Она - Банана Ёсимото

—  Довольно об этом, Сё-тян, — попро­сила я. — Почему мы родились от таких разных мам?

—  Это никому неизвестно. Остается ска­зать только, что такова судьба. В этом от­ношении я абсолютно бессилен что-либо сделать. Знаю точно, что мне повезло, — ответил Сёити. — Но для тебя я сделаю все.

—  Потому что такова предсмертная во­ля любимой тети, да?

—  Мне сейчас не выразить словами, на­сколько все это важно для меня во всех смыслах.

—  То, что я теперь смогла снова встре­титься с вами, для меня дороже всех сокро­вищ, — призналась я.

В этот момент мне показалось, словно тетин образ легонько и нежно окутал меня, и на глаза вновь навернулись слезы.

А ведь у меня тоже было что-то похо­жее на семью. Пусть и не самую удачную. И было время, когда все улыбались. И вот за этим самым столом мы совещались, куда бы отправиться на каникулах. И вместе с папой играли в саду, брызгаясь водой... Подумав об этом, я впервые живо вспомнила сад.

— Что-то мы тут задержались. Пойдем в сад, — предложила я. — Здесь обломки, руины! Хочу увидеть живую зелень.

Сёити кивнул.

Оставив все цветы, что у нас были с со­бой, мы задули свечи и покинули столовую. Мне показалось, что там все еще пахнет кро­вью. Наверное, сколько ни мой, этот запах не убрать. Я не особо верю в то, что место хранит помыслы людей, но я смогла реаль­но почувствовать, что мое мрачное настро­ение в сочетании с местом, где произошло ужасное событие, вызвало во мне ощущение чего-то грязного и заброшенного. И хотя в нескольких шагах отсюда располагался обыкновенный жилой квартал, казалось, что именно здесь находится край света. Место, куда никто не приходит, всеми забытое и покинутое, подобное старой площади для проведения казни. Когда-то страх и безна­дежность доверху наполнили это простран­ство, и в нем все еще жило ощущение того, что никакого спасения от этого нет.

Как заметил Сёити, до того как мы ока­зались здесь, я не обращала внимания, на­сколько легче мне становится при мысли о том, что во всей этой страшной истории есть человек, оставшийся в живых. Каж­дый раз, когда у меня начинала кружиться голова и казалось, что я вот-вот упаду в об­морок, в памяти возникало улыбающее­ся лицо, которое я видела на фотографии Кума-сан. Слава богу, есть человек, кото­рый выжил, пройдя через все это.

Даже с открытым окном в той мрачной комнате не стало светлее.

Мне вдруг пришло на ум, что душа чело­века, совершившего столь ужасное деяние, наверное, угодила прямиком в ад, и я реши­ла, что мне стоит найти в себе силы про­стить маму. Пожалуй, она постоянно нахо­дилась в аду, сделала папу своим попутчи­ком и, списав все на счет якобы какого-то завладевшего ее разумом духа, в конце кон­цов смогла покончить с этим. То, что она со­вершила, ужасно и возмутительно, но это была мама, и это была ее жизнь. Мама дегустировала все, что продавалось в семейных магазинах, из-за чего со временем растол­стела, загубила свои почки и печень... Я ду­маю, что подобной самоотдачи было впол­не достаточно для достижения обыкновен­ного успеха, однако маме хотелось власти еще и еще.

Когда мы вышли в сад, дождь перестал, но небо по-прежнему было плотно затяну­то тяжелыми тучами. Дождь мог полить в любой момент. Запустение, царившее в не­ухоженном саду, вновь навеяло на меня пе­чаль, и тем не менее я почувствовала, как свежий воздух наполнил мои легкие и вся тревога неожиданно исчезла.

—  Мне кажется, что женщины не очень-то подходят для бизнеса. Ну, если не брать во внимание чисто женскую работу, — ска­зала. — Вот связанное с общественной или благотворительной деятельностью — это другое дело. В противном случае, как мне представляется, женщина по большей час­ти становится в чем-то несчастной.

—  Довольно консервативная точка зре­ния, — заметил Сёити. — Ведь даже моя матушка занималась бизнесом.

—  Ей пришлось, потому что у нее были муж и ты. Вероятно, по мере того как сеть магазинов расширялась, моей маме стано­вилось все сложнее и сложнее. Хотя она и изначально не обладала стойким харак­тером, но взвалить на свои плечи такое гро­мадное дело было ошибкой.

—  Она стала настолько странной, что смогла убить человека. Так почему же ни­кто не заметил происходящих с ней изме­нений? — спросил Сёити.

—  Сколько бы я ни повторяла это, я пре­красно понимаю, что уже поздно. Легко сказать. Однако в это просто невозможно было поверить. Невозможно было предпо­ложить, что такое может случиться. Разу­меется, чувствовалось, что она несколько напряжена, потом практически исчезла мимика лица, и она стала очень властной.

