Забытые генералы 1812 года. Книга вторая. Генерал-шпион, или Жизнь графа Витта - Ефим Курганов

Когда они вернулись в Каменец-Подольск, умер мой дед. Комендантом крепости стал мой отец. Пока Осип Витт осваивался со своими комендантскими обязанностями, матушка стала разъезжать, дабы развеяться. Тяжело, муторно было ей в Каменец-Подольске.

И вот оказалась графиня Витт под Хотином, при командующем русскими войсками Салтыкове. Тот прекратил военные действия и занят был только матушкой моей. Пушки молчали, что вызвало страшный гнев князя Григория Потёмкина. И тогда Салтыков отправил в лагерь светлейшего прекрасного и неотразимого посла, и заслужил полнейшее прощение. Но посол назад не вернулся – графиня Витт осталась у Потёмкина. Не вернулась она и в Каменец-Подольск, за что светлейший выплачивал коменданту солидную пеню.

А матушке моей светлейший подарил греческую деревушку Массандра, а также имения в Симеизе и Мисхоре. И не пожалел об этом. Он, величайший ценитель любви, в полной мере оценил, что за райское яблочко ему досталось.

Но светлейший князь думал не только о собственных удовольствиях. Распознав в Софии Витт великий дар завоёвывать сердца, он отправил её в Варшаву, где она и свела с ума Станислава Феликса Потоцкого, бывшего до того яростнейшим защитником интересов независимой Польши.

Да, это была великая победа, о которой даже нельзя было и мечтать. Но это было только начало.

Потоцкий ринулся на поиски графини Витт, и нашёл её в потёмкинском лагере под Очаковом. Там и возник план грандиознейшей сделки.

Светлейший согласился отдать Потоцкому мою матушку, но только ценою Польши. И Потоцкий подписал акт конфедерации, забрал с собою графиню Витт. Но в Варшаву возвращаться нельзя было: там уже Потоцкого прокляли, как изменника. Но зато граф Потоцкий заполучил наконец-то мою матушку.

Светлейший князь призвал пред очи свои коменданта Витта. И, как рассказывала со смехом моя матушка, произнёс целую речь: «Слушай, Витт! Ты только-то худородный польский генералишко, комендант завалящей крепостишки. Переходи в нашу службу. Я назначаю тебя обер-комендантом града Херсон, оклад ставлю шесть тысяч рубликов. И из царской казны даю тебе два миллиона злотых. Да, ты не слышался. Два миллиона, не меньше. И ещё испрашиваю у приятеля моего, австрийского императора, дабы он даровал тебе графское достоинство. И не сумневайся: он мне не откажет. Но только отныне ты должен просто забыть, как зовут жену твою и где она пребывает и будет пребывать. Она – королева, и не тебе чета».

Ясное дело, Витт согласился, и не раздумывая.

Поселились молодые (матушка моя и граф Станислав-Феликс) в Тульчине, полностью принадлежавшем Потоцкому, а потом жили в Гамбурге. Когда умерла официальная жена его, Юзефина, Станислав Феликс и София смогли обвенчаться. И стала матушка моя одной из богатейших женщин российской империи. Её потом безобразно ограбил брат мой Мечислав Потоцкий, украв все её драгоценности. Но после Софии Потоцкой-Витт, кроме дворцов и поместий, осталось ещё шестьдесят миллионов рублей, никак не менее.

Она родила Станиславу Феликсу пятерых детей (трёх сыновей и двух дочек), но вот задача – неизвестно от кого они: от законного супруга или от сына его Феликса (некоторые называют его Юрием), с которым у Софии Витт возникла страстная любовь.

И принадлежала моя матушка и отцу и сыну Потоцким (и я по стопам матушки пошёл; разумею Юзефу мою и себя с графом Михалом Валевским).

Чуть ли не это, как поговаривали, и свело Станислава Феликса в могилу. Правда, потом София отослала прочь Феликса (Юрия) Потоцкого, ибо тот оказался неисправимым картёжным игроком, но Потоцкий-папа уже помер.

Правда, насколько Станислав Феликс был законным супругом моей матушки – это ещё вопрос, и даже очень большой вопрос. Оставался ведь ещё жив отец мой, граф Осип Витт. Правда, от него откупился ещё светлейший князь Григорий Потёмкин, заплатив два миллиона и взяв на русскую службу (сделал комендантом Херсона). Но развода ведь всё-таки не было.

Между прочим, когда Станислав-Феликс помер, то семеро детей его от первого брака затеяли процесс, оспаривая законность второго брака отца своего, ведь отец мой, граф Осип Витт, был ещё жив (он умер в 1814 году – София Витт пережила его на восемь лет) и не разведён, когда матушка обвенчалась с графом Потоцким.

