Слишком много колдунов - Ц. Цыбиков

Ур-роды.

Питер пришёл в себя лишь минут десять спустя и тут же начал считать, сколько он потерял в деньгах — не из меркантильности даже, а просто чтобы чем-то заняться.

Вышло две трети. Он потерял две трети своего заработка.

Он не поверил и пересчитал ещё раз, медленно и спокойно.

Гады.

Нет, всё верно. Его доход теперь равнялся доходу обычного бакалавра и составлял примерно восемьдесят тысяч новых франков в год. Это без учёта того, что ему придётся восстанавливать «ошибочно выплаченные средства» за полгода… Питер смотрел на листочек, исчерканный цифрами и ясно осознавал: это катастрофа.

Подлецы.

Что можно сделать?

Можно подать жалобу на Бризено. Ага, в прокуратуру, господину Терье лично в руки. Можно подать жалобу на Терье. Генеральному прокурору, или нет, сразу принести в покои её несовершеннолетнего высочества, тоже лично в руки… Лорду-протектору? Но формально господин Оливер такой же чиновник на службе у короны, как и генеральный прокурор — как бишь там его. Советники одного ранга. Судейская коллегия? Дорого… Жалобы — это очень дорого и очень долго, а деньги, как всегда, нужны прямо сейчас. Очень, очень некстати всё это… На уголь и дрова сбережений хватит, но на всё остальное? До осени Питер хотел сделать крышу, расчистить двор и сад, подлатать ворота, а лучше поставить новые, и, самое главное и срочное, починить отопление. Зимы становились всё холоднее, а дом на Рю де ла Пэ ветшал не по дням, а по часам.

Дом.

Идея, как и полагается, родилась из ниоткуда.

Питер вскочил и начал мерить шагами кафедру.

Конечно, надо сдавать комнаты. Наверху четыре комнаты, внизу две и гостиная. Мне хватит двух нижних комнат, рассуждал Питер, а им, жильцам, хватит и по одной. Для начала сдать две комнаты, потому что в третьей немного сыро, а в четвертой завалы барахла, до которого руки никак не доходят. Барахло потом можно унести на чердак… Если, допустим, сдавать комнату за три тысячи франков в месяц, то можно наполовину восстановить потери на ближайшее время, а в следующем году, видимо, придётся что-то придумывать… А если сдавать за четыре тысячи… А за пять?

Питер стал вспоминать, как они выглядят, верхние комнаты.

Нет, четыре — это даже мало. Пять.

— А торг начнём с шести, — решительно сказал Питер вслух.

Через полчаса Питер уже шагал по улице в Печатный квартал, к вечернему «Торговому Меркурию», а в мыслях набрасывал детальные портреты своих будущих квартиросъемщиков. Портрет получался семейным, так как было решено, что это будут брат и сестра. Брат младше, сестра старше. Они приехали в Париж, то есть Лютецию, на учёбу. Брат посещает курсы подготовки для поступления в Криминальное училище, дисциплинирован, уважает старших, не любит сидеть дома и очень любит свою сестру. Сестра, напротив, домоседка и скромница, ответственная, умная и застенчивая провинциалка. Любит читать книжки по истории и решать несложные математические задачки… Их родители — преуспевающие землевладельцы с юга Альянде, а детей отправили так далеко, чтобы те вкусили столичной жизни; конечно же, они приедут вместе со своими детьми, и поначалу будут строго спрашивать Питера, кто он такой (учёный, доктор наук), кто его родители (отец известный лингвист, мать почтенная домохозяйка, увы, оба уже не с нами), какие у него политические взгляды (самые умеренные и вообще он далёк от политики) и образ жизни (скромный, затворнический, весь в науке). Конечно, они будут впечатлены, и очень обрадуются, что у их чад будет такой благовоспитанный и положительный лендлорд. Скорее всего, сговорятся на тринадцати тысячах за обе комнаты, плата за полгода вперёд, а ещё отец перед отъездом отзовёт его в сторонку и выдаст ещё двадцать тысяч, на случай, если по вине их детей что-нибудь случится… В общем, весьма достойные люди. И дети тоже весьма: старшая дочь красива той тихой красотой, что привлекает всех, кого втайне, кого сильнее, но никого не оставляет равнодушным. Однажды они встретятся в саду, в час мысли и уединения, и глядя на просыпающиеся звёзды, он расскажет ей, что у него на сердце, чем он живёт и о чём мечтает, и она обязательно поймёт…

На этом месте Питер уперся в дверь с надписью «Публикация объявлений от частных лиц». Ниже мелким, но разборчивым почерком было приписано: «Отмена публикации объявления вашего конкурента — десятикратная цена». Ниже была ещё надпись, совсем мелкими буквами, она начиналась со слов «Посрамляющее конкурентов сообщение об отмене отмены публикации вашего объявления…». Несколько минут Питер изучал эти и другие листочки, там и сям прилепленные на двери; содержание их было настолько разнообразным, что пришлось приложить некоторое усилие, чтобы вспомнить, зачем он сюда пришёл.

Так. Газета, комнаты, объявление.

Следующие полчаса его жизни он с удовольствием бы забыл: ощущать себя некомпетентным просителем оказалось крайне неприятным занятием. Его долго спрашивали, чего конкретно он хочет, отправляя каждый раз к новому человеку, затем мучительно сокращали его объявление, чтоб было дешевле, причем с каждым сокращением похожий на крысу служащий газеты, который с трудом был виден из-за стопок бланков на столе, явно скучнел. Когда в итоге получилось «Комнаты, недорого» и его адрес, он совсем утратил интерес к Питеру, небрежно принял от него деньги, небрежно написал расписку, шлепнул печать и уткнулся длинным живым носом в свои бумаги. Объявление он положил в тощую стопку перед собой, а не в толстую, — видимо, от таких же лаконичных и экономных. Питер постоял немного, затем сказал «спасибо» и ушёл. Очень хотелось принять ванну, или хотя бы отряхнуться, по-собачьи.

Спустя полтора часа, в той же газете, в том же кабинете, мадемуазель Прелати сказала:

— Я могу работать горничной, экономкой, дворецким, няней, воспитателем. Знаю три языка, арифметику, грамматику, этикет. Есть диплом медицинской сестры.

Служащий газеты кивнул, что-то записал, затем спросил:

— Рекомендации есть?

— Четырнадцать штук, — холодно ответила бабушка. Ей не нравился этот равнодушный хлыщ, скрывавшийся за стопками бланков.

— Покажите.

Мадемуазель Прелати вздёрнула бровь.

— Вы что, мой наниматель? — Весь её вид являл сильное сомнение в способности своего собеседника кого-то нанять. Рекомендаций действительно было много, правда, более или менее подлинной из них была только одна — от её невестки, мадам Меффрэ. Остальные были изготовлены ими двоими собственноручно.

Хлыщ снова кивнул, как будто этого и ждал.

— Проживание?

— Конечно, в доме хозяина, — ответила бабушка. — Отдельная комната с детским местом. У меня есть внучка.