МЕССИЯ-42 - Лидия Смирнова

Городом управлял наместник Аргус Сентровер, приходившийся императору троюродным дядей. И вот два года назад этот еще не старый, довольно образованный и сильный человек пережил страшную трагедию: его жена, леди Милена, добрейшее создание, и трое сыновей-погодков умерли мучительной смертью, отравившись самым безжалостным ядом этого мира, по иронии судьбы изготавливаемым из того же серебристого мха. Невинное растение, веками применяемое эльфами для лечения порезов, при смешивании с молоком оказалось ядом для людей, так и не сумевших придумать противоядия. В малых дозах посван применялся для увеличения мужской силы, а при смешивании с арникой горной, он приобретал цвет шоколада и использовался для изготовления румян, красок для волос и слабительного. Все эти качества не спасли несчастный мох от массовых репрессий. Весь ужас заключался в том, что смерть не наступала моментально и на третьи сутки приходило долгожданное облегчение. Отравленные умирали со счастливой улыбкой на губах, ибо прекращение боли есть наивысшее чувственное удовольствие любого человеческого существа. Посван был объявлен вне закона.

Массовые казни, последовавшие за гибелью семьи наместника — казнены были почти вся прислуга, дворцовые повара, стража, аптекари и купцы, — не принесли ему облегчения, а отсутствие смысла в убийстве трех детей, не причинивших никому никакого зла, наполнило его сердце жестокостью. Его святейшество Йорик второй, попытавшийся умилостивить сраженного горем отца, тоже попал под раздачу, так что теперь верховным священником был Нерий третий. Йорик же исчез в неизвестном направлении, а может, давно уже сгнил в казематах, что было более вероятно. Нерий, не отличавшийся высокими моральными принципами, как его предшественник, тут же направил энергию уничтожения в нужное ему русло. Непонятно, чем ему не угодили аборигены, но у парня были явные фашистские задатки. Так появилось на свет якобы древнее предсказание о мстителе за нечеловеческие расы — и охота началась. Эльфы первыми почуяли, чем это грозит, и быстренько ушли еще глубже на север. И очень вовремя — все не люди в одно мгновение оказались вне закона. Но иногда слишком безрассудные головы задавались вопросом: кто же все-таки отравил семью наместника? А семьи, потерявшие в то время родственников или друзей, возненавидели Аргуса лютой ненавистью.

С самого утра на улицах Феба происходило что-то странное: количество стражи, и прежде немалое, увеличилось почти вдвое. На главной площади, прямо перед храмом Олвея, сооружали что-то деревянное, а слухи, бродившие по улицам, отличались редким разнообразием. Одни считали, что власти, собравшись с духом, решили покончить с гильдией контрабандистов, другие — что в город прибывает сам император, третьи клялись, что ночью по улицам возили в клетке дьявола. Все три версии не сулили горожанам ничего хорошего, поэтому народ старался поскорее припрятать все нелегальное и, на всякий случай, легальное. Обменные конторы были закрыты. Большинство лавочек, торговавших тканями, посудой и более-менее ценной чепухой, тоже. Порт, правда, работал как обычно, но это и не удивительно, ведь контрабандисты им не пользовались. Весь товар обычно разгружался ниже или выше по реке, а затем тайными тропами переправлялся по назначению.

Лес, простирающийся к югу от города, с давних времен считался проклятым. Из-за чего все началось, никто уже и не помнил, но до сих пор детей пугали страшными сказками о медведях-оборотнях или исчезнувших грибниках. Взрослые к месту и не к месту вспоминали крестьянскую семью, исчезнувшую с одного из хуторов пару лет назад, оставив на месте нетронутое хозяйство. А с приходом весны вытаявшие трупы на обочине дороги лишь подогревали воображение обывателей. Неоднократно, особенно после появления на дороге очередного мертвеца, городская стража прочесывала лес вдоль и поперек, но натыкалась лишь на погасшие кострища да на волчьи стаи, расплодившиеся в великом множестве. Но все это не пугало любителей незаконного заработка. Знающие люди поговаривали, что кострища да мертвецы — это просто побочный эффект увеличивающихся пошлин на ввоз.

Около двенадцати часов пополудни трактир «Зеленый петух», выгодно расположившийся между портом и рынком, был полон. Народ собрался, чтобы обсудить последние новости. «Зеленый петух» был одним из немногих мест, где варили пиво по старинным рецептам гномов и подавали его с тонко порезанной и засоленной определенным образом кабаньей кожей. Экзотическое кушанье называлось шмярк и обладало способностью вызывать жажду, благодаря чему посетители в трактире не переводились. Народец, опасавшийся болтать на улице, быстро опрокидывал в себя по паре стаканов и шепотом делился с соседями информацией.

