Сын Зевса - Любовь Воронкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Олимпиада расспрашивала Александра о его жизни в Миэзе. Она хотела знать обо всем: и как он жил, и с кем дружил из товарищей, и чему учил их Аристотель, и как учил… Она хотела знать все подробности, все горести, все радости и даже мысли своего сына.
Александр охотно отвечал на ее вопросы. Об Аристотеле он рассказывал с обожанием и восхищением.
Олимпиада, слушая, как он говорит о своем учителе, прослезилась – выдержка изменила ей.
– Мы поставим памятник этому великому человеку! – сказала она.
Александр удивился, увидев ее слезы. Раньше Олимпиада никогда не позволяла себе этого. Он заметил, что на лице у нее появились морщинки. Видно, много пришлось ей хмуриться и мало смеяться. Он взял ее руку и поцеловал. И оба они – мать и сын – поняли, что у них нет никого дороже друг друга…
– Вернется царь, и мы обязательно поставим памятник Аристотелю, – повторила она. – Может быть, в Дельфах. Или в Олимпии.
В этих словах звучало удовлетворение. Вот они, македонские цари, могут нынче ставить памятники в святилищах Эллады. Филипп уже достаточно всемогущ.
– Правда, сейчас опять неладно с Афинами, – продолжала она, нахмурившись, – все портит этот негодный человек Демосфен. Но Филипп справится с ним рано или поздно.
– Я сам справлюсь с ним, если отец не успеет, – сказал Александр.
И мать, посмотрев на него, поняла, что так и будет. Александр – сын своего отца! Македонским царям и в мысли не приходило задуматься о том, что Демосфен, враждуя с ними, отстаивает свободу своей родины.
Вскоре в Македонии стало известно, что дела у Филиппа не ладятся. Об этом стало известно и в Фессалии, и во Фракии. Прошло не так много времени, и Александру сообщили, что фракийское племя медов отпало от Македонии и больше не хочет признавать ее власти. У медов есть своя земля, свои города, и они не хотят терпеть македонского произвола!
Александр, помня наказ отца, обратился к Антипатру.
– Я хочу немедленно пойти и наказать медов, – сказал он. – Собери войско.
Антипатр согласился. Это будет правильно. Он не думал, что полководец, которому пошел всего лишь семнадцатый год, сможет выиграть сражение. Антипатр и сам шел вместе с Александром – ему хватало и военных способностей, и военного опыта. А в том, что медов надо наказать и снова подчинить Македонии, он не сомневался. Ведь не Александру, но ему, Антипатру, будет стыдно перед Филиппом, что не сумел без него навести порядок в покоренной стране.
И Александр в свои шестнадцать лет впервые надел боевые доспехи.
Олимпиада не спала всю ночь. В ее видениях бродил по комнате маленький светлокудрый мальчик. Она брала его на руки, прижимала к груди.
«Почему он такой горячий? Не болен ли?»
И спокойный голос Ланики:
«Он всегда горячий. Просто горячая у него кровь».
А теперь Александр уже надевает свой гривастый шлем. И не на праздник идет – на битву. Она позвала бы Антипатра, попросила бы оградить сына от опасности.
Но ведь сын оскорбится!
Так она маялась до утра. Вставала, ходила по комнате, ложилась снова. Тяжесть недобрых предчувствий угнетала сердце. Что будет? Что будет, если… Нет, даже мысли такой нельзя вынести!
Но когда наступил час прощания, Олимпиада стояла перед сыном спокойная.
– Жду тебя с победой.
– Приду с победой.
Она заглянула сыну в глаза и спросила, понизив голос:
– А не боишься ли ты, Александр? Не страшно ли тебе?
Александр искренне удивился:
– Не страшно ли? А что такое страх?
Александру подчинялись все военачальники его войска. Антипатр посоветовал им, щадя самолюбие юного полководца, тихонько поправлять его ошибки, если он будет ошибаться, но делать это осторожно. Все знали его упрямство, знали его вспыльчивый нрав. Они шли в поход вслед за Александром, который сидел на своем большом сильном коне, на своем Букефале, и украдкой посмеивались:
– Умудренный в боях воин ведет нас!
Однако вслух подшучивать опасались.
Войско вступило во Фракию. Вечер застал их в широкой долине, отлого спускающейся с гор. Густые лиловые сумерки медленно сползали вниз, заслоняя дорогу; потемнели и окрестные горы. Только вершина могучей горы Гем светилась в побледневшем небе.
Антипатр посоветовал Александру созвать военачальников перед боем, выслушать, что они скажут.
– Так всегда делает твой отец, Александр!
Александр велел созвать военачальников.
