Дочь друидов - Дуглас Брайан

Конан иронически похлопал в ладоши.

– Прекрасно. Звучит очень убедительно. В таком случае, ответь: каково это – быть шлюхой? Пойми меня правильно: честных шлюх, которые любят свое ремесло и обращаются с клиентами по-доброму, я уважаю, но вряд ли ты была честной… Судя по твоим высказываниям, ты ненавидишь мужчин, так что ремесло продажной женщины явно не для тебя.

– Я не была, а только считалась шлюхой, – поправила Дертоса. – Я никогда еще не отдавалась ни одному мужчине. И если меня не принудят, не отдамся. По доброй воле – никогда.

– Шлюха-девственница? – ахнул Туризинд. – Впервые о таком слышу.

– И впервые видишь, – добавил Конан. – Так что пользуйся случаем – любуйся.

– Говорят вам обоим, я не шлюха, – прошипела Дертоса.

Теперь она разозлилась не на шутку. Туризинд подумал, что она очень красива в гневе: глаза сверкают, распухшие губы приобрели цвет спелого рубина, бледное лицо чуть разрумянилось. Впрочем, на Конана это не произвело ни малейшего впечатления.

– Да? – переспросил он сурово. – А кто же ты, если не шлюха? Ты предлагала мужчине свое тело! И большинство из них уверены, что познали тебя так, как не познавали ни одну из женщин.

Она опустила веки, как будто пытаясь тем самым отгородиться от обвинителя.

– Оставь ее, – вмешался Туризинд. – В конце концов, нам предстоит проделать долгий путь вместе. Не стоит ссориться с самого начала.

– Ссориться? – Конан пронзил его яростным взглядом. – Кто она такая, чтобы я с нею ссорился? Размолвки возможны между равными, а эта женщина – не ровня ни мне, ни даже тебе!

– В таком случае, объясни мне лишь одно: для чего мы рисковали жизнью, спасая ее от виселицы? – не выдержал Туризинд.

– Она – великолепный воровской инструмент, – ответил Конан. – Отмычка, которой не должен пренебрегать ни один вор. Не забывай, наше дело весьма темное и требует темных же средств.

Туризинд покачал головой.

– Я не могу видеть в другом человеке только орудие.

– И совершаешь большую ошибку, – предупредил его Конан. – Ты согласился работать на Рикульфа. Я там кое-чего наслушался… Так вот. Первое, чему учат новичков, поступивших в тайную службу, – это считать других людей не личностями, а свойствами. Ты не должен говорить: «Вот Флим, отец двоих детей, веселый парень, кузнец, любитель выпить, отличный человек».

Нет, говоря о Флиме, ты скажешь: «Вот кузнец, он может выковать любую вещь из металла. Вот мужчина, если взять в заложники любого из его детей, он сделает все, что ты потребуешь. Вот выпивоха, предложи ему кружку, и он разболтает тебе все, что ему известно». Ты обязан уметь пользоваться людьми. Иначе мы не добьемся цели. Пойми, – Конан подался к Туризинду и заглянул ему в глаза, – наш противник силен и страшен. Он-то без колебаний воспользуется любой нашей человеческой слабостью. Если мы не будем сильнее, мы проиграем, и последствия нашего поражения даже трудно себе представить.

– Я почти ничего не знаю о нашей задаче, – сказал Туризинд. – Как я могу судить, прав ты или ошибаешься?

– Ты и не предназначен для того, чтобы судить, – ответил Конан с неприятной улыбкой. – Ты просто будешь делать то, что я прикажу. А сейчас я тебе приказываю, хочешь ты того или нет: к этой женщине относись с предельной осторожностью. Представляй себе, что это не молодая, внешне соблазнительная женщина, а ядовитая гадина, которая укусит тебя в любой момент, стоит тебе зазеваться. Тебе будет легче, если ты вообразишь себе плоскую головку, раздвоенный язык и склизкое туловище…

Дертоса открыла глаза. Взгляд ее пылал ненавистью.

– Как ты смеешь говорить обо мне такое – да еще в моем присутствии! – прошипела она.

– Вот, изволь слушать, – Конан, как ни в чем не бывало, повернулся к своему собеседнику, – змеиное шипение. Что я тебе говорил?

– Ты, – продолжала Дертоса, – я ведь вижу по твоей внешности, что ты человек крайне низкого происхождения. Кто были твои родители? Какого подлого звания была твоя мать?

Туризинд видел, что Конан с трудом удержался от того, чтобы дать ей затрещину. Должно быть, он и впрямь аристократ. Обычный наемник запросто ударил бы женщину, да еще такого происхождения и поведения.

«В самом деле, интересно: какой была мать киммерийца? – подумал Туризинд. – Наверное, красивой. И неистовой. Похожей на богинь Бадб и Морриган, когда они в обличий женщин, а не воронов»…

– А твоя мать? – спросил Конан, наклоняясь над женщиной. – Кто она была, твоя мать, а? Она была шлюхой, не так ли? Она родила тебя прямо на большой дороге, где и околела?

– Откуда ты знаешь? – вырвалось у Дертосы.

Конан захохотал, а Туризинд почувствовал, что внутри у него все похолодело. Случайно ли, нарочно ли – но варвар сказал правду: эта красавица была рождена какой-то бродяжкой от неизвестного отца… Ничего удивительного в том, что она так ожесточилась. Желая хотя бы немного утешить Дертосу, Туризинд коснулся ее руки, но девушка восприняла его жест по-своему и резко отдернула руку.

– Не трогай меня! – вскрикнула она, точно подстреленная птица. – Я не то, что ты думаешь!

– Я ничего не думаю… – пробормотал наемник, обескураженный.

Она продолжала, не обращая внимания на его смущение и на иронически задранные брови Конана:

– Да, у меня есть кое-какие способности, и я ими воспользовалась, когда сочла нужным! Не вижу в этом ничего дурного. Люди обращались со мной отвратительно, и я отплатила им той же монетой.

– А почему люди должны были обходиться с тобой иначе? – осведомился Конан. – Ты была смазливая бродяжка с чванливым характером. Ты смеялась над мужчинами, которым кружила голову. Ты вносила раздор в семьи. Ты выпрашивала подаяние с таким видом, будто делала другим одолжение… Что, разве не так? Пойми: я ненавижу магию и все, что с ней связано! Если бы ты знала, скольким магикам я свернул шею… – Он вздохнул и спокойней заключил: -… ты бы вела себя потише.

Девушка промолчала. Туризинд решил было, что Конан опять попал со своими предположениями прямо в цель, но тут наемник поймал взгляд Дертосы. Та посматривала на Конана загадочно. Да, Дертоса не собиралась опровергать его слова, однако Туризинд вдруг понял: Дертоса – нечто иное, нежели сказал Конан. Не побирушка. Не бродяжка. Даже не колдунья. Ее судьба одновременно и проще, и страшнее.

И она ничего им о себе не расскажет. Во всяком случае, не сейчас. Сейчас она будет хранить свою тайну, она будет лгать, изворачиваться – и даже соглашаться с оскорбительными предположениями Конана. Лишь бы только не выдать о себе правды.

Туризинд снова коснулся ее руки. На сей раз она не стала отбирать у него свою руку. Напротив, посмотрела на него с легкой улыбкой: