Древо Иуды - Арчибальд Кронин

— Похоже, доктор, вы всех здесь нагрузили на полную катушку.

— Я тщательно прошелся по списку пассажиров, сэр.

— Наша Дорри любит спорт, — задумчиво произнес Холбрук. — Можно сказать, почти во всех этих играх она дока. Наверняка вы найдете ей партнера, доктор. — Он помолчал. — А вы сами? Вы еще молоды и активны.

Мори смешался.

— Я бы с радостью, сэр, — произнес он и быстро добавил: — Если не запрещено. Я… я поговорю со старпомом.

— Непременно поговорите, я буду вам признателен.

О дочери Холбрука у Мори сложилось не самое благоприятное впечатление, ему совершенно не хотелось ввязываться в это дело. Кроме того, он сомневался, что корабельный офицер имеет право участвовать в соревнованиях. Однако, закончив прием, он отыскал О’Нила на мостике и объяснил ситуацию — добродушный верзила ирландец уже не раз его выручал, подсказывая, как нужно действовать в затруднительных случаях.

— Конечно можно, док, — сказал О’Нил с сильнейшим белфастским акцентом. — Ты должен быть милым с пассажирками. Я успел заприметить ту маленькую штучку, что появилась у нас на корабле. Похоже, в ней что-то есть. — Голубые глаза О’Нила задорно сверкнули. — Если повезет, глядишь, тебе что-то обломится.

— Мне этого не нужно, — отмахнулся Мори. Его чистые помыслы о Мэри делали подобное предположение, пусть и весьма добродушное, в высшей степени вульгарным.

— Ну, как знаешь. Прояви обходительность — от тебя не убудет, зато пользу принесет немалую. Старик купается в деньгах. У него собственная фармацевтическая компания. А начал на окраине Бутла с одной аптеки. Состояние сколотил на таблетках, очищающих кишечник человечества, — ухмыльнулся он. — Решение проблемы — слабительное. Кстати, есть один анекдот. Быть может, слышал? — О’Нил, настоящий храбрец и герой (во время войны его корабль подорвала торпеда в Атлантическом океане, так он пять часов пробыл в воде, прежде чем его спасли), любил, как никто, рассказывать непристойные истории. Мори покорно приготовился улыбаться, а тот продолжал: — Один америкос на всех парах несется по улице Чикаго, его останавливает другой америкос и спрашивает: «Не подскажете, где здесь хороший провизор?» Тогда первый отвечает: «Браток, если тебе нужен провизор от Бога, то…» — Далее следовала непечатная кульминация, дойдя до которой О’Нил сдвинул свою фуражку набок и повалился на нактоуз,[33] зайдясь от хохота.

Мори пробыл на мостике еще полчаса, расхаживая взад-вперед со старпомом и глядя на удаляющийся берег Франции, а ветер тем временем хлестал его по щекам: на верхней палубе всегда задувало сильнее. Драммонд оказался прав — открытое море с его остротой и резкостью несло здоровье. Насколько лучше Мори чувствовал себя теперь и какой приятной была жизнь на корабле. Он забыл о своем обещании Холбруку, но, спустившись вниз, вспомнил и, пожав плечами, внес имя мисс Холбрук и свое в списки участников парных соревнований.

Глава X

Погода по-прежнему оставалась благоприятной, море было спокойным, небо — ясное в течение дня и фиолетовое ближе к закату — превращалось в бархатный яркий ночной свод, под которым, бодро разрезая мерцающую воду, шел своим курсом «Пиндари». Это было море Ясона и Одиссея. На рассвете корабль, казалось, парил между небом и водой, вне времени и реальности, вот только по правому борту располагалась Сардиния, и мягкий порывистый бриз приносил с собою вересковый аромат острова.

Глубоко и свободно вдыхая этот душистый воздух без малейшей боли, Мори понимал, что плеврит прошел. Больше не нужно было прикладывать к груди стетоскоп. Он загорел и чувствовал себя как никогда хорошо. После долгих лет зубрежки он не мог нарадоваться своему новому положению. В семь часов его будил мальчишка-стюард, который, пришлепав босым с камбуза, приносил ему чай и свежие фрукты, через полчаса он поднимался, нырял в бассейн на спортивной палубе, затем одевался. Завтрак — в девять, после чего он делал обход или, раз в неделю, сопровождал капитана Торранса во время официального осмотра корабля. Обед подавали в час дня, а потом, если не считать номинального приема в пять, он был свободен весь день, ему оставалось только быть любезным и услужливым с пассажирами. В семь тридцать по кораблю разносился мелодичный гонг, созывая к ужину, — всегда приятный звук, так как кормили здесь обильно и вкусно, особенно хорошо удавалось повару местное пряное карри.

