Литературная Газета 6490 ( № 48 2014) - Литературка Литературная Газета

Есть большой элемент непредсказуемости и во внезапной переориентации в сторону Китая – с продажей участия в наших углеводородных проектах. Прокладка газопровода в Китай через уникальный биосферный заповедник – алтайское плато Укок – уже принимается как должное, чуть ли не как достижение, этакий «прорыв в будущее». Вспомним, сколько против этого проекта, влекущего за собой необратимые разрушения природы, протестовали экологи и местная общественность, а теперь, после санкций и вынужденного «поворота к Востоку», это планируется к исполнению по умолчанию…

Приведу мнение ныне нарасхват цитируемого профессора Валентина Катасонова: «Сегодня существует неоправданная эйфория по поводу Китая. На самом деле КНР – это всего лишь тактический союзник для РФ. У нас слишком разные культуры, чтобы рассчитывать на тесную интеграцию или тем более конвергенцию».

Что и говорить – Китай молодец, остаётся позавидовать, но… Слишком разные.

Подводя итог этим кратким размышлениям, позволю себе заметить: не евразийство нам нужно по большому счёту, а позитивная социальная доктрина – а с ней и действительно социальное государство. И тогда мы со временем, приобретя моральный авторитет и силу, обретём или вернём союзников и справа, и слева, и снизу, и сверху, если смотреть на карту.

Теги: политика , экономика , развитие

Изменить нельзя!

35 лет прошло со дня премьеры многосерийного фильма, который стал палочкой-выручалочкой нашего телевидения

Звучит томное танго. "Станцуем в последний раз?" Обаятельный, бравый преступник с орденом на груди ловко схватил буфетчицу, разбил окно и был таков. Фильмов о милиции много, как и телесериалов о сороковых годах. Но «Место встречи» - одно-единственное, неизменное. Станислав Говорухин лучше других знает, что вместо эры милосердия наступила криминальная революция. В 1990-е в историю Жеглова и Шарапова мы вглядывались пристальнее, чтобы не видеть Егора Гайдара и Бориса Моисеева, чтобы отгородиться от мира, в котором Горбатый стал орденоносцем и у Ельцина, и у патриарха, «смрадные гады» учат нас уму-разуму, а открытки «для кобелирующих личностей» преподносят как высокое искусство.

Роман «Эра милосердия» написан в мае 1975-го, он выбивается из детективного цикла братьев Вайнеров. Достаточно пробежать наугад любую страницу, чтобы забыть навсегда о кокетливых компиляциях «Акунина». Там – затянувшаяся литературная шутка, а у Вайнеров – настоящее мастерство, прорыв приключенческого жанра с советской фактурой. И в книге, и в фильме немало жестоких – по тем временам – сцен. Милосердие прочитывалось только в названии и в мечтах немногих идеалистов романа. Сосед Шарапова по коммунальной квартире Михал Михалыч рассуждает: «У одного африканского племени отличная от нашей система лето­счисления. По их календарю сейчас на земле – Эра Милосердия. И кто знает, может быть, именно они правы и сейчас в бедности, крови и насилии занимается у нас радостная заря великой человеческой эпохи – Эры Милосердия, в расцвете которой мы все сможем искренне ощутить себя друзьями, товарищами и братьями». Очень советские мечтания, истинно коммунальные. Без них получилось бы слишком суетно – до неправдоподобности.

Вайнеры не стали развивать тему политических и военных преступлений участников «Чёрной кошки». Ведь именно в этой послевоенной банде, в исторической «Чёрной кошке», делами заправляли бывшие бандеровцы и власовцы. Опасаясь штампов «антиполицайского» романа, Вайнеры превратили «Кошку» в классическую банду без профашистских ассоциаций. Даже напротив, к банде прибился бывший красноармеец фронтовик Левченко – забубённая головушка, трагическая судьба. А «полицайскому» раскладу они уже отдали дань в одной из первых своих книг – «Ощупью в полдень».

Фильм о послевоенном времени, о сороковых годах, о молодости Владимира Шарапова. По обыкновению Вайнеры нафаршировали роман документальными приметами эпохи – рекламой, афишами, газетными заметками того времени. Всё это Станислав Говорухин перевёл на язык телекино – и получилось ещё убедительнее. В 1979-м путешествие в недалёкое прошлое, которое авторы подглядели детскими глазами, оказалось увлекательнее любой современности. Ручников и Фокс держатся как настоящие воры в законе. Антикварные бандиты из «Чёрной кошки» почём зря проливают кровь, а для главаря-горбуна Карпа никто не жалел зловещих красок – ни авторы, ни режиссёр, ни актёр.

Перед 1980-м в обществе царило олимпийское спокойствие. Именно в это время Говорухин, вслед за Вайнерами, вспомнил о жестоком послевоенном бандитизме, вооружённом пистолетами и обрезами. Большинство наших современников ориентируется в послевоенных годах именно по «Месту встречи[?]», где солдат угощал Жеглова «союзническими» папиросами «Кэмел». Говорухин не стеснялся не по-советски жестоких сцен, в фильме несколько кровавых убийств, снятых с напряжением и натурализмом. Это привлекало не меньше репризных диалогов и приметного ностальгического антуража.

