Скала Мэддона - Хэммонд Иннес

Дженнингс спросил, почему мисс Соррел оказалась на плоту, а Рэнкин — в шлюпке. И вновь Хзлси нашёл логичный ответ.

— Она выбирала сама. Я не мог сразу покинуть судно. И не хотел задерживать мисс Соррел, тем самым подвергая её жизнь опасности. Я знал, что на плоту с ней ничего не случится, а на рассвете собирался найти плот и взять её в шлюпку. Что касается Рэнкина, я не видел ничего особенного в том, что морской офицер остаётся на борту до спуска третьей шлюпки. Дженнингс поинтересовался, почему наутро капитан не подобрал мисс Соррел, как обещал.

— Не знаю, что и сказать, — ответил Хэлси. — Возможно, виноват ветер. Какое-то время нас несло к северу. А плот, скорее всего, на юго-восток. Такое иногда случается. Примите во внимание плохую видимость. Мы могли быть в миле-двух от плота или корвета и не заметить их.

— Метеосводки, полученные из адмиралтейства, — продолжал Дженнингс, — показывают, что в южной части Баренцева моря в те три недели, которые вы провели в шлюпке, дули северные ветры. То есть под парусом вы через неделю могли выйти в район Доггер-Бэнк. Нашли же вас около Фарерских островов. Хэлси пожал плечами.

— Я не знаю, что написано в сводках адмиралтейства, но могу сказать, что ветер всё время менялся. Надеюсь, вы не хотите предположить, что мы старались продлить плавание в открытой шлюпке, на морозе и практически без еды?

Я заметил, что председатель трибунала уже ничего не записывает. Раз или два он нетерпеливо взглядывал на часы. Но Дженнингс не сдавался:

— У меня ещё два вопроса. Примерно в полночь, в день отплытия из Мурманска, вы стояли на мостике с первым помощником. Тот сказал, что завтра будет плохая погода. Вы помните ваш ответ?

— Нет. На корабле слишком часто говорят о погоде.

— Я освежу вашу память. Вы ответили: «Это нас устроит». Не могли бы вы объяснить, почему вас устраивала плохая погода?

— Не понимаю цели вашего вопроса, — Хэлси насупился. — Вероятно, один из обвиняемых внимательно вслушивался в разговоры, не имеющие к нему никакого отношения. Однако я могу ответить на ваш вопрос: маршруты конвоев, идущих в Мурманск и обратно, пролегают в непосредственной близости от северной оконечности Норвегии, где расположены немецкие морские базы. Плохая погода — лучшая страховка от подлодок.

— Вы сказали: «Мы всё сделаем завтра ночью», — продолжал Дженнингс. — А затем спросили мистера Хендрика, поменял ли тот вахтенных, чтобы Юкс был за штурвалом с двух до четырёх ночи. Именно в этот промежуток времени «Трикала» подорвалась на мине.

— Подоплёка вашего вопроса оскорбительна, сэр, — резко ответил Хэлси и повернулся к членам трибунала. — Должен ли я объяснять каждый обрывок разговоров, подслушанных людьми, понятия не имеющими, о чём идёт речь? Я поменял вахтенных, потому что у меня не хватало людей и приходилось всё время тасовать вахты.

— Я просто пытаюсь показать, какое действие произвёл этот разговор на капрала Варди. Он, как мы поняли из показаний Рэнкина, охранял и нёс полную ответственность за очень ценный груз. Ещё один вопрос. Не были ли вы владельцем или шкипером судна под названием «Пинанг», плававшего до войны в китайских морях?

Чёрные глазки Хэлси блеснули неприкрытой злобой. Было в них и ещё что-то. Лишь потом я понял, что это страх. Хэлси замешкался с ответом, но, к счастью для него, на помощь пришёл прокурор.

— Я протестую! — закричал он. — Эти вопросы не имеют отношения к разбираемому делу.

— Я согласен, — добавил юрист-консультант.

— Позднее я покажу, что имеют, — ответил Дженнингс и сел.

С Хендриком, следующим свидетелем обвинения, Дженнингсу повезло больше. Бегающие глазки и белый шрам на щеке Хендрика не остались незамеченными членами трибунала. Хендрику пришлось нелегко, но его ответы не намного разнились с ответами капитана. Дженнингс и ему задал вопрос о «Пинанге». Лицо Хендрика посерело.

— Правда ли, — продолжал Дженнингс, — что «Пинанг» частенько замечали в непосредственной близости от судов, пошедших ко дну со всей командой? — И, прежде чем Хендрик успел ответить, а прокурор — запротестовать, добавил: — Как я понимаю, мистер Хендрик, вы и кто-то из команды во время стоянки в Мурманске что-то делали со шлюпкой номер два. Не могли бы вы сказать, что именно?

— По указанию капитана я осмотрел все шлюпки.

— Они не требовали ремонта?

— Нет.

— Кто помогал вам?

— Юкс, сэр.

С этим Дженнингс отпустил Хендрика. Прокурор вызвал Юкса. Когда пришёл черёд Дженнингса задавать вопросы, он спросил:

— Вы помогли мистеру Хендрику осматривать шлюпки в Мурманске?

— Да.

— Вам изменили вахты так, что вы оказались за штурвалом, кода произошёл взрыв?

— Да, — ответил Юкс.

Его глаза беспокойно забегали. Дженнингс подался вперёд.

— Вы, часом, не плавали на «Пинанге»?

На этот раз сомнений не было: Юкс струхнул. Он не ожидал вопроса о «Пинанге». На этом Дженнингсу пришлось остановиться. У нас не было никаких улик, и он отпустил Юкса. Ивэнса даже не вызывали. Прокурор объявил, что выступили все свидетели обвинения, и наступил черёд свидетелей Дженнингса. Первым он вызвал меня. Направляемый его умелыми вопросами, я рассказал всю историю, ничего не утаивая. О моих подозрениях, растущем чувстве тревоги, разговорах с коком о «Пинанге», о том, что я сам щупал доски шлюпки. Тут юрист-консультант прервал меня и спросил, было ли темно и осматривал ли я шлюпку с фонарём. После меня выступил Берт и подтвердил мои слова. Затем настала очередь Дженни. Она показала, что моя уверенность в непригодности шлюпок к плаванию убедила её, и она предпочла спасательный плот. Затем последовали заключительные выступления обвинения и защиты. Подвёл итог юрист-консультант, и в четверть первого трибунал перешёл к обсуждению нашего дела. Всем, кроме двух офицеров-практикантов, предложили покинуть зал. В маленькой комнатке Берт потёр руки и подмигнул мне.

— Капрал! Как тебе это понравилось? Ты видел, как менялись их лица, стоило капитану Дженнингсу упомянуть о «Пинанге»? Держу пари, они пиратствовали. И мисс Дженни, она произвела на судей впечатление.

Я кивнул. Надежда проснулась, когда Дженнингс допрашивал свидетелей обвинения. Но сухое, построенное на фактах выступление юриста-консультанта словно окатило меня холодным душем. Дженнингс сражался за нас до конца. Он пытался доказать, что в своих действиях мы руководствовались тревогой за сохранность спецгруза и подозрениями. Но судил нас не гражданский суд. В состав трибунала входили армейские офицеры, озабоченные поддержанием дисциплины в войсковых частях. И нашим недоказанным подозрениям противостояли суровые факты. Дженнингс не зря предупреждал, что нам нечего ждать оправдательного приговора.