Предсказание - Юлия Андреева

– Что ты без света? – спросил призрачный зам.

– Что ты есть без света? – услышала Ольга.

«Источник света, источник тьмы… – зашебуршало в голове. – Расслабилась, запуталась. Нет! Так нельзя».

– Опоздал! – она встряхнула головой и снова сделалась прежней Дан.

– Если есть что говорить, говори – времени мало.

– Времени вообще нет, – Сергей поежился, темный кабинет казался зловещим. – Только что переслали еще один вариант спасения, но он влетит в копеечку и…

– Деньги я найду, был бы план эффективен, – Ольга махнула рукой. – Давай все по порядку.

– Во-первых: Шлиман попытался прикинуть наш город с точки зрения Фен Шуя, – он посмотрел на Ольгу, та кивнула. – Так вот, Фен Шуй рассматривает дом, расписывая его по сторонам света. Потом сверяется с гороскопом хозяина и предписывает ему, где спать, где есть, где…

– Хозяину, если он действительно хозяин, никто ничего не предписывает! – не выдержала Ольга.

– Так ведь так правильнее, по науке…

– Ага. Он вот тебе скажет, что туалет у тебя не на месте, так ты что же, будешь в спальне гадить или на двор бегать? Дай вспомнить, ты, например, на каком этаже живешь? На девятом? Не уссышься? Ерунда все это!

– Но ведь Фен Шуй говорит об опасных, проблемных зонах квартиры…

– Если это мой дом, то никаких опасных мест в нем для меня и моего сына нет! Вот если для грабителей, бандитов – тогда другое дело, но этим занимается не Фен Шуй, а охрана.

– А как же с зонами денег, брака, творчества?.. – Сергей уже отчаялся убедить начальницу, но нужно было, чтобы она хотя бы дослушала.

– А вот зонам в моей квартире не бывать! Зона – она всегда зона. Для зеков или сталкеров. И выглядит она соответствующе, приблизительно, как моя квартира до евроремонта, но только не после. Не нравится мне твой Фен Шуй, не убедительно! – она пододвинулась к «пню» и подключилась к Интернету.

– Но позволь. С точки зрения Фэн Шуя на западе от входа должна быть священная гора. Символическая, разумеется. А у нас в городе, если принимать за вход Финский залив, то Пулковские высоты аккурат на востоке. Непорядок.

– Что ты предлагаешь? Передвинуть те или насыпать новые? – Ольга не отрывалась от компьютера, отблески на ее лице говорили о том, что она прыгает от темы к теме, не находя того, что ей действительно нужно.

– Насыпать, – пискнул со своего места зам.

– Чего?

– Да чего хош, – он развел руками. – Сказано только, гора на востоке.

– Нет. Городскую свалку никто там не разрешит делать, а горы городить… Проще изменить сам вход в город. Так и пометим: Сделать новый вход в город. Что еще?

– Только что пришло сообщение, из-за него я и задержался. При строительстве Казанского собора была допущена ошибка.

– Ошибка? – Ольга напряглась. За одну пустяшную ошибку отравили безобидную секретаршу. И мало ли что еще могло произойти.

– Дело в том, что Казанский собор изначально был задуман как знак Рыб, и в проектах он выглядел именно как две колоннады, подобно сросшимся хребтами сиамских близнецов, открывающие свои объятия Невскому и Казанской.

– Но там только одна колоннада, – Ольга оторвалась от компьютера, и посмотрела на Сергея.

– Так вот я о том и говорю! Полбублика – знак луны, а значит, подсознания, мистики, печали.

– Хорошо. Пишу восьмым пунктом достройку Казанского собора. Но это пока под вопросом. Тут нужен план, а значит, – эксперт, чтобы выяснил, чем наперво заняться, – она помахала перед лицом Сергея списком дел.

– Вот и я о том же. Агасфер, к сожалению, сейчас вне досягаемости, говорят, пошел то ли гостей встречать, то ли не встречать, а самолично собирать и приглашать. Кто его разберет. Но вот его сын ждет нас завтра. Он в курсе всех походов отца и думаю, о предсказании должен знать.

– Завтра? – Ольга помрачнела. – Почему не сегодня? Ему деньги что, не нужны? Скажи: если сегодня – я вдвое заплачу.

– Деньги… думаю, он не откажется, – Сергей почесал в затылке. – Только он ведь совсем старый, лет под сто, наверное. А у стариков, как известно, свои причуды. Шлиман говорил про Агасфера: он здорово помнит прошлое, что называется, в мельчайших деталях, а вот что делал минуту назад, забывает. Может, нам самого дождаться? Но я перезвоню обязательно.

– Пустое, – Ольга откинулась в кресле.

В комнате сделалось совсем темно.

