Непокорное сердце - Саманта Джеймс

Но у девушки не было времени размышлять. Торн что-то сунул ей в руки.

– Вот, – сказал он отрывисто, – наденьте это, и побыстрее. Мы и так уже задержались.

Шана набросила себе на плечи тот плащ, в который раньше была завернута ее одежда. Закончив одеваться, принцесса откашлялась и посмотрела на лошадь.

– Так как у нас только одна лошадь, то, как я понимаю, мне придется идти пешком. – Как она ни старалась, но не смогла удержаться от колкости в его адрес.

Торн отреагировал добродушно:

– Принцесса, я бы предпочел, чтобы вы двигались медленно, но, к сожалению, мы должны спешить.

Шана почувствовала в его голосе непреклонность и не осмелилась протестовать. Ей пришлось вытерпеть прикосновение его рук, когда он усаживал ее на лошадь, а затем сам сел за спиной. Девушка была не готова к тому, что близкое присутствие графа произведет на нее такое сильное впечатление. Его тело одновременно согревало и отталкивало какой-то первобытной силой. Шана ощущала это гораздо сильнее, чем ей хотелось бы, гораздо сильнее, чем с любым другим мужчиной, даже с Барисом. Девушка никогда еще не испытывала ничего подобного.

С Барисом она подспудно ощущала его силу, но эта сила всегда ассоциировалась у нее с нежностью. Граф же, как будто был сделан из железа. Своими руками, словно стальными оковами, он прижимал Шану к себе. Принцесса чувствовала, как грудь Торна поднималась и опускалась у нее за спиной и ощущала его жаркое дыхание у себя в волосах.

Де Уайлд пустил лошадь легким галопом. Прошло несколько минут, которые показались Шане вечностью. Она крутилась и вертелась постоянно, стараясь найти такое положение, чтобы не соприкасаться с графом.

Вдруг у нее над головой раздались произнесенные сквозь зубы проклятья. Торн резко дернул поводья, и только его крепкие объятия удержали девушку от падения. Шана не успела от изумления перевести дыхание, как почувствовала сильную руку графа на своей правой груди. Торн с силой сжал грудь девушки, а его пальцы оказались рядом с нежным соском. Потрясенная, Шана не могла пошевелиться. Хотя Барис, ее жених, целовал и обнимал ее, он никогда не позволял себе такой дерзости. Но больше всего вызывало у нее ярость то, что Торн посмел так грубо с ней обращаться, так фамильярно, словно она была его собственностью!

– Спокойно, женщина! – предупредил он раздраженно. – Клянусь Богом, я изменю, свое решение и оставлю вас здесь! Было бы еще лучше, – продолжил граф таким же язвительным тоном, – если бы я завязал вам глаза, чтобы вы не знали, что судьба уготовила вам.

– Как вам угодно, – огрызнулась Шана. – Но сначала, будьте так добры, уберите от меня руки!

Девушка высоко вскинула голову, непокорно сжав губы. Шана решила оскорбить его своим молчанием. Когда Торн придвинулся к ней, принцесса выпрямила спину, мысленно посылая проклятие за проклятием на его голову.

Минуты казались Шане часами. Лошадка едва тянулась, но Торн оказался удивительно терпелив и вынослив. Граф равнодушно хранил молчание, и, казалось, не собирался его нарушать. Как ни странно, Торн отметил к своему неудовольствию, что Шана вызвала у него восхищение. Большинство знатных дам, которых он знал, умирали бы от счастья, если бы оказались в подобной ситуации. Де Уайлд мрачно усмехнулся, подумав о том, что девушка считает, будто он хочет убить ее, и вероятно, за всей этой бравадой стоял страх. И все же эта юная леди вела себя вызывающе дерзко. Торн этого от нее не ожидал.

Мышцы Шаны ныли от напряжения, но она не издала ни звука, чтобы попросить об отдыхе. И только около полудня граф сделал остановку, чтобы напоить лошадь.

Огненные мурашки пробежали по ногам, когда Шана соскочила на землю. Прихрамывая, она направилась к ближайшему дереву и, прислонившись спиной к шершавой коре, с наслаждением опустилась на землю и со стоном закрыла глаза. Когда, спустя некоторое время, девушка снова их открыла, то увидела графа, склонившегося над передней ногой лошади. Кончиком кинжала он доставал камень у нее из копыта. Наконец Торн выпрямился, подержал, словно взвешивая, кинжал – в ладони, и затем вставил его в ножны, висевшие на поясе.

Шану будто что-то толкнуло. Она уже где-то видела это оружие. Рукоятка была сделана из чеканного золота с тремя небольшими рубинами. Девушка быстро вскочила на ноги и, задыхаясь, закричала:

– Этот кинжал! Как он у вас оказался?!

– Это мое дело, миледи, а не ваше.

– Мой отец подарил этот кинжал сэру Грифину. – Шана произнесла вслух то, что подумала: – Сам он никогда не расстался бы с ним, тем более ради вас. – Она замолчала, и лицо ее побледнело. В голову пришла страшная мысль, сердце гулко забилось, отдавая болью в груди. – Господи, – слабо сказала девушка. – Вы убили и его тоже. Вы убили сэра Грифина!

Торн повернулся и увидел, что взгляд Шаны прикован к кинжалу. Глаза девушки расширились, в них блестели слезы, губы дрожали. Граф был уже почти готов пощадить ее чувства и сказать правду, но не произнес ни слова. Из-за ее гадкого языка.

Шана вскочила на ноги, пылая гневом, и выплеснула на Торна всю боль и ненависть, запрятанные глубоко в сердце до этого момента.

– Что, милорд, вам нечего сказать? Вас, англичан, только и хватает на то, чтобы сражаться с немощными и бессильными. Вы даже не имеете смелости признаваться в этом!

Внезапно Торна охватила такая ярость, какой он еще никогда не испытывал. Его совсем не волновало, что она считает его каким-то древним варваром, но ее стоит остановить и проучить за сказанное. Он выхватил кинжал из ножен и высоко поднял.

– Правду? Вы хотите услышать правду, принцесса? Вот вам, правда. Да, – продолжил де Уайлд безжалостно, – я уложим старика, и оставил его рядом со священником.

Шана неистово возвела руки к небу.

– Боже милостивый! – закричала она. – Для вас нет ничего святого. Вы убили священника и Грифина! Неужели в вас нет ни капли жалости?! Сострадания?!

– Вы еще осмеливаетесь говорить о сострадании? Когда я сам едва смог спасти свою шкуру. Нет, я не испытываю угрызений совести, принцесса! Вы вынудили меня так поступить!

Торн посмотрел на Шану бесконечно долгим, темным, неумолимым взглядом, в котором горела ненависть. Девушка инстинктивно отступила назад. Казалось, он испепелит ее душу своими глазами: Перед Шаной стоял человек, для которого не было ничего святого в жизни, даже Бога.

Прерывисто дыша, она сказала:

– Я искала способ спасти вас…

– Спасти меня? И именно поэтому вы со своим любовником приговорили меня к смертной казни. Ваша забота о моей жизни была трогательной, ничего не скажешь. Смею вам напомнить, миледи, что это вы расставили капкан, чтобы выманить меня из замка Лэнгли. Хотелось бы мне знать, что вы мне уготовили, если не смерть?