Правда о Первой мировой - Генри Лиддел Гарт

Надо остановиться еще и на другом факторе, быть может, наиболее значительном из всех: германцы наступали слишком быстро, опережая свое расписание, и снабжение не поспевало за ними. Усталость войск увеличивалась голодом. Когда дело доходило до столкновений с противником, то боеспособность войск фактически оказывалась подорванной их физическим переутомлением. Это становилось тем более опасным, что французы, отступая, тщательно уничтожали все запасы. Таким образом, в германскую машину попало столько песчинок, что достаточно было небольшого разлада, чтобы она сломалась. Это и сделало Марнское сражение.

Прилив отхлынул

Возможность использовать обстановку была замечена не Жоффром, отдавшим приказ о продолжении отступления, а военным губернатором Парижа, где собиралась заслоном вновь формируемая 6-я армия. 3 сентября Галлиени, разгадав значение захождения Клука внутрь, отдал распоряжение 6-й армии (Монури), чтобы она подготовилась для удара по обнажившемуся правому флангу германцев. На другой день Галлиени с трудом добился на это согласия Жоффра. Раз проникшись убеждением, Жоффр действовал с решимостью. Всему левому флангу было приказано повернуть кругом и подготовиться к общему наступлению, которое было назначено на 6 сентября. Монури был на месте уже 6 сентября, и под его натиском на обнаженный фланг германцев Клук вынужден был оттянуть вначале часть, а затем и всю свою армию, чтобы прикрыть и укрепить свой фланг. Этим был создан 30-километровый разрыв между армиями Клука и Бюлова. Разрыв этот был прикрыт только кавалерийской завесой.

Клук пошел на такой риск потому, что британцы, находившиеся против него, быстро отступали, повернув спину этому обнаженному сектору. Даже 5 сентября, когда французы на обоих флангах англичан повернули и стали наступать, британцы все еще продолжали свое отступление к югу.

Но в этом поспешном отступлении, скорее «исчезновении», британцев неявно таилась причина победы. Когда британцы повернули вспять, донесение о наступлении их колонн в секторе разрыва заставило Бюлова 9 сентября дать приказ об отступлении своей армии. Временное преимущество, которого 1-я армия Клука (изолированная теперь благодаря своему маневру) добилась против Монури, было тем самым сведено к нулю, и Клук в тот же день отступил. К 11 сентября отступление распространилось – отчасти самостоятельно, отчасти по приказу Мольтке – на все германские армии.

Попытка частичного охвата, осью захождения которого служил Верден, больше не могла иметь успеха; клещи, образованные 6-й и 7-й армиями, просто сломались бы на оборонительных сооружениях французской восточной границы. Атака 6-й армией Гран-Куроннэ (прикрывавшего Нанси) стоила слишком дорого. Трудно понять, как германское командование могло решиться действовать импровизированно и идти теперь на то, что при хладнокровных расчетах перед войной казалось совершенно безнадежным и привело их к единственно возможному для них решению наступать через Бельгию.

Таким образом, Марнское сражение было обусловлено несогласованностью действий и трещиной во фронте наступления германцев.

Атака Монури по германскому правому флангу вызвала трещину в слабом стыке германского фронта, а просачивание противника в эту трещину в свою очередь надломило волю германского командования.

Результатом было стратегическое, а не тактическое поражение. Германский правый фланг оказался в состоянии срастись и твердо закрепиться на линии реки Эн. Сравнительная слабость фланговой атаки Монури, а отчасти и неумение британцев и французской 5-й армии (теперь под начальством Франшэ д’Эсперэ) быстро пройти сквозь брешь, пока она ничем не была прикрыта, привели к тому, что союзникам не удалось извлечь больших выгод из своей победы.

Направление движения войск вело через район, изрезанный реками. Преграды эти становились еще значительнее от недостатка порыва и воодушевления командиров: каждый вежливо оглядывался на соседа и пугливо – на свои фланги. Чувства их очень удачно могут быть переданы ироническим стихом:

Лорд Чатам, вынув меч из ножен,Ждет для боя Ричарда Страхан.Сэр Ричард, стремясь всей душой в бой,Ждет… кого же?.. да лорда Чатэм!..

