Комьюнити - Алексей Иванов

Но это в идеале. Вряд ли каждая летучая обезьяна — код, который настолько сложнее «Энигмы», что никакой Тьюринг не взломает.

Мелодично звякнул айпэд — это пришло новое сообщение в блог. Глеб сразу полез читать. Писал кто-то совершенно неизвестный.

YMHEEBCEX: Привет. Ты меня не заеш. С тобой толька так можна связатся, как сечас. Совсем недоступен. Ни скем не общаешся

Глеба раздражала безграмотность в Сети. Сеть — это тексты. Если ты не научился излагать мысли нормативным способом, ты не овладел главным инструментом. Зачем же тогда ты лезешь что-то делать?

Чтобы постить в чужих блогах «ДиКСи-нета» или вести свой блог, требовалось зарегистрироваться в личном профиле «ДиКСи». «Личка» была конфиденциальной информацией, и пробираться к ней Глеб не умел, хотя и мог бы попросить помочь, к примеру Борьку Крохина. Но в «личку» люди врали, не желая светиться, и даже сам «ДиКСи» для семантического портрета клиента не пользовался данными «лички». Так что Глеб не имел шанса узнать, кто такой этот «Умней-всех» или любой другой аватар в его блоге, если человек сам не открывал себя.

YMHEEBCEX: Я был друг твоего друга по школе Сашки Мухина

Сашу Мухина Глеб припомнил с большим трудом. Глеб не лелеял школьных воспоминаний, не поддерживал школьных отношений, даже на «Одноклассниках» не присутствовал. Как уехал из Апатитов — так и всё. Его не интересовало, что произошло с людьми из той жизни. И от школы его напрочь отгородило двадцатью весьма непростыми годами.

YMHEEBCEX: Сашка следил затобой. Завидовал. Щитал ты как звезда. Писал тебе суда под ником Outsider

Глеб быстро прогнал блог до самого верха. В комьюнити о чуме была только пара комментов «Аутсайдера». Ничего особенного.

Надо же, кто укрылся за этим аватаром… Забытый одноклассник. Ну, а что такого? Раньше Глеб мелькал по TV. Мухин мог подумать, что у Глеба жизнь удалась. Найтись по соцсетям — не вопрос. Дома скучно, апатия замучила… Вот Сашка и писал Глебу в блог: если изредка что-то подворачивалось в тему, то отправлял коммент. Обыденность.

YMHEEBCEX: А седня все с Сашкой. Конец

Глебу показалось, что вода вокруг него стремительно остывает.

YMHEEBCEX: Они ездили на Умбозеро помниш. На подледную рыбалку. А лед то еще тонкий. Сашка провалился. Он за мыс ушел его не сразу увидили. Держался за края. В воде пробыл 30 мин. Потом его достали. Растирали, он даже говорил но все мыжцы задервенели. Игла у шприца согнулас. В общем серце остановилось. Сегодня в 18–50

Глеб не чувствовал, что он сам ёрзает в воде, будто это он замерзает в ванне, а не Саша Мухин в ноябрьском озере.

YMHEEBCEX: Короче, и не надо было писать тебе. Но Сашка сам сказал перед смертью, все слышали — быстрей напиши Тяженке. Так что пишу. Вот его слова ///// ЧУМА ПРИШЛА /////

Глеб рванулся из ванны, взмахнув айпэдом, будто его обожгло. Обожгло и полоснуло ножом. А его и вправду ошпарило — но только холодом. Поверхность воды в ванне заросла грязно-бурым бугристым ледком. Вскочив, Глеб проломил полынью и порезал оба бедра об острую кромку льда. В полынье плескалась чёрная жижа.

13

— Орли, давайте начнём всё сначала, — сказал Глеб.

— А что вы имеете в виду?

Они медленно шли по Чистопрудному бульвару.

Вчера Глеб предложил Орли свести её с Борькой Крохиным. Пусть Бобс посмотрит файл и вскрытый пароль: может, пояснит чего-нибудь как специалист. Орли сразу согласилась. Борька назначил встречу на Покровке в «Шоколаднице» — той, которая между Бульварным кольцом и Садовым. А Глеб договорился увидеться с Орли за час до свидания с Борькой. У Глеба тоже имелось, что спросить.

Он ждал Орли у полукруглой ротонды входа в «Современник». Орли не опоздала. На ней был всё тот же голубой пуховик La Masa, простёганный квадратами. Сегодня Москву морозило, и Орли подняла капюшон. Она сутулилась и держала руки в карманах.

— Знаете, Орли, странно обо всём этом говорить, но и вправду я ощущаю какую-то ирреальность происходящего, — признался Глеб. — А у вас нет подобного чувства?

Орли ответила не сразу. Они шли по аллее вдоль пруда, и кроны деревьев огрузли после утреннего снегопада. Орли легонько поддала ногой упавшую на тротуар веточку с двумя чёрными листочками.