Щёлоковская пресс-служба в те годы активно пропагандировала образ идеального инспектора, который, как юный пионер, «не курит, не пьёт, не грызёт семечки», редко применяет оружие и не позволяет себе вольностей с женщинами. Такой герой в «Эре милосердия» имелся – Володя Шарапов. Но его командир, молодой цыганистый красавец Глеб Жеглов, из канона выбивался. Они спорили, и это был сложный конфликт, в котором Жеглов был обречён. Ведь Вайнеры воспользовались схемой Павла Нилина – незаслуженно подзабытого мастера. В его повестях «Испытательный срок» и «Жестокость» в трагической борьбе с карьеристами и держимордами проявляется человечный милиционер. У Вайнеров Жеглов разоблачает себя с самого начала: всего-то на 3–4 года старше Володи, а ведёт себя как генералиссимус. Но в фильме расклад поменялся. Высоцкий-Жеглов выглядел намного старше Шарапова-Конкина – и, когда он его поучал, это не выглядело карикатурно. Высоцкий сыграл сорокалетнего бойца, израненного в боях с бандитизмом. Неустроенный быт, полная сосредоточенность на службе – у него это всё по-настоящему, а не для молодого самоутверждения. Потому и увидели в Жеглове заступника, милицейского архистратига с девизом: «Вор должен сидеть в тюрьме!» Когда снимали «Место встречи» – хриплый голос поющего поэта звучал отовсюду. Через полгода после премьеры Высоцкий умирает – и сериал превращается в его мемориал. Существовать в кадре рядом со столь популярной личностью непросто. А бороться, отстаивать свою правду – дело почти безнадёжное. Иногда говорят, что конкинский Шарапов слишком интеллигентен и мягок для командира разведроты. Но именно таких чистых комсомольцев среди фронтовиков было немало. Некоторые живы по сей день, приглядитесь. Это сейчас в армию призывают тех, кто не спрятался, а тогда воевали всем миром. Беда, что в современных телесериалах (начиная с «Разбитых фонарей») служители ничем не отличаются от урок – от Промокашки, от убийцы Есина: те же интонации, те же повадки. Как не хватает Шарапова! Но нынешние «ментовские» истории не заслуживают такого героя. А последняя – самая важная! – серия держится на Шарапове. И фронтовой характер, и сноровку разведчика он показал без нажима. Приблатнённых-то в фильме хватает, но есть и рыцари с редким положительным обаянием Шарапова.

Изначально у фильма был беспросветный финал, как и в романе: Жеглов убивает Левченко, шараповского боевого товарища, который помог Володе заманить банду в ловушку. И тут разочарованный в Жеглове Володя узнаёт, что погибла его любовь – нежная Синичкина. Он забирает из детского дома ребёнка (когда-то Шарапов и Синичкина впервые посмотрели друг другу в глаза, устраивая жизнь этому брошенному ребёнку) и теперь будет отцом-одиночкой, храня верность трагической любви. Начальство подумало-подумало и решило не травмировать советского зрителя тяжёлым финалом. Эпизод с убийством Левченко оставили. Кто видел – не забудет, как Жеглов-Высоцкий прицеливался, потом в колебании опускал руку и, наконец, стрелял по бегущему Левченко. Кажется, этот взгляд Высоцкий оттачивал ещё в роли поручика Брусенцова, который убил красноармейца Некрасова в финале фильма «Служили два товарища». А вот Синичкину оставили в живых. И ребёнка они будут воспитывать вместе: в новом финале авторы избрали сентиментальный вариант и победили. Получилось неожиданное просветление в промозглой, тревожной концовке.

Говорухину удалось каждую эпизодическую роль превратить в праздник. Реплики и гримасы Копчёного («Вы бы сняли пиджачок, гражданин начальничок?»), Маньки Облигации («Не бери на понт, мусор!..»), Ручечника («Лучше в клифту лагерном, на лесосеке, чем в костюмчике у Фокса на пере») очень быстро стали фольклором, их изображали два поколения зрителей. Но главное – в этих сериях наконец-то была дана воля дьявольскому обаянию Высоцкого. Его Жеглов нахрапист и самоуверен. Нередко он закипает от ненависти к тем, кто знай себе воровал, пока страна воевала, и продолжает воровать в условиях послевоенной разрухи. Классическое противопоставление «злого» и «доброго», «жестокого» и «гуманного» следователя в «Месте встречи» обостряется. Скажем, в кинофильме 1972 года «Инспектор уголовного розыска» конфликт лишь был намечен, а второстепенный, недостаточно интеллигентный следователь легко посрамлялся. Можно вспомнить «Жестокость», где отрицательный начальник угрозыска не стесняется в средствах, как Жеглов. Но начальник из «Жестокости» – личность малосимпатичная, а капитан Глеб Георгиевич Жеглов всё-таки стал любимым персонажем популярнейшего сериала. И жегловская манера лес рубить так, чтобы щепки летели, большинству зрителей была ближе гуманного буквоедства Шарапова. Вроде бы по сценарию Жеглов и в деле Груздева, и в операции по захвату банды «Чёрная кошка» допустил немало промахов: поддался первому подозрению и посадил невиновного доктора, который раздражал респектабельной интеллигентностью. Потом не сумел проследить за бандитским фургоном «Хлеб», едва не упустил банду, едва не погубил Шарапова. Зрители всё прощали Жеглову за страсть и ярость.