По-видимому, большие результаты были бы достигнуты, если бы было сделано больше усилий (как этого требовал Галлиени), чтобы ударить германцам в их отдаленный, а не близкий фланг, и для этой цели направить подкрепления к северо-западу от Парижа. В этом мнении нас укрепляет и крайняя чувствительность германцев к донесениям о высадках на бельгийском побережье, которые могли угрожать их коммуникациям. Тревога, вызванная этими донесениями, заставила германское командование даже считаться с возможностью отступления своего правого фланга раньше, чем началось Марнское сражение. Если сравнить моральное действие этих призрачных, несуществовавших сил с материальным эффектом, выразившимся в оставлении части германских сил в Бельгии из-за боязни возможного выхода бельгийцев из Антверпена, то баланс, видимо, сильно склонится в пользу стратегии, которую отстаивал Робертс. Придерживаясь этой стратегии, британские войска могли иметь не только косвенное, но и прямое влияние на борьбу, и успех Марнского сражения оказался бы не только стратегическим, но и тактическим.

Оценивая Марнское сражение так, как оно сложилось, мы приходим к следующему заключению. Тот факт, что на решающем фланге против 13 германских дивизий были нагромождены 27 дивизий союзников, указывает, во-первых, на то, как далеко Мольтке отошел от намерений Шлиффена; во-вторых, на то, как удачно Жоффр под энергичным натиском противника перегруппировал свои силы; наконец, на то, что такой перевес сил позволял придать охвату больший размах и ширину, чем это фактически пытались сделать.

Фронтальное преследование остановилось на реке Эн раньше, чем Жоффр, видя 17 сентября, что старания Монури охватить фланг германцев недействительны, пришел к решению организовать свежую армию под начальством де Кастельно для маневра в охват и в обход германского фланга. К этому времени германские армии восстановили соприкосновение друг с другом, а германское командование ожидало и готово было отразить такой маневр. Хотя союзные командиры и были осторожны в действиях, они были неосторожны в своих предположениях. Критики имеют основание указывать, что они были недостаточно изобретательны и что хитрость их граничила с простодушием: Вильсон и Бертело (умы, питавшие Френча и Жоффра) 12 сентября спорили о вероятном дне, когда они перейдут германскую границу. Вильсон скромно рассчитывал, что это произойдет через четыре недели; Бертело называл его пессимистом и спорил, что к границе подойдут на неделю раньше!

Течение и застой

Однако, вопреки расчетам, на реке Эн выявилась преобладающая мощь обороны над наступлением, несмотря на то, что окопы были крайне примитивны по сравнению с тем, что было позднее. Затем последовали, в виде единственного выхода из положения, чередовавшиеся попытки каждой стороны перекрыть и охватить западный фланг противника, период, известный под популярным, но неточным названием «бег к морю». Эти обоюдные стремления выявили новую, преобладавшую тогда черту стратегии – рокадные переброски резервов по железным дорогам с одной части фронта на другую. Прежде чем это могло быть доведено до логического и неизбежного конца, на сцену выступили новые факторы: Антверпен (с бельгийской полевой армией), все еще бывший колючкой, вонзившейся в бок германцев, которую Фалькенгайн – преемник Мольтке – 14 сентября решил уничтожить, и германская конница, двигавшаяся поперек к бельгийскому побережью для продолжения фланга, производившего охват во Франции.

Одним из наиболее поразительных явлений и ошибок в ведении войны германцами было то, что когда союзные армии находились в полном отступлении, Мольтке ничего не предпринял, чтобы обеспечить себе порты Канала, всецело от него тогда зависевшие. Британцы эвакуировали Кале, Булонь и все побережье вплоть до Гавра; они даже перенесли свою базу в Сен-Назер на Бискайском заливе. Это был шаг, который не только показывал степень их пессимизма, но и отсрочивал прибытие подкреплений (6 дивизий), пока германский фронт не застыл, обосновавшись на реке Эн. Германские же уланы во время отступления союзных сил рыскали по всему северо-западу Франции и обосновались даже в Амьене, как будто это было их постоянной стоянкой, но оставили в покое все важнейшие порты. Месяц спустя германцы жертвовали десятками тысяч своих бойцов, чтобы в ряде безуспешных попыток захватить то, что раньше они могли получить совсем даром.

Здесь мы должны остановиться и вернуться к операциям в Бельгии – к тому моменту, когда бельгийская полевая армия отступила к Антверпену, временно уйдя с главного направления операций.