— Я сам видел! — убеждала своих соседей потертая личность в пыльном халате. — Иду я домой, а они его везут. А рука возьми да и высунься, зеленая вся и с когтями! Я так перепугался, что сам чуть не позеленел.

— Ха! Да тебе после того, что ты вчера выпил, не только руки должны мерещиться! — пихнул его под бок сосед.

— А может, это твоя жена маникюр сделала? — поинтересовался второй. Кругом захохотали.

— Я вам точно говорю! В городе самого Ерша видели, ему тут один хмырь деньги должен за товар, очень большие. Вот он и сунулся, — слышалось рядом.

При упоминании известного имени в помещении на минуту повисла тишина. Ерш, таинственный глава гильдии контрабандистов, ухитрявшийся всегда выходить из многочисленных переделок живым и невредимым и державший в строгом подчинении своих многочисленных соратников, являлся национальным героем. Трактирщик махнул помощнику, разносившему стаканы, и тот удвоил усилия. Людишки опять зашептали:

— А виселица-то пятиместная, я лично столбики посчитал… Говорят, лазутчиков взяли, ну, этих… из лесных.

— Чего они сунулись? Не к добру все это…

Народ волновался… Сооружение виселицы напоминало о событиях двухгодичной давности, но правду знали немногие. Одним из этих счастливчиков был хозяин благословенного заведения многоуважаемый Хипа Одноглазка, имеющий самое непосредственное отношение к контрабандистам и, более того, связанный с одним из предводителей семейными узами.

А случилось вчера вот что. Из храма светоносного Олвея воры украли главную реликвию — правый глаз божества, которым, по преданию, бог отказался смотреть на мерзость материального мира и собственноручно вырвал его из глазницы. На этом он не успокоился, в других храмах Триша хранились правая рука, печень, язык и волосы светоносного. А еще поговаривали, будто далеко на юге, среди бескрайних песков, существует святилище, где хранится его детородный орган. Зачем Олвей разобрал себя на запчасти, было известно, но вот как он существовал в разобранном состоянии, никто не знал. Впрочем, согласно догматам бог был весел, жизнелюбив и вел непримиримую войну с Шилосом, своим младшим братом. Наглость воров не знала предела: был полдень и в храме находилось довольно много народу. Правда, его святейшество отсутствовал, но весь младший состав находился неподалеку, в трапезной. Храмовая гвардия несла службу по обыкновению, да и молящихся было немало. Отсутствие реликвии заметили почти сразу и, так как каждая магическая вещь имеет свой звук, вызвали слышащего. Осквернителей выследили быстро, но численное преимущество городской страже не помогло. Мерзавцам удалось покинуть гостиницу и, оторвавшись возле ворот, удрать из города. Судя по всему, без черной магии здесь явно не обошлось, иначе этот факт объяснить было невозможно. Страже наверняка отвели глаза, а любое колдовство, как известно, от Шилоса.

Дальше происходили совсем уж невероятные вещи. Посланный в погоню отряд вернулся через несколько часов в весьма потрепанном виде. Дело было ночью, но храм, подсвеченный огнями, встретил их в полной готовности. Сам его святейшество Нерий с нетерпением расхаживал около стилизованного изображения своего патрона, пытающегося испепелить младшего родственника. Дракон выглядел жалко и напоминал облезшую змею, страдающую огненной отрыжкой, а тонкие ножки паука вызывали у любого нормального прихожанина одно желание — прихлопнуть его тапкой, чтоб не мучился, сердечный, от дистрофии. Команда, состоявшая из пяти служителей рангом пониже, настороженно следила за Нерием — в таком настроении, как сейчас, он был опасен для окружающих. К тому же ходили слухи, что вроде воры забрались даже в его дом, и это привело его в бешенство. Маленького, толстенького и с виду совершенно безобидного настоятеля боялись больше, чем наместника, императора, главного дознавателя или всех их, вместе взятых. Многие предпочли бы оказаться в одной пещере с разъяренным троллем, чтобы только не наблюдать очередную приближающуюся истерику. Лишь один священник, изможденный человек с крючковатым носом, завернутый в оранжевое одеяние, в то время как все остальные были в красном, с любопытством следил за этими нервными перемещениями. И вот гром грянул. Вместо воров и реликвии стражники привезли три странных предмета в мешках и невероятную историю. Мужики, неоднократно попадавшие в переделки, имевшие награды за доблесть и много повидавшие в жизни, имели бледный вид и трясущиеся конечности. А в мешках находилось такое!! — Ваша милость, это просто невероятно! Мы уже почти настигли их, но тут земля затряслась, с совершенно чистого неба полетели молнии, поднялся ветер и сдул нас с коней, — докладывал вытянувшийся по стойке смирно сержант. — Песня демонов до сих пор звучит у нас в ушах. Мы потеряли сознание, а когда очнулись, их уже не было, только огромная дыра в земле. Да вот это. — Он с отвращением кивнул в сторону мешков.