Поединок. Записки офицера - Борис Зубавин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Порвали, — ответил Лемешко и сплюнул.
— Кто же все-таки, кричал у вас «хальт»?
— Никто.
— Чепуха какая-то. Мне по телефону ясно послышалось, что крикнули «хальт»!
Лемешко задумчиво поднял воспаленные бессонницей, усталые глаза к небу, такому чистому, каким оно только и бывает по утрам, после ночного ливня, когда уйдут тучи, поправил на плечах шинель и сказал:
— Это, наверно, Ползунков кричал. Когда Огольцова ранило, я послал его за Хайкиным, а Ползунков выговаривает его фамилию Хальткин, он заорал в дверях… Как ты вызывал санинструктора? — обратился он к Ползункову, чистившему неподалеку от нас пулемет.
— Забыл, товарищ лейтенант, — виновато ответил тот, перестав заниматься с пулеметом. — Наверно, Хальткин.
Да, наверно, так оно и было.
— Что же ты подкачал в бою? — спросил я. — Немцы-то чуть в траншею из-за тебя не ворвались.
— Виноват, испугался я. Как ефрейтора ранило, я и испугался один… прямо на меня лезут…
— Не обстрелян еще, — снисходительно и в то же время ласково глядя на юнца, проговорил Лемешко. — Это же его первый бой был. Теперь он не подведет.
Подбежал сержант Фесенко.
— Там, товарищ капитан, под обрывом немец лежит, сдается нам, что он живой. Еще недавно его там не было, а теперь лежит.
Мы направились вслед за ним к правому краю траншеи. Там стоял Важенин, высунув перископ, всматривался.
Метрах в двухстах от нас, на другом краю оврага, находился немецкий дзот. С нашей стороны спуск в овраг был пологий, с немецкой — крутой, почти отвесный. Весенняя вода подмыла землю, она осела, оползла, оборвалась у края. Там, под обрывом, ткнувшись лицом в песок, выбросив вперед руки, лежал немецкий солдат.
— Я все время смотрел в ту сторону — никого не было, — стал торопливо, с таинственным видом объяснять Фесенко, — а как только сходил воды попить, вернулся, гляжу — лежит. Приполз, стало быть, а дальше сил не хватило.
Взять «языка», даже раненного, было бы неплохо. Однако сейчас не стоило и думать об этом. Фашисты следили за нами и даже по перископу стреляли из пулемета.
— Не упускайте его из виду, — сказал я. — Ночью мы его возьмем.
— Кто пойдет за ним? — спросил Лемешко.
— Я разведчиков вызову.
XVII
Они должны были прийти засветло, чтобы сориентироваться. Так во всяком случае говорил начальник штаба батальона. Пленного потребовали доставить прямо к Кучерявенко. Однако наступила ночь, а разведчиков все не было.
— Слушай, капитан, может, мы его сами утащим? — предложил Макаров.
У меня, признаться, тоже мелькнула такая идея, но кого послать? За немцем, конечно, должен пойти кто-то из третьего взвода. Предположим, это будет сержант Фесенко, человек опытный, смелый и ловкий. Но больше от Лемешко никого не возьмешь, у него и так народа в обрез. Я посмотрел на Ивана Пономаренко.
— Как, Иван, насчет того, чтобы немца притащить?
— Того, шо раненый?
— Да.
— Зараз. Кто ще пийдет?
— Фесенко.
— И Мамыркан, — подсказал он. — От мы его у трех зараз дотащим.
Я задумался над третьей кандидатурой. Мамырканов… Впрочем, это был уже совсем не тот Мамырканов, который прибыл к нам когда-то. Я до сих пор глубоко убежден, что даже хорошо обученный в тылу боец лишь тогда становится настоящим солдатом, когда пооботрется среди бывалых фронтовиков, поживет на переднем крае. Мамырканов именно «пообтерся». Как мужественно держался он прошлой ночью под артобстрелом!..
— Пойдет Мамырканов. Вызови его ко мне.
Иван, очень довольный за своего друга и воспитанника, помчался в землянку связистов, где жили часовые КП. Скоро Мамырканов, заспанный, стоял возле моего стола, щурился, склонив голову набок.
— Так что, Мамырканов, пойдешь за «языком»?
— Есть, товарищ капитан, пойти за «языком».
— А как ноги? — улыбнулся Макаров.
Мамырканов посмотрел на свои ноги, пожал плечами:
— Уже не трещат, что такое?
— Ну, собирайся, живо, — говорит Макаров.
Через несколько минут он уводит Ивана и Мамырканова, вооруженных автоматами, гранатами Ф-1 и ножами, во взвод Лемешко. Вызываю минометчиков, приказываю Ростовцеву быть готовым прикрыть отход нашей группы. Веселков с новеньким артиллеристом уходят к рациям, подготовить на всякий случай свои батареи. Пулеметы Прянишникова тоже будут прикрывать наших лазутчиков.
Макаров сообщает, что они поползли.
— Как немец? — спрашиваю его.
— Нормально: светит, стреляет.
— Пусть Лемешко постреливает над ними. Как спустятся в овраг, пусть над их головами постреливает.
— Это мы делаем.
Выхожу на улицу. Еще темно. На переднем крае слышится спокойная ночная перестрелка. Изредка взлетают ракеты. Где-то выстрелила пушка. Настораживаюсь. Нет, это не у нас, а в стороне, у правого соседа. Даже едва слышно, как разорвался снаряд, Далеко. Смотрю на часы. Прошло уже пятнадцать минут, как уползли наши. Возвращаюсь в блиндаж, вызываю третий взвод, спрашиваю, как дела. Отвечает Лемешко, Макаров в траншее:
— Все пока нормально, еще не вернулись.
— Следите внимательнее.
Снова выхожу на улицу. Курю папироску за папироской. Рядом стоит часовой. Молчим. Прислушиваемся. Кто-то, спотыкаясь, скатывается в овраг с противоположной стороны. Шуршит стронутая каблуками земля.
— Стой! Кто идет? — вскидывает винтовку часовой.
— Разведчики, — слышится из темноты.
Подходит тот самый щеголеватый лейтенант, сзади толпятся разведчики.
— Где вы пропадали? — спрашиваю их.
— С дороги сбились.
— Вы мне не нужны. Отправляйтесь обратно.
Наступает молчание. Нарушает его выскочивший из блиндажа Шубный.
— Товарищ капитан, немца принесли.
Бросаюсь к телефону. На проводе Макаров, голос у него торжественный.
— Немец доставлен. Ранен в грудь. Очень истек кровью. Хайкин делает перевязку.
— Быстро на носилки и в тыл.
Вызываю штаб батальона, прошу выслать к минометчикам санитарную машину.
Командир разведчиков стоит в дверях.
— Мы могли бы захватить немца с собой, — просительно говорит он.
— Вы его захватите сперва там, — киваю я в сторону переднего края, — а потом будете захватывать с собой.
— Мы же сбились с дороги и вообще…
— И вообще уходите отсюда с глаз долой. Вы что, первый раз шли ко мне, что сбились?
Лейтенант, круто повернувшись, уходит.
И тут же в блиндаж врываются возбужденные сержант Фесенко, Иван, Мамырканов.
— Задание выполнено, — докладывает Фесенко. — Пленный отправлен в тыл.
Поднимаюсь из-за стола, иду к ним навстречу.