Большая книга ужасов – 65 (сборник) - Елена Усачева

– Вижу.

– Дурдом!

Я отвернулась и стала смотреть на резиновый коврик.

Завыл Шарик. Вообще его зовут Джамаль, за черноту. Но Шарик мне больше нравится. Как вариант – Шамшут. Эхом по краю сознания прошла мысль, что неплохо бы зайти к Шульпякову. Как он там? Я все еще в его рубашке.

От нашего проулка машина свернула налево, к Троицкому, а оттуда на большую дорогу. На фоне темного неба была уже видна подсвеченная Троицкая церковь, когда нам навстречу пронеслась «Скорая».

К Шульпякову красавец фельдшер. Все-таки ему стоит у нас поселиться.

Глава 6

Беломорканал, шлюз № 18 и другие достопримечательности

Мама взяла билеты до Беломорска. Мне казалось, что баба Шура говорила про Кемь. Но мы вышли из поезда на час раньше.

Здание вокзала было серым с неожиданными голубыми дверями. Голубой низкий заборчик огораживал справа и слева дохлый палисадник. Голубые деревянные лавки. И конечно, почтовый ящик. Тоже голубой. Два навеса над входом. Над ними полукруглые окна, как глазки. Грустные глазки. Белая табличка названия. На русском и почему-то еще латинскими буквами. Словно этот город собираются захватывать шведы, и, чтобы им удобней было сверяться с картой – вот, пожалуйста, и такой вариант.

Я со своим бирюзовым чемоданчиком чувствовала себя неуютно. Мрачный был город. И он нам был совершенно не рад.

Мама разговаривала по телефону, а я смотрела вслед ушедшему поезду. Он отправился в Кемь, в Лоухи, в Кандалакшу и дальше до Мурманска.

Половину пути я провела около расписания остановок. Каждое слово в нем меня удивляло. Тверь, Бологое, Санкт-Петербург – это понятно. Дальше шли мистические названия – Лодейное Поле, Свирь, Кондопога, Медвежья Гора. На этом словосочетании меня стопорило. Если Юлечка и должна была появиться, то здесь. В этом непонятном месте, где медведей столько, что в их честь называют гору.

Проехали мы город утром. У него оказался на удивление веселенький вокзал. Одноэтажный, деревянный, покрашенный в забавный зеленый цвет. Был он крыт красной железной крышей. Окна обрамлены яркими белыми наличниками. Смотровая башенка с красным шпилем. Асфальт, аккуратные кустики. И плакат «Добро пожаловать».

Интернет мне рассказал, что в Медвежьегорске был гулаговский лагерь, плещутся здесь Онежское, Китайское, Мыльные озера, три речки – Кумса, Вичка (О! Вичке бы понравилось), в устье которых и стоит город, а еще Лумбушанка. Около города снимали фильм «Любовь и голуби». Не смотрела.

Юлечка не появилась. Она исчезла. Посадила меня в машину в деревне и больше не давала о себе знать. Мама гнала как сумасшедшая, не сбавляя скорости перед камерами наблюдения. Дома она меня напоила валерьянкой, и я вырубилась, с трудом разлепив глаза перед выходом на поезд. Здесь мне пришлось немного проснуться, потому что я еще никогда не собиралась за полчаса. Мы помчались на вокзал, и вот уже я стою около расписания в коридоре вагона.

Сигежа, Надворицы, Идель. А если смотреть за Кемь, то Энгозеро, Лоухи, Чупа, Кола. От этих слов становится зябко. Дует из окна. За Питером словно выключили мировой обогреватель и погасили солнце. Было постоянно пасмурно и жутко холодно. С трудом представлялось, как где-то там, в далекой деревне, Вичка ходит в сарафане, а Шульпяков выбирает между бермудами и шортами. Здесь хотелось натянуть кофточку, потом еще кофточку, сверху курточку.

Мама все звонила и звонила, а я смотрела на пути. Поезд ушел. Теперь мы должны были сесть на корабль и через четыре часа прийти на Соловки. Я проверяла погоду – там плюс пять. Душевно так. Может, Юлечка в своей кофточке замерзла и дальше Питера не стала за нами бежать?

Я спрашивала маму, почему мы оказались в Беломорске, когда от Кеми до Соловков два часа, а отсюда плюхать четыре, если не пять.

– Черт дернул, вот и купила такой билет, – буркнула мама, и я перестала задавать вопросы. – С вами тут вообще с ума сойдешь. Лучше бы я тебя на море повезла…

Беломорск. Беломоро-Балтийский канал. Заключенные. Братские могилы. Что-то здесь должно произойти.

Про Юлечку я с мамой не говорила. Все, что нужно, ей сказала бабушка. Моя информация была бы лишняя. Мама для себя все решила, поэтому молчит. Она сейчас сделает как хочет бабушка, а потом сделает как надо.

А я жду. Что мне остается? Юлечка не из тех, кто отступает. Мне так кажется.

Мама перестала вещать в телефон и раздраженно сунула трубку в карман.

Ну вот, началось.

– Шторм. Навигации нет. Мы идем в гостиницу. Поедем завтра.

Шторм? Я полезла за своим телефоном. Что-то я не помню в нашем расписании шторма. Вроде как погоду обещали хорошую.

– Гостиницу на Соловках я продлю, – сама с собой рассуждала мама. – Билеты на «Сапфир» перенесем. Пока шторм, катер не ходит. А здесь гостиница за углом.

С незатейливым названием «Беломорская». И правда, через дорогу. В старой пятиэтажке, в одном из подъездов. Удобства на этаже.

– Мы на одну ночь, – заявила мама, проходя по узкому коридору. Как будто переживала, что, увидев всю эту красоту, я сбегу. Куда тут бежать? Беломоро-Балтийский канал. Полярный круг в двух шагах. И эти… северные олени бродят.

Консьержка – или как еще ее тут называть? – равнодушно крикнула:

– Говорят, непогода на неделю.

Мама не ответила. Она не любила, когда с ней спорят. Для нее непогода только на сегодняшний вечер.

– Здесь еще есть гостиница «Гандвик», – попыталась я примирить маму с действительностью.

Интернет не позволял скучать. Выдавал самый радужный прогноз погоды. Жара, загорать можно. Море все-таки, хоть и Белое. Онежская губа. На лед выходят моржи и нерпы. Вчера было плюс двадцать, сегодня почему-то плюс восемь и дождь. Хочу вчерашний прогноз!

– Мы завтра едем на Соловки, – припечатала мама.

Ну да, там нас ждет гостиница «Приют». Ждет… не дождется…

Комната у нас была такая же узкая, как и коридор. Две кровати, деревянные спинки. После нашей реки мне не хватало простора. И не в конкретной комнате, а вообще. Горизонта, чтобы можно было идти и идти, остановиться, когда устал, а не потому, что дорога кончилась. Или плыть. Или рыбу ловить. Или на камне сидеть.

Мы какое-то время повалялись на кроватях. На часах – четыре. Обедать поздно, ужинать рано. И не хочется. В голове еще стучат колеса поезда.

Сидеть без дела – это для моей активной мамы подвиг.

– Ну что? – сломалась она. – Будем обживаться. Для начала с дороги надо сходить в душ, узнать, где здесь магазин. Я закачала несколько фильмов. Вечер переживем!

Мама потянула к себе сумку – это я с чемоданом, потому что собиралась в спешке и бросала все, что под руку попадется, а мама всегда налегке, с одной переменой белья, – и ручка у этой сумки с характерным хряканьем оторвалась.