– Я бы еще хотел поговорить о повторяющихся именах. У Шлимана есть кой-какие соображения на этот счет, мы могли бы…

Пустое, – повторила за Ольгу ночь, – пустое. Идите домой, Сереженька. Завтра вы нужны мне в добром здравии.

Глава 19

Как зачарованный, Сергей Сергеевич вышел из кабинета, плотно закрыв за собой дверь, словно опасаясь, как бы скопившаяся в Ольгиной норе мгла не заполнила здание. В приемной никого не было, и он, минуя охрану, вышел на улицу.

Было тепло, но в воздухе уже ощущалась осень. Звук запутавшегося в ветвях ясеня ветра сообщал, что большинство листьев на дереве начинают засыхать, теряя свой сок, как теряет кровь истомленная ночным вампиром жертва.

Безумие осени, подобно безумию умирающего, в последние моменты жизни пускающего на ветер все свое золото, приводило Сергея в трепет. Какое-то время он шел вдоль канала Грибоедова, любуясь черной водой. Белые фонари создавали вокруг себя нечто вроде островков света. Кроны деревьев, попавшие в эти пятна, превращались в изумрудные и золотые россыпи. Дверь одного из подъездов открылась, и оттуда выскочил белый и, казалось, источающий свет пудель. Сергей невольно засмотрелся на веселое грациозное создание. Мимо него пронеслась машина Ольги. Каждый раз, наблюдая ее молниеносные старты и гонки, он удивлялся, отчего предприимчивая начальница не додумалась поставить себе на крышу машины мигалку.

Он подумал об Ольге, и настроение заметно упало. Прямо на его глазах разваливался мир, в строительстве которого он принимал посильное участие. Дан сдавала. Если так пойдет, то никакой современной мистической серии, никаких переработанных с учетом современных карт космоса эфемерид, – ничего не будет.

Сергей поморщился. По-любому, Ольгу следовало вытаскивать. Знать бы, как, где, каким образом?

Легко сказать – вытаскивать, когда она не знает даже о пророческой избранности Дан. И вообще, можно ли считать пророчеством одну лишь сомнительную строчку: «И будет им Дан»? Глупость какая-то, дурная шутка великого просветителя. И все же, раз она будоражит ум, значит, не лишена молекул реальности и имеет право на существование в этом мире.

Канал Грибоедова приобрел таинственный фосфорный оттенок и, светясь, тёк себе в понятном только ему направлении. Сергей поднял голову и увидел, что гнилостный свет его достиг Спаса на крови, и тот, восприняв призрачное посвящение, наполнился им, как вампир-луна напитывается солнечным светом, чтобы затем отражать его.

«Бежать, бежать, – зудел внутренний голос. – К черту на рога из этого проклятого и прекрасного города, круга ада, расколотого зеркала мироздания. Бежать!»

– Куда? – спросил он сам себя и не услышал ответа. Точнее, ответ был в нем, но не особенно рвался наружу. – Так ведь бежал уж, все равно от судьбы не уйдешь. Тем более, от судьбы алхимика, оттого, что заготовил себе в одной из прошлых инкарнаций, от святой цели, от Грааля, от короны Вселенной…

Сергей замотал головой, отгоняя видение, но оно пришло к нему, повторившись в жидком зеркале отраженной луны или в луне подлинной.

Видение это было знанием, великим и щедрым потоком, с которым величайшие святые и алхимики соединялись, становясь единым целым, духовной единицей или знаком бесконечности.

Мир всегда делился на тех, кто творил свою судьбу, выплавляя в тигле вечности бессмертную сущность, и тех, кто был лишь строительным материалом вечности, чем-то заполняющим бреши. Истинные от рождения к рождению, складывали драгоценную мозаику своей судьбы, творя великое полотно жизни, поэму, выписанную рунами Одина и золотыми буквами Соломона.

Смерть была неизбежна, но неизбежным было и рождение, идущее за смертью как восход за ночью. Алхимики духа сражались с ночью и смертью за право жить.

Потому что было понятно с самого начала: чем величественнее цель, тем труднее достичь ее в течение всего одной смертной жизни.

Поэтому алхимики рождались снова и снова, продолжая свое дело.

Смерть блокировала память. Алхимики создали хранителей, в обязанности которых входило отыскивать истинных и помогать им вспомнить себя. Не обучать, не настаивать, а лишь вспомнить и почувствовать. Некоторые из них пробуждались, не дождавшись хранителей, а бывало, что и не просыпались вовсе, иные жертвовали несколькими воплощениями, чтобы просто отдохнуть и набраться сил.

Когда Шлиман нашел Сергея, тот был обыкновенным инженером-конструктором, человеком по-своему одаренным и бесконечно одиноким. С тех пор Сергей сделался еще более замкнутым и нелюдимым, но зато само чувство одиночество было им утрачено раз и навсегда.