Возражение ей даже по пустякам одно­значно означало проигрыш и попадание в немилость. То, что мама переходит все границы, понимали все.

Она считала, что если не получит какую-либо подсказку на спиритическом сеансе, то и проблем в бизнесе им не решить, поэто­му атмосфера в семье в скором времени стала накаленной. Мама была постоянно раздражена, папа в полной растерянности всячески заискивал перед ней, стараясь снискать ее расположение. И так было каж­дый день. В общем, мама стала практичес­ки неприкосновенна, как хрупкая ваза из Дорогого хрусталя. Однако в то, что она способна совершить настолько чудовищный поступок... я до сих пор не могу поверить. Я допускала мысль о том, что с ней, к при­меру, случится припадок истерии и что она попадет в ту самую клинику или вдруг сля­жет в результате постоянных переработок. Я думала, что в подобном случае все еще по­правимо, что она просто отдохнет, наведет порядок в своей голове и снова станет моей прежней мамой, и все будет хорошо. Я была слишком наивна, да?

— С этим ничего не поделаешь! Мы не хотим думать о подобных вещах, если речь идет о наших близких, — заверил Сёити. — Вновь и вновь нам хочется думать, что все это неправда!

Глянцевое сияние листьев камелий и гар­дений, все еще зеленых, несмотря на скорый приход зимы, успокоило меня. Посаженные когда-то давно ломоносы тоже бодро вытя­нули свою лозу, а розы густо заросли, но при этом тянули вверх свои стебли, и, судя по всему, цвести им еще несколько лет. Мои лю­бимые алтеи почти увяли, но в них все еще чувствовалась жизнь. Наверняка весной, точь-в-точь как в пейзаже из моих воспоми­наний, на них распустится множество цве­тов. Мне не хватало этого сада.

— Я действительно ни дня не лежала в той клинике, — заключила я. — То, что я почувствовала и вообразила себе в том са­ду вчера, наслоилось на ощущения, кото­рые я испытывала в этом саду. Но сейчас я отчетливо вспомнила, как выглядел этот сад тогда, много лет назад.

—  Вот как?

—  Да, точно. Но стороны света в саду клиники ощущаются совершенно иначе, чем здесь. Солнце вечером садится не там, где я помню. Сейчас небо затянуто тучами, но запад ведь там? — предположила я. — Если смотреть со стороны Сибуя, то клини­ка стоит обращенной туда, и мне кажется, что в том саду я бы не увидела захода солн­ца под привычным для меня углом. Конеч­но, мои воспоминания о посещении того места и пережитое здесь перемешались в моей голове.

—  Это ведь давние воспоминания, по­этому вполне возможно, что именно в них образовалась путаница и неопределен­ность, — согласился Сёити.

—  Все может быть. Однако где же я все-таки была после того ужасного случая? — задалась вопросом я.

—  Точно знаю только то, что не у нас, — ответил Сёити. — Да, для меня и по сей день остается загадкой, почему тогда моя матушка с ее-то натурой не забрала тебя к нам. Человек, который вплоть до самой смерти не переставал твердить о тебе...

—  А что, если я помешалась рассудком и внезапно стала как мама, и тетя почувст­вовала, что я могу причинить вам вред?.. — предположила я.

—  Думаю, она так не считала. Кроме то­го, ты совершенно не такая. Даже странно, что ты дочь такой мамы, — сказал Сёити.

—  Не говори мне таких добрых слов.

На глаза у меня вновь навернулись сле­зы. Надо же, постоянно реву, словно пыта­юсь что-то спешно смыть слезами.

Да, именно этот сад постоянно утешал и успокаивал меня. В этом огромном доме местом моего обитания лет с десяти были только моя комната и этот сад. Именно его я знала как свои пять пальцев, вплоть до того, где находятся муравейники. Летом я делала этажерки для ипомей и, встав рано утром, принималась ухаживать за ними. А еще старательно мастерила цветочные горшки из кусочков кораллов, собранных в море. Наши садовники ухаживали за са­дом вместе со мной, не ломая моих детских шедевров.

Как только я осознала, что реальным ме­стом, где я обитала в этом доме, был сад, я тут же ощутила внутри себя мощный при­лив сил. Пожалуй, можно даже было на­звать это отвагой. Она как будто внушала мне: “Теперь я в полном порядке и могу двигаться вперед”. Я почувствовала, как эта земля надежно поддерживает меня. Да, этот сад всегда любил меня. Каждый раз, гуляя здесь, я ощущала его радушный прием. Тут я провела чудесное время. Я отчетли­во вспомнила все вплоть до лиц супругов-садовников, с которыми мы были друзьями.