— Я знаю, что такое предательство, Глеб. Меня уже предавали. И не раз. Так что — нет: в краже отцовских протоколов происков сатаны я не ощущаю. За сатаной, Глеб, вам не сюда, а на Патриаршие.

— Я имел в виду не чей-то злой умысел. Я попробую объяснить так. Я чувствую, Орли, что вокруг меня происходит какое-то искажение реальности. Очень убедительное искажение. И оно отформатировано образами чумы, идеей чумы.

— Глеб, ну какая чума? — Орли взглянула на Глеба с жалостью.

— А вы в курсе, Орли, что никто не знает, что такое чума?

— Вы, Глеб, не врач и не биолог, но вот взяли да и всё поняли! — саркастически сказала Орли. — В Интернете нарыли, да?

Глеб не обиделся, Орли была права.

— Более-менее ясно, что такое человеческая чума разных видов. Но есть чума у птиц: птичий грипп. Есть водоросль — водяная чума. Есть чума оловянная и цинковая: структурное разрушение металлов.

— Есть чумка у собак.

— Человеческая чума — это венец эволюции чумы как таковой. А вообще чума — смерть как болезнь. Не как износ, не как поломка, а как быстрое саморазрушение. Например, СПИД тянет соки год-два-три… А чума — как обухом по голове. Сегодня чихнул, послезавтра закопали.

— Глеб, ну правда — неприятно, — попросила Орли.

— Понимаю, — вздохнул Глеб. — Но у меня чувство, что вокруг меня мир начал рассыпаться. Разлагаться на ходу. Вроде всё как обычно, но вдруг видишь: там — трупное пятно, там — язва, а там — бубон…

— Глеб! — брезгливо окрикнула Орли.

Приближались сумерки. Чистопрудный бульвар был весь в каком-то сказочном озарении. Реклама горела ещё неярко и даже нежно, а пунцовый закат и лиловые тени казались подкрашенными сладкой акварелью. Снег газонов в отсветах витрин был малиновым, янтарным, изумрудным. Бульвар выглядел игрушечным и конфетным, словно открытая коробка с рождественскими подарками. Какая тут чума?

— Я не мальчик, Орли. — Глеб закурил. — Я достаточно насмотрелся всякой хрени, прежде чем получил то, что имею, хотя имею я не много, чуть выше среднего. Но мне хватит, потому что мне на всё наплевать. И реагирую я только на самые сильные раздражители. Сейчас — такой.

— Но я ничего не чувствую. Как насчёт мании преследования?

Орли улыбнулась. Глеб вдруг протянул руку и сдвинул капюшон с её головы. Кудри Орли зашевелились, будто поёжились с мороза.

— Мания преследования — это прекрасно, — задумчиво сказал Глеб.

Ему было как-то мутно. Ночь он проводил со снотворным, а день — с антидепрессантами. Никаких особенных ужасов с ним не стряслось, но не отпускало ощущение, что кто-то всё время шепчется за спиной, кто-то глядит из-за угла. Глеб терялся: где эта слежка происходит, в воображении или в действительности? А точнее, так: в сознании, поражённом чумой, или в сознании, поражённом препаратами?

— Я бы с радостью согласился, что я сбрендил, — признался Глеб, — если бы не одно обстоятельство. То самое, из-за которого в тот раз вы и привезли меня пьяного к себе домой. Ведь вы не нашли объяснений?

Орли вынула руки из карманов, наклонилась, сгребла варежками снег со скамейки и принялась лепить снежок.

— Есть явное пересечение, — сказал Глеб. — Демон Абракадабра. Его имя — заклинание. Ваш отец сделал это имя паролем к файлам с протоколами, а я сфотографировал могилу демона с именем на кресте.

Орли неловко кинула снежок в Глеба и промахнулась.

— Нету пересечения, — сказала она. — Я уже подумала и поняла, что я ошиблась. Погорячилась. Есть только совпадение.

— Нет, всё-таки пересечение, — твёрдо возразил Глеб. — Потому что оба этих события присутствуют в контенте «ДиКСи». Комьюнити со снимком находится там, и файл с протоколами хранился там же. И для «ДиКСи» это одно и то же событие, только в двух версиях.

Орли отвернулась и отошла к краю дорожки. Она смотрела на лазоревую плоскость замёрзшего пруда, на кудрявые белые деревья вдоль берега и на ряды светящихся окон поверх древесных крон.

— И что всё это значит в реале? — спросила Орли.

Глеб пожал плечами:

— Вы говорите, что с вами ничего не происходило. А я уже увидел такие чудеса, что теперь чередую селектру с мелаксеном.

— Как программное обеспечение может влиять на реальный мир?

— Я не знаю. Но догадываюсь, кто знает. Вернее, знал.

— Кто?

Глеб достал сигареты и закурил:

— Ваш отец, Орли Львовна Гурвич. Это он разработал для «ДиКСи» такой софт, что оказались возможны подобные пересечения. Если я не ошибаюсь, он называл это телеком третьей генерации.