Сегодня в городе дождь - Лена Поллина

Я вижу, что он непростой человек: богатый, требовательный, умный и серьезный.

Он чужой. Чужой настолько, что мне сложно даже прикинуть, о чем он думает во время моих неуклюжих попыток соблазнить его.

Говорят, что постель все сглаживает: возраст, статус, должность… Но если этого уже не произошло, то чуда ждать не стоит, верно?

Мы не подходим друг другу по всем параметрам. Это только в сказках золушки выходят замуж за принцев. А в жизни до золушек доползают лишь щелкунчики, которых надо любить и беречь, иначе они расклеятся. Принцев разбирают принцессы.

Вот такая жестокая и не сказочная реальность.

Но если у нас все так плохо, почему он до сих пор здесь?

Не в силах больше гадать решаю сворачивать убогие попытки соблазнения.

Для того, что бы зажечь в нем огонь нужно быть уверенной в своей сексуальности, в том, что ты желанна. А я не уверенна ни в чем.

У меня ничего нет: ни опыта, ни апгейда в виде шикарных сисек и дорогого белья. Есть только мое желание и глупая влюбленность, которой я запрещаю расти.

Но вряд ли этого достаточно для шикарного секса за которым приехал этот богатый, избалованный мужик.

От этих выводов мне сложно действовать решительнее. Боюсь показаться неумехой. В прошлый раз Илья делал все сам. Я лишь эгоистично получала удовольствия и воровала моменты в которых на мгновения касалась его тела поцелуями. Он мое тело не щадил…

— Чего замерла, Алёнка? — выжидающе смотрит и обхватив раскрытой ладонью мою спину притягивает меня к себе.

Мое дыхание от неожиданности резко покидает грудную клетку и растворяется в его белоснежном джемпере, в который я впечатываюсь.

Утыкаюсь подбородком в накаченную грудь и вскинув голову шарю по его лицу глазами.

Что с ним?

— Такими темпами мы с тобой потрахаемся только в мае — грубо поясняет и тянет лямочку моего сарафана вниз.

Мне бы возмутиться подобному хамству, но язык Муромова слишком быстро находит мой сосок и тот ощутив на себе влажнось, тут же твердеет.

Вжимаю умную, (и уверенна) богатейшую голову в свою маленькую грудь и выпускаю громкий стон.

Что он со мной творит?

Уже на пятой секунде нашей прелюдии я –сплошная лужа.

С ним я в два счета становлюсь мокрой. Сейчас от дикого желания, всю неделю была мокрой от слез.

Лишь бы это не повторилось…Слезы, имею ввиду.

Мой сарафан болтается на талии, Муромов ползет за ним следом, целуя мой живот. Я выгибаясь дугой утопаю в собственных стонах.

Встав передо мной на одно колено он по хозяйски шлепает по моей ноге, давая понять, что надо вышагнуть из одежды.

Я закатив глаза ловлю наслаждение и не сразу понимаю, что он от меня хочет.

Подняв запрокинутую голову и отыскав голубые глаза вопросительно в них вглядываюсь.

— Раздеваться будем? — голос звучит с долей раздражения и мне даже немного смешно становится.

То есть вот так по его мнению общаются на романтических свиданиях?

Вновь не выпускаю свои мысли наружу потому, что попросту не в силах их озвучить.

Вышагиваю из сарафана и когда ощущаю на животе влажные поцелуи закрываю глаза.

-Монашечка моя— ласково смеется мне в живот и когда я глазами нахожу его лицо кивает на мои простенькие, серые, хлопковые трусы.

О, БОЖЕ! НЕТ! БЛИН! НЕТ!

Как я могла забыть?...

Ну да, я не ношу кружевного белья в обычные дни, потому что езжу на автобусе.

И если он бы Илья приехал за мной на работу, то стягивал бы сейчас с меня отнюдь не чулки с кружевной резинкой, а колготки с начесом.

Нервно дергаюсь в сильных руках, пытаясь выпутаться.

-Да перестань ты— тянет вниз мое серое недоразумение, продолжая целовать мое тело.

Дальше Илья молчалив. Я тоже сдаюсь. Его язык показывает, какой сильное желание он сейчас испытывает. Доказательство моего желания Муромов умело оценивает пальцами.

Вцепившись в его жилистую руку начинаю инстинктивно следовать за их движением.

— М-м-м… Вырывается из моих губ и Илья довольно улыбнувшись ускоряет темп.

Мне кажется, что я умираю, потому что все вокруг вдруг темнеет и глохнет, а я на подкосившихся ногах пытаюсь сохранить равновесие.

Илья выпускает меня из объятий лишь для того, чтобы расстегнуть свои брюки и раскатать презерватив.

Для этого он тратит ничтожно мало времени и возвращается к моих губам.

Мне вдруг становится интересно: сколько было у него женщин?

Наверное больше тысячи, раз он такой отличник в этом деле.Его язык нагло раздвигает мои податливые губы и начинает блуждать в моем рту. Кажется, он уже меня ест и я очень даже не против.

Через мгновение я издаю приглушенный писк потому что оказываюсь усаженной на невысокий комод в прихожей.

В моей жизни никогда не было разнообразия в сексе.

Одна кровать и пару поз.

Мы с Ильей и сейчас можем пройти в спальню, но я вновь ничего не озвучиваю.

Просто боюсь, что если вымолвлю хоть слово все прекратится.

Илья глядя мне в глаза разводит в стороны мои ноги и пристроив между ними свои бедра поддается вперед.

Это ощущение мне знакомо и размер его и запах. Я привыкаю к этому мужчине слишком быстро и это меня пугает.

От резких толчков на комоде подпрыгивают ключи от квартиры и палетка теней, которую я забыла кинуть в ящик сегодня утром.

Муромов блуждает по моей шее поцелуями. Крепче его прижимаю к себе и плавлюсь, растворяюсь, почти… исчезаю.

— Я тебе нравлюсь? — жалобно пищу, отрывая его лицо от своей шеи обхватив его двумя ладонями.

Мне это важно. Мне важно об этом знать, черт возьми. Пусть не очень вовремя звучит этот вопрос, но мне необходимо получить на него ответ.

Расфокусированный взгляд блуждает по моему лицу и Илья наращивая темп дышит мне в губы приятные слова

— Да…Нра-вишь— ся...— тянет по слогам впечатываясь в мое тело резкими толчками.

— М-м-м-м-м…-мое громкое мычание растворяется на губах Муромова, а потом проваливается глубже. Потому что я его целую так же глубоко, как он недавно целовал меня.

Илья меня догоняет и прерывая поцелуй жадно дышит мне в шею. Через несколько секунд я слышу, как он снимает презерватив.

Я откинув голову на стену разглядиваю белоснежный потолок.

Тяжелое дыхание никак не желает успокоиться.

Заглянув в санузел Илья швыряет резинку в мусорное ведро и, конечно же попадает.

Он хоть в чем то бывает плох?

Пока Муромов упаковывает себя в трусы и возится с ширинкой, сдергиваю