Морские волки. Навстречу шторму (сборник) - Александр Грин

19 мая дул восточный ветер, погода была ясная. В полдень, по нашим наблюдениям, мы были под 9° 30´ ю. ш. и 141° 30´ з. д., а к 8 часам вечера прошли указанные выше три градуса. Не приметив ничего даже похожего на землю, мы взяли направление к Сандвичевым островам[82].

Запасшись достаточным количеством плодов, я приказал всей команде выдавать по одному кокосовому ореху и по три банана в сутки на человека, а во время завтрака употреблять пивное сусло, чтобы этим заменить недостаток свежего мяса, которое с самого нашего отплытия из Бразилии употребили не более трех раз.

20 мая. Ветры большей частью дули с востока и северо-востока так тихо, что сегодня мы были только на 6° с. ш. и 146° 12´ з. д. Следовательно, мы вторично перешли линию равноденствия[83]. В это время нам попалась акула длиной около 7 футов [2 м], которую тотчас разрезали и приготовили к обеду. Нельзя сказать, чтобы ее мясо было слишком противным, так как оно понравилось всем матросам и офицерам, только мне одному оно показалось хуже мяса дельфина.

С 3 июня установились северо-восточные ветры, а погода, которая в минувшие четыре дня была переменной, превратилась в постоянную и приятную, так что мы ничего больше не желали, как только скорого прибытия к Сандвичевым островам. Удивительно, что вместо юго-восточного пассата почти постоянно дул северо-восточный ветер, за исключением нескольких дней, вероятно, случайных. Со времени нашего перехода через экватор из опыта я узнал, что не только воздух, но и вода стали гораздо холоднее, поэтому больше не видно было ни птиц, которыми наши корабли были часто окружены в подобных этим широтах, ни рыб, кроме акул.

8 июня утром в 9 часов мы увидели на северо-западе остров Овиги [Гаваи], а в полдень пеленговали восточную его оконечность.

Около 2 часов пополудни мы приблизились к берегам так, что могли легко рассмотреть жилища, которых на оконечности находится довольно много. К нам приехали шесть лодок, в каждой – по два-три человека. Первый из этих островитян, взойдя на корабль, приветствовал каждого встречного, говоря ему «гау-ду-ю-ду» и хватая за руку. Он, конечно, перенял эти слова у кого-то из англичан, живущих на острове. Сначала я питал себя приятной надеждой получить от них какие-либо свежие съестные припасы, но в своем ожидании ошибся. Островитяне привезли к нам немного ткани и другие маловажные безделицы. Пролежав до 5 часов в дрейфе, мы наполнили паруса, чтобы на ночь, которая была пасмурной и дождливой, удалиться от берега.

9 июня в 3 часа пополудни мы спустились к западу, а в исходе 11-го часа нам открылась юго-западная оконечность острова. Обойдя ее, мы остановились на дрейфе против одного жилища, в ожидании направлявшихся к нам двух лодок. Обе они пристали к кораблю «Надежда». Первая привезла свинью весом около 2½ пудов (40 кг), за которую привезший требовал сукна, но так как последнего на корабле не было, то ее отвезли обратно на берег. Пробыв почти на одном месте до 4 часов пополудни и не видя никакого челна, мы опять удалились от берега на ночь.

10 июня погода стояла приятная, дул умеренный восточно-северо-восточный ветер, который потом повернул к северу и так стих, что подойти к берегу было никак невозможно. В полдень, видя южную оконечность острова на северо-востоке, мы производили наблюдения на 18° 58´ с. ш.

Сегодня Крузенштерн распрощался со мной, твердо решившись в следующую ночь отправиться на Камчатку. Я было уговаривал его задержаться здесь еще дня на три, чтобы обеспечить себя свежей провизией, в которой он испытывал такой недостаток, что даже офицеры более двух месяцев питались одной солониной. Но рвение этого человека и желание провести свое предприятие самым лучшим образом были непоколебимы. На мои уговоры он отвечал, что все матросы корабля «Надежда», по освидетельствованию врача, совершенно здоровы.

В 8 часов вечера подул восточный ветер. Мы легли в дрейф, а корабль «Надежда» направился к юго-западу.

