Развод по-бандитски - Владимир Колычев

– А это уже не твое дело, начальник, что с ней было, – угрюмо буркнул Вайс.

– Вижу, жалеешь ты ее. Тогда сделай так, чтобы ее не тягали по судам, чтобы она не страдала, не мучилась. Напишешь чистосердечное признание, и все, никто твою Яну привлекать не будет. И братва твоя ее не тронет…

– Умеешь ты, начальник, людей ломать.

– Работа такая.

– Если я узнаю, что ты хоть пальцем ее тронул…

– Кого, Яну? Ну что ты такое говоришь! Я всего лишь намекнул ей, что ее саму могут привлечь за укрывательство преступника… И дальше придется давить на нее. Ты же не хочешь этого?

– Не хочу.

– Тогда давай договариваться. Ты пишешь чистосердечное признание, представляешь Пластунова и Аламова как людей, покушавшихся на твою жизнь. Можешь написать, что до этого совершенно случайно нашел пистолет, хотел отвезти его в милицию, но по пути на тебя напали преступники, и тебе пришлось отстреливаться. Про Петрова можешь ничего не писать. Только Пластунов и Аламов… Если сделаешь, как я тебе говорю, даю слово, что мы освободим Яну от необходимости свидетельствовать против тебя.

– Ну, ты, начальник, и жук, – мрачно усмехнулся Вайс.

Он знал, как работают менты, и представлял, как они ломали Яну. Дукатов, конечно, козел, но в чем-то он прав. Яна и без того много пережила, причем по его хоть и косвенной, но вине. И сейчас он должен выпутать ее из этой истории, иначе давить на нее будут и менты, и братва. Могут случиться опасные для нее недоразумения…

– Так что, будем признаваться? – самодовольно посмотрел на Василия полковник.

– Ну, если чистосердечно…

Вайс признался в убийстве Пластуна и Рубильника, поставил под показаниями свою подпись. Сочинение на заданную тему перекочевало в папку начальника РУОПа, а он сам – в камеру предварительного заключения.

Там ему и вспомнилось, как вела себя утром Яна – как будто ничего не произошло. И еще плотской любовью одарила. Что, если это был поцелуй Иуды?

Глава 7

Соскучилась Цыпа по большой любви. По той любви, которую ей мог дать только Пижон. Только его одного она любила, только ему одному отдавалась от всей души, самозабвенно и с бешеной страстью. Она стояла в кресле, на коленях, грудью вжимаясь в спинку, влажная от испарины попка отставлена назад. Пижон тоже соскучился по ней и с жадностью терзал девичью плоть. Цыпа уже не могла контролировать себя, стонала во весь голос, выла, как мартовская кошка.

– Шлюха!

– Да-а!.. О-ох!..

– Тварь!

– Да-а-а!.. Еще-е-е!..

Она готова была соглашаться со всем, лишь бы только он не останавливался. Но ведь всему есть предел. И она его почувствовала. Напряглась, задрожала всем телом, ногтями вспахала штукатурку на стене. С диким воем разрядилась вместе с ним.

Опустошенный, Пижон сел на диван, и Цыпа плюхнулась рядом. Она подобрала под себя ноги, уложила голову ему на плечо.

– Как же я тебя люблю, – в изнеможении прошептала девушка.

– Любишь меня, а спишь с другими, – презрительно усмехнулся Пижон.

– Ты меня сам об этом просишь…

– А с Вайсом?

– Неправда. Я с ним не спала. Пока ты не сказал…

– Зачем ты от меня сбежала?

– Ты сам в этом виноват. Ты меня ударил, ты сказал, что больше не любишь меня…

Цыпа очень хороша собой. Он познакомился с ней прошлой весной, Яне тогда было всего восемнадцать, хотя выглядела она лет на четырнадцать. Юная, непорочная, мечта педофила.

А она действительно оказалась девственницей. И Пижон так ею увлекся, что влюбился. А уж она-то влюбилась в него безумно и безоглядно. Это была самая настоящая жертвенная любовь с ее стороны. Девушка готова была исполнять любую его прихоть, с легкостью пошла на дело, в которое ее втянул. Пижон находил клиентов, а она охмуряла их, раскручивала на деньги, выводила из игры. Дальше в ход шла грубая сила, которую представлял собой Сыроед.

Яна была отличной актрисой, она могла быть пай-девочкой, могла изобразить наглую и языкастую оторву. И еще она владела искусством перевоплощения. Вроде бы и гримом не пользовалась, только парики меняла, но за год работы менты так и не смогли вычислить ее. А ведь искали…

В постели она могла изобразить кого угодно – хоть монахиню, хоть прожженную проститутку. Но со временем Пижон все-таки потерял к ней интерес. Надоела ему Цыпа, и она это поняла. Но измены его терпела только до поры до времени, а не так давно взорвалась. И он в свою очередь наорал на Яну, даже ударил. На этом их отношения и закончились. Чтобы снова начаться.