– Сегодня войско отдохнет с дороги, – сказал он. – Дайте поужинать воинам. Накормите коней. А на рассвете мы возьмем город медов.
Военачальники повиновались. Каждый, идя к своему отряду, думал, что совещания как будто и не получилось… Да его как будто и не понадобилось… Повиновался и Антипатр. Он и сам не дал бы более разумного и более ясного приказа.
Антипатр проснулся в тот час, когда начали меркнуть звезды и на самых высоких вершинах гор забрезжил отсвет наступающего дня.
– Пора! – сказал он. И, надев боевое снаряжение, вышел из шатра, намереваясь разбудить Александра.
В этот момент грянули трубы – сигнал к подъему. Александр проснулся раньше.
Юный полководец был неудержим. Ему казалось, что войско движется слишком медленно. Он досадовал, что из-за этой медлительности им не удастся захватить медов врасплох, занять их город с ходу, как ему хотелось.
А войско шло скорым шагом. Ни тяжелой поклажи, ни обоза не было у них – Филипп приучил своих воинов обходиться без обозов.
Меды, которые знали, что Филипп далеко и сражается из последних сил, осаждая Византий, и что он терпит там тяжелые неудачи, спокойно встретили утро наступающего голубого дня.
Внезапно ворвавшиеся в город македонские отряды, сверкающие щитами и копьями, гремящие копытами коней, ошеломили их. Меды попробовали сопротивляться, но малочисленное, слабое, плохо вооруженное племя было смято, войско его разбито, жилища разграблены.
Оставшиеся в живых меды пришли к Александру. Он, разгоряченный битвой и победой, принял их, сверкая глазами, полными гнева. Не дослушав их просьб о милости к побежденным, Александр приказал изгнать их всех из города, а город отдать переселенцам из Македонии.
Отец однажды сделал так же: захваченный город заселил македонянами и назвал его Филиппополем. Александр последовал его примеру: завоевал город, заселил македонянами и назвал его Александрополем.
Возвращаясь в Пеллу, ни воины, ни военачальники уже не подшучивали над юностью полководца. Его быстрый ум, его способность мгновенно принимать решение, его горячность в битве многих удивила и заставила задуматься. Чего ждать от Филиппа, они знали: походов, побед, поражений, новых побед, обогащающих победителей имуществом побежденных.
А что будет, когда власть в Македонии возьмет в руки этот безудержно и безрассудно отважный юноша и станет их царем? Не ринется ли он, как бешеный конь, увлекая их страну не только к победам, но и к гибели?
ЦАРЬ АТЕЙ
А у Филиппа дела по-прежнему не ладились. Вся зима прошла около стен Византия. Уже солнце повернуло на весну, засверкало бирюзой море, а Филиппово войско по-прежнему беспомощно стояло у неприступных византийских стен. А как они били таранами эти стены! Сколько раз пытались сделать подкоп. Леон, который стоял во главе византийской обороны, мужественно, неуклонно отбивал их.
Филипп почернел от гнева, от напрасных усилий, от тяжелых забот. Ему нужен был Византий. Ему нужно было отторгнуть этот большой приморский город от Афинского союза. Ему необходимо было завладеть им. Ему надо было поставить в Византии свое войско, а в гавани Византия – свой флот.
Но Византий не сдавался, он стойко защищал свою независимость и свободу. И у Филиппа уже не хватало сил, чтобы покорить его.
Теперь мысли македонского царя все чаще обращались к северу, к той стране, что лежит между болотистой Меотидой[23] и большой рекой Борисфеном[24] и которую называют Малой Скифией.
Девяностолетний скифский царь Атей славится как предприимчивый и отважный воин, войска у него много. Филиппу уже приходилось сталкиваться с ним. Еще в 342 году Филипп вступил во Фракию и осадил город Эдесс. Тотчас и Атей двинулся туда же со своей бесчисленной армией и помешал ему взять город. Филиппу пришлось тогда отвести свое войско и даже отпустить пленных. Кроме того, он вынужден был еще и заключить договор с Эдессом о ненападении.
Старик Атей очень силен. Хотя армия его не в железо одета, шлемы и панцири у них из сыромятной бычьей кожи, и мечи не такие тяжелые, и копья не такие длинные, а победить их трудно. Очень воинственны. Очень выносливы. Видно, такими выносливыми сделала этих людей их страна, где зимой так морозно, что медные сосуды для воды лопаются, а вода в них замерзает. И реки там замерзают. Говорят, что они рыбу изо льда вырубают гангамой, а рыба там попадается почти такого же роста, как дельфин. Хорошая рыба, скифы называют ее осетром…