11 июня на рассвете ветер повернул к западу. С его помощью мы подошли к губе Карекекуи с намерением в нее войти, ибо трехдневный опыт показал, что у берегов снабдить себя свежими продуктами невозможно. В это время юго-западный мыс острова Овиги находился от нас на западе-юго-западе, а северо-западный – на северо-востоке. Около 8 часов к нам приехала лодка с англичанином Льюисом Джонсоном из местечка, называемого Оери-Руа, лежащего неподалеку от юго-западной оконечности. На лодке был также мальчик Джордж Керник, коренной сандвичский житель, который путешествовал с капитаном Пюжетом и жил в Англии семь лет. На мой вопрос, в каком положении находится ныне остров Овиги и можно ли на нем получить без затруднений и опасности необходимые нам припасы, Джонсон ответил, что здешний король, решаясь вести войну против острова Отувая [Кауаи], живет теперь со всеми своими старшинами на острове Вагу [Оау], и что, хотя мы в Карекекуи не найдем никого, кроме простого народа, однако же будем приняты со всевозможной учтивостью. Он добавил, что в отсутствие короля всем руководит англичанин Юнг, который, хоть и живет в нескольких милях от губы, однако, узнав о нашем прибытии, не замедлит к нам явиться. Несмотря на это, я приказал, чтобы корабль был готов на всякий случай. За упомянутой лодкой явились еще три, из которых на одной привезли два поросенка. Их нам уступили за 9 аршин [6 м] толстого холста. Я купил также несколько тканей за кусок пестрого тика. Направляясь к северу, мы подошли к самому берегу и повернули на другую сторону, так как ветер подул тогда к северо-западу.

Хотя ветер и позволял нам направлять свой путь на северо-северо-запад, однако без помощи течения, которое, как уверяют здесь, у самых берегов направлено почти всегда к северу, было бы невозможно обойти южный мыс. Находясь в одной миле [1,8 км] от берега, я послал ялик и катер на буксир, а между тем старался пользоваться морским течением. В пять часов, обойдя южный мыс губы, я положил якорь на 17 саженях [31 м], где грунтом был песок с ракушкой. Поскольку время уже начало склоняться к вечеру, то мы тотчас офертоенились[84]. При входе первая глубина составляла 40 сажен [73 м], вторая – около 36 [65 м], а третья – около 28 сажен [51 м], грунт – коралл с битыми ракушками; потом 22 и 17 сажен [40 и 31 м], а грунт – песок с ракушкой. Подходя к губе, я боялся, чтобы к кораблю не подъехало множество лодок, которые могли бы помешать нам в работе. Однако мы не видели ни одной по случаю табу, во время которого ни один человек не может быть на воде. После захода солнца, когда запрещенное время закончилось, к нам приплыли около ста женщин. Но так как я приказал ни одной из них не входить на корабль, то они отправились обратно на берег, негодуя на свою неудачу.

12 июня. Вместе с рассветом явились к нам лодки с разными припасами. Сперва мы купили все съестные припасы, сколько их ни было, а потом брали ткань и другие редкости. Узнав, что Юнг запретил продавать европейцам свиней без его ведома, я тотчас послал Джонсона к начальнику сказать, что если он не пришлет мне свежего мяса, то корабль «Нева» в тот же самый вечер уйдет в море. Такое объявление немедленно подействовало. Сам старшина приехал к нам с двумя свиньями и с большим количеством кореньев. Мы приняли его весьма приветливо и дали ему три бутылки рому, два топора и шляхту[85]. Выразив нам свое удовольствие, он обещал и впредь снабжать нас припасами. Между тем покупка редкостей продолжалась весьма успешно, и не только офицеры, но и матросы накупили множество разных вещей. Хотя островитяне охотно меняли свои товары на ножи и небольшие зеркала, но всего важнее для них были наша набойка и полосатый тик, так что за кусок той или другой материи, длиной в 4 аршина [около 3 м], что называется по-здешнему пау, можно было достать аршин 20 [метров 14] лучшей ткани островитян. Даже и простой холст имел высокую цену. Наоборот, на железные обручи, которыми мы запаслись в огромном количестве, никто и смотреть не хотел. Старшину я пригласил к обеду. Он ни от чего не отказывался, даже от водки и вина, употреблял все, что подавалось на стол, с большим аппетитом и, наконец, достаточно захмелел. Вечером опять многочисленное венерино войско окружило корабль, но я велел переводчику передать, что никогда ни одной женщины на корабль не будет пущено, и просил старшину приказать всем лодкам удалиться, так как солнце было уже на закате, после которого я не позволял оставаться ни одному островитянину. Эту мою просьбу он тотчас выполнил, так что при спуске флага мы остались одни. После чрезвычайного шума, продолжавшегося весь день, такая перемена всем нам была приятна. Невзирая на запрещение Юнга, мы сегодня купили двух больших свиней, столько же поросят, две козы и десять кур, а также бочку сладкого картофеля, несколько кокосов, тарро и сахарного тростника.