Охотник за смертью: Восстание - Саймон Грин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В дверь постучали, и капитан поднял голову. Взгляд его был мутным, но осмысленным. Он знал, кто это стучит. Кто еще мог навестить его сейчас? Капитан подумал было, что стоит встать и открыть дверь самому, но потом решил не делать этого. Не настолько твердо он стоял на ногах. С трудом ворочая распухшим языком, Сайленс произнес: «Открыто!» — стараясь, чтобы голос звучал громко и отчетливо.
Дверь приоткрылась, и вошла разведчица Фрост. Она кивнула капитану и не спеша обвела взглядом каюту. Сайленс и смотреть не стал. Он и так знал, что увидит. Нет, капитан никогда не был чистюлей, но обычно за порядком в каюте следил денщик. А денщика своего капитан не видел уже дней пять. Даже удивительно, до чего можно довести каюту за каких-то пять дней.
Капитан перевел взгляд на противоположную стену, где висело большое зеркало, и поморщился. Из зеркала на него смотрел высокий худой тип лет пятидесяти, с редеющими волосами и бледным лицом, которого уже неделю не касалась бритва. Мужчина в зеркале выглядел грязным и помятым, под стать незаправленной койке, на которой он сидел. Форма его представляла собой и вовсе позорное зрелище. Капитана уже раза два стошнило на этот мундир, и левый рукав он так до конца и не отчистил.
В противоположность капитану разведчица выглядела безукоризненно. В накрахмаленном мундире с ярко начищенными пуговицами она хоть сейчас могла бы принять участие в параде. Это была высокая, гибкая, мускулистая женщина неполных тридцати лет. Но пронзительный взгляд холодных голубых глаз заставлял ее казаться гораздо старше. Лицо разведчицы было бледным и бесстрастным, каштановые волосы коротко острижены. На бедре она, в нарушение всех правил корабельного распорядка, носила дисраптер, а за спиной у нее висел меч. Даже здесь, в каюте, Фрост выглядела так, будто готова сию же секунду выступить в одиночку против целой армии. И мало кто рискнул бы поставить на эту армию. Фрост нельзя было назвать некрасивой, но красота эта была скорее мужественной, и горе тому, кто улыбнулся бы ей без предварительного разрешения. Желательно письменного. Сама Фрост улыбалась, только когда убивала кого-нибудь. Она двумя пальцами сняла со стула грязную рубашку, бросила ее на пол и уселась прямо напротив капитана. Сайленс удивленно поднял бровь. До сих пор Фрост в любой обстановке придерживалась правил формальной вежливости.
— Зачем вы здесь, разведчица? — устало спросил капитан.
Хорошо хоть, голос звучит уверенно. Хотя, конечно, и невнятно.
Фрост фыркнула:
— Я думала, мы договорились, что вы больше не будете пить.
— Я не договаривался. Я просто устал с вами спорить.
— Это не поможет, капитан.
— Но и не помешает, — возразил Сайленс. — Все равно хуже уже не будет.
— Всегда есть шанс, что что-то неожиданно изменится. Надо держать себя в руках, капитан. И быть готовым воспользоваться любой возможностью, чтобы улучшить свое положение.
— Вот и воспользуйтесь, разведчица. А я устал, и вообще мне давно уже все равно. Какая разница, что произойдет, если мы провалили задание! Цивилизация обречена на гибель, почти все мои люди мертвы. Это были хорошие ребята, разведчица. Они пошли за мной в Лабиринт Безумия, потому что я им так приказал. Я сказал им, что это безопасно. Так мало мне этого, я еще отправил тех, кто выжил, биться с хайденами! Да лучше бы я убил их! Впрочем, именно это я и сделал.
Сайленс вздохнул, и знакомая боль и чувство вины снова навалились на него. Он и раньше терял людей, но такого никогда еще не случалось.
— А теперь простите, разведчица, я занят. У меня важное совещание — вот с этой бутылкой.
Капитан уставился на дно своего стакана, чтобы дать Фрост возможность уйти, не теряя достоинства. Но когда он поднял глаза, разведчица сидела на том же месте и все так же смотрела на него своими холодными синими глазами.
— Я чувствую ваше горе, — сказала она ровным голосом. — Где бы я ни была, я его чувствую. После того, что мы с вами пережили на Призрачном Мире — на планете теней Ансилии, между нами возникла некая… странная связь. Это не совсем телепатия, но что-то похожее. Я, как и вы, решила не придавать этому значения. Мы не хотели, чтобы нас сочли экстрасенсами. Но потом мы вошли в Лабиринт Безумия, и эта связь стала крепче. Теперь ее уже нельзя не замечать. Если я сосредоточусь, я могу чувствовать то же, что и вы, могу слышать ваши мысли. А иногда это приходит против моей воли. И это, право слово, очень раздражает. Ваши мысли совершенно беспорядочны, а ведь вы имперский офицер. Чувства свои вы распустили ничуть не меньше, чем мысли, а во рту у меня все время стоит привкус той дряни, которую вы пьете. Это необходимо прекратить.
— Я ваших чувств не воспринимаю, — сказал Сайленс. — Впрочем, как бы мне это удалось? Вы же разведчица, а значит, лишены чувств.
— У меня дисциплинированный ум, — спокойно ответила Фрост. — В отличие от вас. Поэтому вы и пытаетесь утопить свои чувства в вине.
Сайленс ответил ей яростным взглядом.
— Возможно, это ускользнуло от вашего внимания, разведчица, но дело в том, что «Неустрашимый» летит сейчас на Голгофу, где мы должны будем доложить императрице, что задание мы провалили, что любовник ее, Первый Меч Империи, мертв и, более того, что начинается крупный мятеж, причем мятежникам удалось привлечь на свою сторону «измененных». Императрица нам за это спасибо не скажет. Она, видите ли, будет недовольна. Очень недовольна. Если нам с вами повезет, нас обоих просто убьют на месте. Но до сих пор нам что-то не особенно везло, а, разведчица?
— Так зачем же мы возвращаемся? — спросила Фрост.
Сайленс надолго замолчал. Он и рад был не отвечать на вопрос разведчицы, но понимал, что это невозможно. Он заглянул в стакан, но ответа там не обнаружил. Тогда капитан тяжело вздохнул и заставил себя встретить взгляд холодных голубых глаз.
— Потому что это мой долг. Пьян я или трезв, я знаю, что такое долг. Мы должны предупредить императрицу. Я поклялся своей честью верно служить Империи и защищать ее до последней капли крови. И эта клятва все еще что-то значит для меня, кто бы там ни сидел на Железном Троне. Несмотря на все совершенные ошибки, Империя стоит того, чтобы ее защищали. Потому что альтернатива гораздо хуже. Варварство, голод, страдания жителей сотен тысяч миров, жестокая диктатура — вот что нас ждет в случае распада Империи. Мятеж — это угроза самой цивилизации. А что, если проклятый суперкомпьютер с планеты Шаб воспользуется моментом и нападет, пока мы будем драться с мятежниками? Мне даже думать не хочется о том, к чему это может привести! А «чужие»? Вы же сами видели на Ансилии эту штуковину — то ли корабль, то ли живое существо. Лайонстон надо предупредить и постараться, чтобы она поняла всю серьезность положения. Она мне, конечно, не поверит и прикажет зондировать мой мозг. Но после этого ей придется поверить, как бы ей ни хотелось обратного. Короче, я возвращаюсь потому, что должен. Но вы не обязаны лететь со мной, разведчица.