Это Сыроед настоял, чтобы Пижон вернул Цыпу. Это было нетрудно. Он нашел ее в университете, привел в свою машину, раздел и показал, как сильно любит ее. Тогда Пижон и узнал, что Яна живет с Вайсом, который держал под собой полгорода. Тогда он просто хотел узнать, где Вайс хранит свой общак, поэтому и вернул ему Цыпу. А потом Сыроед спутался с Алтаем, у него возник хитрый план, ключевым звеном которого стала Яна.

Это она позвонила Пижону, когда Вайс привез домой деньги. Она же и дверь открыла. Пижон тогда изображал Енота. Так вдруг захотелось опустить Вайса, а Цыпа ему подыграла. Ей самой хотелось с ним секса, так что никакого насилия не было. А заодно и подозрения с нее сняли…

В ту ночь Пижон увел Яну с собой, популярно объяснил ей, что нужно делать дальше, и отправил обратно к Вайсу. Она должна была следить за ним, узнать, как он реагирует на подставу. И еще девушка должна была «опознать» Аркашу и Дышло. Со своей задачей она справилась блестяще. А под занавес пришла в милицию и заявила на Вайса. Сыроеду нужно было, чтобы этого типа закрыли, и Яна вспомнила, как на ее глазах Аникеев убил Аркашу. И еще засвидетельствовала, как он убил двух бандитов. Тогда Вайс думал, что защищает себя. Знал бы он, что Пластун и Рубильник хотели убить Яну… Непонятно, как они выследили ее. Может, случайно увидели на улице, когда она садилась в машину к Вайсу. Так или иначе, они стреляли в нее. Такие вот приколы судьбы…

– Ты же знаешь, я сгоряча это сказал.

– Может, сгоряча, может, нет… Я очень люблю тебя. И очень хочу, чтобы ты меня любил.

– А что я, по-твоему, с тобой сейчас делал?

– Тебе все шуточки, а я жить без тебя не могу.

– А без Вайса?

– При чем здесь Вайс?

– Может, ты и без него жить не можешь?

– Могу… Без него могу. – Цыпа встрепенулась и посмотрела на него. – А ты что, ревнуешь?

– Нет.

– А ведь я с ним спала. Знаешь, а он очень даже неплох в постели. Да и как человек ничего. Мне с ним интересно было.

– Зачем же тогда сдала его? – язвительно и со злорадством спросил Пижон.

– Потому что ты попросил. А ради тебя все, что угодно.

– А может, ты сдала его, потому что деваться некуда? Если бы ты его не сдала, тебя бы ему сдали.

– Кто, ты? – внимательно посмотрела на любовника Цыпа.

– Сыроед мог бы сдать.

– И ты мог сдать… Я тебя очень люблю, Лёня. Очень-очень. Но, увы, я знаю, что Сыроед тебе дороже, чем я.

– Еще чего?

– Лёня, ты сделал меня шлюхой. Думаешь, я этого не понимаю?

– Понимаешь. И гордишься.

– Да нет, какая уж тут гордость, – горько усмехнулась Яна.

– Я не понял: ты мне что, предъявляешь?

– Нет, просто констатирую факт… Ты свел меня с ума, ты сделал из меня тряпку и теперь вытираешь мною полы. Меня от этого тошнит.

Хороша Цыпа, чертовски хороша, но не хочет Пижон жить с ней. Переспать – пожалуйста, а так, чтобы она мешала его личной жизни, ну ее к черту. Тем более есть у него вариант, куда сбагрить Яну. И обоснование тоже имеется.

– Тошнит, говоришь? – зло проговорил Пижон. – Может быть, от меня?

– Не цепляйся к словам, – испугалась девушка.

– Как это не цепляйся, если за слова отвечать надо?.. Сыроед хочет, чтобы ты с ним жила.

– При чем здесь Сыроед?

– При том, что он тебя хочет.

– Но я не хочу!

– А с Вайсом хотела?

– Нет.

– Но спала с ним.

– Нет. Почти нет. Раз или два… Для отвода глаз.

– Ну, и с Сыроедом не злоупотребляй, – осклабился Пижон.

– Я не хочу.

– Но мне надо!

– Прогнуться перед ним хочешь?

– Нет, информация нужна. Это очень важно.

– Что именно? – уже со смирением спросила девушка.

Пижон в душе усмехнулся. Он еще не довел Цыпу до скотского состояния, но она уже его рабыня. Что скажет, то и сделает.

– Он с Алтаем спутался. Алтай за городом смотрит, это ему Крюк мешал. И эти, которых Вайс убил… Короче, Сыроед на корону метит. Сначала у Алтая правой рукой будет, потом сам в закон встанет. Как бы не зазнался.

– Ну, зазнается, и что?

– Ты не понимаешь. Сыроед Крюка по беспределу замочил. Если воры узнают, предъяву ему бросят. Тогда ему точно корона не светит. И это как минимум. Даже убить могут… Короче, Сыроед может от меня избавиться.

В принципе такая угроза существовала, но Пижон почему-то не воспринимал ее всерьез. Он воспользовался ею как поводом избавиться от Цыпы. Она будет думать, что работает на него, и это вдохновит ее на половые подвиги. И Сыроед будет доволен…