Однако пасынки матушки моей так и не смогли выиграть процесс. Сказывают, всё дело объясняется романом её с государем Александром Павловичем, не сумевшем и не пожелавшем уклониться от волшебных, потрясающих чар графини Софии Потоцкой-Витт.

В общем, по некоторым весьма упорным слухам, это именно Его Величество не допустил, чтобы второй брак её был признан незаконным.

И в результате матушка моя была включена вместе с семью пасынками своими в число наследников графа Станислава-Феликса Потоцкого. И тут заслуга не только государя, но и государственного секретаря Михайлы Сперанского. И сей неподкупный не смог устоять пред чарами матушки моей.

По разделу имущества ей досталась Умань. Именно там супруг её в последние годы жизни своей успел возвести в честь её роскошнейший парк (не парк, а целая поэма о любви!), названный им Софиевка. Парк был подарен моей матушке ко дню именин в мае 1802 года.

Там было всё, что только можно было пожелать и представить себе: зеркальные озёра, водопады, подземная река Ахеронт, дивные заморские растения. Парк украшали скалы (Левкадская, Тарпейская), гроты (Венеры, Орешек, Страха и сомнений, Калипсо), павильоны (Флоры и Розовый), Остров Любви. Были там виртуознейше устроены и Долина гигантов и Элизейские поля.

В целом это была грандиозная, потрясающая, небывалая иллюстрация к великой «Одиссее» грека Гомера. И это был её, моей матушки, Версаль, и он был оставлен ей по праву, по закону, а вернее, благодаря милости государя Александра Павловича, не допустившего, дабы матушка моя была лишена Умани и Софиевки.

Это был её Версаль, а она была его подлинная королева, ежели не богиня. Между прочим, матушка рассказывала мне, что у светлейшего князя Потёмкина был прожект отвоевать у турок Константинополь и сделать её византийскою царицею.

Что касается вопроса о вмешательстве российского императора в упомянутый судебный процесс, то я крепко-накрепко убеждён в следующем.

То, что государь не допустил того, дабы второй брак матушки моей был признан незаконным, в первую очередь объясняется не амурами, не той краткой связью, что была между ним и Софией Потоцкой-Витт, а теми громадными и неоспоримыми заслугами, которые, безо всякого сомнения, имела матушка моя пред российскою короною.

И государь, конечно, прекраснейшим образом был обо всём этом осведомлён.

Более того, Его Величество самолично не раз мне говорил об этом.

Вообще Александр Павлович чрезвычайно высоко оценивал не только беспримерную красоту, необычайную страстность, но и совершенно удивительные, даже уникальные, пожалуй, шпионо-дипломатические способности графини Потоцкой-Витт.

И Государь был необычайно благодарен моей матушке за Польшу!

Ещё бы! Ежели б не София Потоцкая-Витт, неизвестно, имел ли бы он когда-нибудь возможность и право именоваться царём польским.

А ещё в 12 году, ещё до образования царства польского, до дарования полякам конституции, Его Величество уже мечтал о создании такого царства под своею эгидою, мечтал о восстановлении великой Польши, но только под скипетром российским.

Александр Павлович прямо намекал об этом мне в том достопамятном разговоре в Виленском замке, что состоялся у нас июня 15 дня 12 года.

И по окончании заграничных походов и Венского конгресса таки и было образовано царство польское, и российский император получил титул царя польского.

А началось ведь всё с того, как моя матушка соблазнила и склонила на измену графа Станислава-Феликса Потоцкого, коронного гетмана и маршала конфедерации. И тот в награду, кроме моей бесподобной и несравненной матушки, получил ещё звание российского генерал-аншефа, но, конечно, первая награда гораздо ценнее и лакомее генеральского звания.

Теперь, надеюсь, читателям сих кратких записок стало вполне понятно, почему это вдруг именно меня император Александр Павлович послал в 1808 году к самому Буонапарте, да и почему впоследствии удостаивал меня наисложнейших поручений, требовавших особых розыскных дарований?! (между прочим, Боунапарте, непобедимый до поры до времени, также знал отлично, что я сын графини Софии Потоцкой-Витт, но сие его совсем не насторожило, а ведь зря, как теперь безусловно известно)

Конечно, я вполне постигаю и признаю: то, что я предпринимал, как офицер и приближённый российского императора, никак не может быть сопоставлено с деяниями моей матушки на благо империи российской, ведь фактически это она, слабая женщина (!), завоевала Польшу! Но я по мере скромных сил своих неуклонно и неизменно шёл по её стопам и в 1830-31 годах делал всё, дабы Польша не была отторгнута от пределов российской империи.