Черный Кузнец - Иар Эльтеррус

— Спи! — скомандовал Черный Кузнец и дотронулся пальцем до лба оружейника, хотя находился очень далеко от него.

Серхио зевнул, опустился на подушку и засопел. Вот и хорошо, после перековки ему следует хорошенько отдохнуть. Отличный техномаг со временем будет! Одним движением Черный Кузнец подсадил ему симбионт того же уровня, что и Кевину, задав условия развертывания. Успеет развернуться, пока Серхио спит. Да и инфопакетов пару на изучение поставил, чтобы оружейник после пробуждения уже кое-что знал и не удивлялся своим новым возможностям. Жаль, конечно, что он не один из триады, но маги и волхвы под руками все равно нужны. А ведь слуги Белого Христа обязательно попробуют его уничтожить. Мастер Душ захохотал, представив, как среагирует на эти попытки нежно «любящий» этих сволочей Серхио, особенно получив силу и знания великого мага. Наверное, по всей Испании живых инквизиторов не останется. Что ж, туда им и дорога, скотам проклятым!

Теперь пора браться за следующего, живущего на южном Острове Черепахи[2], недалеко от перешейка, связывающего его с северным. Был он шаманом крохотного племени и совершенно не удивился приходу в его сон Мастера Душ. Пришел? Значит, так надо. Говорит, что надо душу Хитрого Ягуара перековать? Значит, надо. Старый шаман изменится после этого? Станет малыми духами по-настоящему повелевать? Тем лучше. Помолодеет? Вообще прекрасно! Будет больно? И что с того? Мало он боли в жизни вытерпел? Придется много путешествовать и заданий великого духа выполнять? Это куда интереснее, чем болячки охотникам заговаривать, давно надоело. Да и вождь уходу старого шамана, которого очень не любит, сильно обрадуется. А вместо себя можно оставить Белого Удава, он уже все нужное знает, вот пусть тут и шаманит. Правда, вождь его быстро заставит плясать под свою дудку, но это Хитрого Ягуара уже не касалось. Ему страшно не терпелось встать рядом с неизвестным ему ранее великим духом, а никем иным этот незнакомец, с молотом через плечо, быть не мог — слишком уж жуткой силой от него веяло. Ноги подгибались от одного его присутствия!

Шаман тихо постукивал пальцами по бубну, ожидая, когда же все начнется. И слегка нервничал, что было для него несвойственно. В какой-то момент он вдруг ощутил, как чьи-то жесткие пальцы взяли из него непонятное, невидимое нечто и куда-то положили, на что-то жесткое и холодное. А затем на это нечто обрушился страшный удар. Вот тут-то Хитрый Ягуар и осознал, что раньше ничего не знал о боли, хоть и считал иначе. Он выгнулся и отчаянно забился на полу своей хижины, выронив бубен, однако не закричал — не мог настолько опозориться, не нужен он будет никому, если окажется столь слабым. Молот раз за разом бил по его душе и духу, превращая их во что-то другое, что-то настолько странное и необычное, что шаман наблюдал за этими изменениями с восторгом, вскоре почти позабыв про боль. Плевать на нее, когда такое происходит! Он видел свою душу, после каждого удара наливающуюся незримой силой, начавшую искриться, а затем и светиться. Он видел, как за его спиной вырастают полупрозрачные черные крылья. Он видел, как прожитые годы скатываются с него, как молодеет лицо, как наливаются силой мышцы тела. И приходил во все больший восторг — великий дух не солгал! Ни в чем не солгал! Да, пришлось дать клятву Служения. И что? Цена вполне приемлема. Отслужит.

Последним штрихом стало явление великого духа во плоти. Показалось, что сам воздух перед старым шаманом — впрочем, уже далеко не старым — сгустился, и напротив возникла полуобнаженная фигура очень мускулистого человека, с переброшенным через плечо огромным молотом, но голову его скрывал капюшон, непонятно на чем держащийся и не дающий увидеть лицо. Гость, тем временем, дотронулся пальцем до лба Хитрого Ягуара, и ему на мгновение стало дурно.

— Ложись и спи, — голос гостя рокотал и перекатывался, словно куча камней стучала друг о друга, но был при этом вполне понятен. — Когда проснешься, будешь знать намного больше, чем сейчас. И понимать. Через три дня я за тобой приду. Не перебей тут всех от лишнего рвения.

Помолодевший шаман хотел что-то сказать, но не успел — глаза сами собой закрылись, и он провалился в сон. Некая сила подняла его над полом и уложила на кучу шкур в углу.

Черный Кузнец некоторое время смотрел на одного из своих служителей — клятву верности тот дал без сомнений. Затем встряхнулся, как выбравшийся из воды пес, и задумался — пора было решать, кого брать третьим, а тут имелось два, нет, даже три варианта. Лишних магов инициировать он пока не хотел, не знал, уживутся ли первые трое, не начнут ли грызню — не раз уже такое случалось, не хотелось повторения. Надо будет вложить в их симбионты жесткий запрет на вражду между собой. К сожалению, мало кому из людей удается преодолеть собственные глупые амбиции. Потому-то так редки подходящие для триад люди — у них амбиции отсутствуют, как таковые, они о пользе дела думают, а не о том, как свое тщеславие потешить. К магам требования пониже и пожиже, им позволительно, но… не хотелось бы. Раньше у него симбионтов не было, не мог этих глупцов контролировать в полной мере, теперь сможет. Пусть только попробуют дурью маяться!

Итак, кого же выбрать? Первым был абориген с самого малого материка планеты, расположенного близко к южному полюсу. Очень непосредственный, Черный Кузнец не раз видел, как тот справлял малую и большую нужду там, где ему припекло, не обращая никакого внимания на свидетелей. Для дикаря такое обычно, конечно, но все равно неприятно. При этом душа низкорослого охотника вспыхивает белыми и золотистыми искорками, что говорит о ней немало — перековать будет не слишком трудно. Вопрос только как добиться его согласия на это? А без согласия ничего подобного делать нельзя. Да и нужно ли? Трудно сказать. Решив оставить этот вариант на самый крайний случай — не нравился ему этот охотник чем-то — Мастер Душ занялся двумя другими.

Тибетец Дава-соте, и на самом деле хромой буддийский монах, причем с очень своеобразными взглядами — многие ламы из известных монастырей гнали его палками, стоило только Дава открыть рот и высказать свои соображения на ту или иную тему. После очередного избиения он и стал хромым, заполучив добавку «соте» к имени. Это сподвигло буддиста на отшельничество, с людьми он общаться почти перестал, сильно обидевшись на них.