В понедельник начались соревнования, и незадолго до того, как пробили восемь склянок, Мори вспомнил о своем участии, запер кабинет и поднялся на спортивную палубу для первого тура соревнований по лаун-теннису. Его партнерша уже была на месте, в короткой белой юбке и майке, она стояла рядом с родителями, которые, к его немалому смущению, заняли шезлонги почти у самого корта, чтобы ничего не пропустить. Мори извинился за то, что заставил ее ждать, хотя на самом деле он не опоздал, но девушка не проронила ни слова, лишь взглянула на него. Он так и не понял — то ли она нервничала, то ли была, как он заподозрил еще в первый раз, за столом, просто капризна.

Появились их соперники — голландские молодожены Хендрикс, направлявшиеся в Читтагонг, — и матч начался. Поначалу Дорис играла небрежно, но Мори, хотя никогда прежде не стоял в паре, оказался проворным и сумел загладить ее ошибки, которым не придал никакого значения, сохраняя, как обычно, хорошее расположение духа. Тогда она начала стараться и провела всю игру блестяще. У нее была прямая, но при этом хорошо развитая фигура — округлые, очень симпатичные груди и бедра, длинные, красивой формы ноги, которые не скрывала при движении короткая юбка. Чета Хендрикс, тяжеловесная и неуклюжая, была им не ровня. Они победили с разгромным счетом шесть — два.

Он поздравил девушку, сказав:

— Ваш отец говорил, что вы хорошая спортсменка, так оно и есть.

Тогда она против обыкновения посмотрела ему прямо в глаза. Это был секундный взгляд, без улыбки.

— Да, — отозвалась мисс Холбрук. — Меня научили кое-каким трюкам… и некоторым я научилась сама. А вы разве не собираетесь угостить меня стаканчиком? Пусть подадут прямо сюда.

Когда стюард принес два высоких стакана лимонного сока со льдом, она разлеглась в шезлонге, прикрыла глаза и принялась потягивать напиток через соломинку. Он взглянул на нее, испытывая неловкость и не зная, что сказать, — странное затруднение для того, кто всегда мог найти нужное слово в каждой ситуации. Энергичная игра чуть добавила красок к ее бледности, а майка на ней даже прилипла к груди, так что сквозь тонкий влажный хлопок просвечивали розовые соски. Привлекательная девушка, подумал Мори почти со злостью, но что с ней, черт возьми, такое? Она что, язык проглотила? Очевидно, нет, внезапно она заговорила:

— Я рада, что мы выиграли. Мне хотелось выбить из соревнования эту тошнотворную парочку голландских влюбленных. Представляете их в постели? «Прости, что я такая толстая, дорогой». Хорошо бы выиграть все соревнования. Хотя бы ради того, чтобы допечь наших восхитительных попутчиков. Ну и сборище… всех их ненавижу, а вы?

— Я — нет, отнюдь.

— Вы шутите. Жуткие уроды, все до одного, особенно за нашим столом. Миссис Хант-Хантер — лошадиная морда. Меня тошнит от этой деревенщины, правда. Да и сам корабль паршивенький. Я ни за что не хотела отправляться в это чертово путешествие. Мои любящие предки буквально втащили меня на борт за волосы. Каюта, в которой я живу, считается лучшей на палубе А. Отец заплатил за нее втридорога. Видели бы вы эту собачью конуру с ванной, похожей на кухонную раковину. Ничего не может быть хуже, потому что я люблю поплескаться. А еду здесь подают туземцы — представляете? Ну почему не наняли белых стюардов?

— Наш столик обслуживает очень приличный веселый парень.

— Вы разве не заметили, как от него несет? Убийственный запашок. Я очень чувствительна насчет запахов. Доктор сказал матери, что все дело в обонятельных нервах. Чушь, конечно… льстивый пустозвон. Просто я люблю, чтобы от людей пахло чистотой.

— Как от меня? — не удержался он от ироничного вопроса.

Она рассмеялась и вытянула длинные ноги, широко разведя их в стороны.

— Хотите знать, да? Если честно, вы здесь единственный слабый проблеск на горизонте. Разве не заметили, как я положила на вас глаз в первый же день? Человек либо нравится мне, либо нет. Я могу определить с первого взгляда. Если уж быть до конца откровенной, это я попросила отца, чтобы он пристроил вас ко мне в партнеры. Старик не так уж плох, хотя, конечно, любит поддать. Ну и мать вполне сносная, если бы только перестала надо мной кудахтать. Но приходится держать предков в узде, довольно часто я по-настоящему их третирую, чтобы добиться того, что хочу. Что-то я разговорилась. Иногда, как начну болтать, меня не остановить, а иногда я ничего не говорю, абсолютно ничего. Мне нравится обращаться с людьми подобным образом. Я гордая. Бывало, сводила старушку Уайнрайт с ума. Она начнет читать мне лекцию, а я просто взгляну на нее и падаю в обморок.