычно. Даже говоришь и то не как обычно. – Феликс втыкает ложку в йогурт. – Вроде как… сидишь здесь, но не со мной. Вроде как сам с собой.

– Сегодня я с ними разберусь.

– Разберешься? С ними?

– С Хассе. И с Кекконеном.

Феликс все размешивает этот чертов йогурт, не глядя, есть ему неохота.

– Лео?

Он выходит в коридор, Лео стоит перед зеркалом, перенеся весь свой вес на левую ногу, и правой рукой бьет воображаемого противника.

– Лео?

Лео поворачивается к вешалке, осторожно берется за отцовскую робу. Ту самую, какую папа обычно надевает, они почти никогда и не видали его в другой одежде, кроме тех случаев, когда навещали в тюрьме, после того как он врезал кому-то чересчур сильно.

– Лео?

Оба знают, где нож. В продолговатом кармане на штанине. Его-то Лео как раз и расстегивает.

– Ты что делаешь?

Старший брат слишком ушел в себя, до него не достать.

– Я же сказал. Сегодня. Я с ними разберусь.

Потом они идут рядом по той же дорожке, по которой один ходит уже почти четыре года, а второй – без малого год. До школьного двора всего несколько сотен метров, если срезать через парковку, пролезть сквозь кусты и пересечь улицу.

Они вообще не разговаривают между собой. Просто стоят во дворе и ждут. Даже после звонка. В конце концов Феликсу становится невмоготу.

– Лео. Нож. Ты…

– Звонок.

– … ведь не…

– Ровно через сорок минут он зазвонит опять. С урока. Тогда ты побежишь домой. Позовешь папу и выйдешь с ним на балкон.

– Не понимаю.

– Домой. Папа. Балкон. Когда снова прозвенит звонок. О’кей? – Лео смотрит на младшего брата, который не хочет уходить. – О’кей?

Феликс нехотя кивает.

– Когда прозвенит звонок. С урока.

Долгий, противный, назойливый звонок. Лео оглядывается по сторонам. Двор начальной и средней школы, только что оживленный, опустел. Дети, что бегали, прыгали, кричали, толкались, смеялись и снова бегали, теперь исчезли. Шесть дверей шести классов засосали их внутрь, словно пылесос, чтобы через сорок минут снова выплюнуть.

Он отходит к кирпичной стене, смотрит вниз, во двор средней школы, расположенный у подножия холма. Там еще не безлюдно, пока что. Старшеклассники в классы не торопятся. Двум самым медлительным надо в седьмой класс, один из них в джинсовой куртке, второй в синем пуховике: Хассе и Кекконен. Лео охватывает дрожь, до того сильная, что он поминутно трется спиной о кирпичную стену. Хассе и Кекконен стоят в центре двора, среди белых линеек, прочерченных у флагштока, курят, громко задирают других ребят, которые идут на урок, пихают в спину проходящих мимо. Здоровенные парни, даже на расстоянии. Но на сей раз Лео точно знает, что делать. На сей раз он их караулит.

Он остается поблизости от средней школы, жмется к стене, пока эта парочка не направляется к школе.

Рассчитывает время. Сейчас они, наверно, уже в классе. Часы ему не требуются, он знает, когда пройдут пять минут. А потом бежит вниз с холма, через двор, в здание средней школы, где уже бывал несколько раз.

Лео идет вдоль ряда ученических шкафчиков, сжимая финку в кармане куртки. Нож отлично лежит в ладони, деревянная рукоятка гладкая, как бы отполированная папиной рукой, день за днем.

Первый коридор. Закрытые двери и развешенные куртки, из одного класса доносятся звуки какого-то музыкального инструмента, из второго – восторженный свист. Следующий коридор, опять двери. В пятом коридоре он наконец видит то, что искал. Дверь кабинета физики. Куртки на крючках возле двери. Он останавливается перед пуховиком, у которого на груди масляное пятно, а рукав прожжен сигаретой, и джинсовой курткой с нашивкой в виде высунутого языка.

Дрожь утихла. Он совершенно спокоен.

Нож в руке такой гладкий, когда он вспарывает спины обеих курток, несколько раз, почти по прямой.

Затем отходит на двадцать шагов. Достаточно. Садится и ждет.

Урок продолжается сорок минут. Осталось минут двадцать пять. Лео начинает считать. Секунду за секундой. До шестидесяти. И опять сначала. Он успевает проделать это почти двадцать пять раз, когда по всему коридору разносится долгий, противный, назойливый звонок. Встает, широко расставив ноги, глядя на изрезанные куртки.

Скоро. Скоро.

Дверь открывается.

Выходят первые ученики. Ноги у него дрожат. Один за другим они проходят мимо. Он слегка наклоняется вперед.

Эти двое выходят последними. Оба разом протискиваются в узкую дверь. Хассе. Кекконен.

И видят свои куртки.

Видят изрезанные спины.

Видят его.

Лео поднимает руку, машет им. Они срываются с места, бегут. Он тоже бежит. Коридор, ученические шкафчики, выход, школьный двор.

Он оглядывается. Они догоняют.

Вверх по холму. Двор средней школы. Двор начальной. Через дорогу, через камни, сквозь кусты, через парковку.

Он слышит, как они кричат за спиной.

Феликс и не догадывался, что способен бегать так быстро. Вверх по лестнице, все семь маршей, вместо того чтобы подняться на лифте, которого не дождешься.

Когда звонок зазвонит опять.

В квартиру, по коридору на кухню, где за столом сидит папа.

Ровно через сорок минут.

Папа выглядит усталым, в руке у него кофейник, он наливает кофе в фарфоровую чашку.

Ты побежишь домой. Позовешь папу. И выйдешь с ним на балкон.

– Что… ты здесь делаешь, сынок? Сейчас?

Феликс не отвечает. Не слышит вопроса. Бежит к балконной двери, которая никак не открывается, дергает ручку, дергает, черт… наконец дверь распахивается, и он, став на цыпочки, выглядывает через перила.

Они все кричат за спиной.

Но топот ног глушит крики.

Дыхание у Лео начинается глубоко в животе, наполняет легкие, растет. Он и не знал, что это и есть полет. Через парковку и асфальтовую дорожку к подъезду.

Он останавливается, смотрит вверх.

Точно, из-за балконных перил выглядывает голова Феликса.

Он поворачивается, ждет своих преследователей. Колени подкашиваются, слегка проседают.

Он поднимает руки, правая прикрывает правую щеку.

Феликс видит, как подбегает Лео. Видит, как он останавливается у подъезда. Видит, как он поворачивается. А потом.

Видит двух парней, которые за ним гонятся. На сей раз оба без курток. Но он знает. Знает, кто они.

– Папа!

Феликс бежит на кухню, к отцу, сидящему за столом, с фарфоровой чашкой в руке.