Перемещение - Лидия Орлова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А сейчас я вынуждена радоваться даже неприятным особам и недоброжелательным гостям.
К автобусу вернулись Ксения Олеговна и ещё двое мужчин. Вернее один был мужчиной, а второй — старик. Они мне раньше говорили, что принадлежат к роду Магикир.
— Соломина подойди ближе к входу, сейчас тебя обучат языку. — Сказала Ксения Олеговна, смотря мимо меня в салон автобуса.
— В смысле подойти ближе? — Я не хотела к ним приближаться.
— Дева, — обратился ко мне старик, — ты должна встать как можно ближе ко мне. Мне необходимо коснуться твоего лба. Так я передам тебе знания оруэллского языка.
Я, конечно, не была настолько глупой, чтобы довериться этим троим, но все же спросила:
— А вы гарантируете мне безопасность?
— Мы гарантируем тебе знание, — ответил старик. А Ксения Олеговна фыркнула.
— Я без знаний проживу, только не хочу быть рабой и спину свою этой женщине не доверяю, — кивнула я на классную руководительницу.
И старик сказал:
— Отец города поручил мне обучить тебя языку. Я должен исполнить свой долг.
— Тогда поклянитесь, что не навредить мне. — После этих моих слов, старик пообещал, что вредить мне не будет. Оставался ещё вопрос, не навредит ли ему самому автобус, только это была не моя проблема. Я только старшеклассница, а они все взрослые люди, должны сами разобраться, как правильнее поступать.
Я спустилась на последнюю ступеньку, крепко схватила правой рукой за перегородку между пассажирскими сидениями и ступенями и настороженно уставилась на троих взрослых. Они также не испытывали ко мне особой симпатии. Непокорная «дева» их совсем не радовала. А Ксения Олеговна даже отступила на шаг назад, видимо опыт с получением ожогов от автобуса был не самым радостным в ее жизни.
— Дева, — поднимая вверх обе руки, обратился ко мне старик, — вытянитесь вперед, чтобы я мог коснуться вашей головы.
Я не совсем не доверяла этому старику, было в его облике что-то хитрое.
— Дева, поторопитесь. Я не могу с вами до вечера здесь стоять. — Сварливо произнес старик.
Я еще крепче ухватила правой рукой за перегородку, левую вынула из кармана, чтобы иметь возможности отбиться или уцепиться за перегородку и второй рукой. И вытягиваясь вперед, я постаралась правым плечом упереться на внутреннюю стену автобуса. Так у меня будет опора, чтобы сохранить равновесие.
Может, конечно, я слишком недоверчивая, но, если честно, причин у меня было достаточно.
Старик нетерпеливо пошевелил пальцами и я, выдохнув, вытащила свою голову за пределы автобуса.
Старик коснулся моих висков и лба своими сухими костлявыми пальцами и закатил глаза. Я наблюдала за ним и безбородым мужиком, стоящим рядом с ним.
Ничего не происходило, а я продолжала ждать внезапное озарение.
И внезапно мой мозг пронзила резкая боль. Охнув я судорожно согнула правую руку, приближаясь к схваченной мной перегородке. И в это мгновение старик крепче обхватив меня за голову дернул на себы и его спутник обхватил меня за левой предплечье и потянул на себя. Благодаря тому что я крепко держалась за перегородку и еще и правым плечом упиралась в стену автобуса с первого раза вытащить меня у них не удалось. Я правой ногой ударила вперед себя и в кого-то точно попала, и уцепилась за перегородку и левой рукой. Вокрун меня закружил запах горелой плоти.
Я не видела, что происходит у порога автобуса, только все громче становился вой старика и раздавались крики мужчины:
— Ксения! Тяни!
Я забила обеими ногами и удачно попала в мужика, который пытался вытянуть меня из моего автобуса. Он с криком и проклятиями отлетел дальше. А я закрыла дверь автобуса и хныча села на пол, между сидениями. Прямо на осколки стекла.
Хотя я и не ждала от этих людей честной игры, но обида от их вероломного нападения душила меня. Несколько раз меня звали из-за автобуса, но я не поднялась с пола. Решила, что лучше умереть, сидя на замусоренном полу, чем снова довериться иностранцам-иномирянам. И еще у меня сильно болели голова и шея, а на забинтованных ладонях показалась кровь.
13. Убийца!
Мне хотелось сесть на пассажирское сидение или даже лечь на него. И то, что ноги мои стали бы неудобно свисать, мне уже не казалось большой проблемой. Но встать с пола я не решалась. Наверно, я даже заползла бы под сиденье, если бы там не было так тесно и грязно. Я всю ночь провела на полу, и утром стала передвигаться по автобусу на четвереньках, чтобы никто не видел меня с автобусных окон.
Меня раздирали три основных чувства, которые усиливали друг друга. Я боялась. Страх от ситуации, в которой я оказалась по чьей-то глупости или злому умыслу, мешал мне подняться с колен. Я успокаивала себя, что на мне до сих пор нет рабского ошейника, и вспоминала слова Коляна, что он завидует мне. Но от страха невозможно было так просто отмахнуться.
Вторым чувством была обида. Они, эти взрослые мужчины, обещали мне безопасность. Старик сказал, что хочет только выполнить свой долг и передать мне знания языка. И он посмел вероломно напасть на меня. На меня одну, девушку довольно щуплую и невысокую, напали двое мужчин. И даже физическая боль меня не так мучила, как именно обида. Что это за мужчины, которые не держат своего слова? В нашем дворе даже бомжи не нарушали слова, если давали его, конечно.
Но самым сильным чувством, буквально разрывающим все мои жизненные принципы, была злость. Впервые я понимала, что способна на жестокость. И этим двоим мужикам с Ксенией Олеговной я горячо желала смерти. Если бы мне кто-то не очень добрый сказал, что они могут умереть только от моей руки и предложил простить их или казнить, я бы только спросила, какое оружие они мне дадут. А если бы мне не дали оружия, я набросилась бы на них голыми руками и придушила от избытка негативных эмоций. Или затащила бы их в автобус, который почему-то сжигал всех посторонних людей.
Но мне было плохо от осознания, что небольшое испытание сделало меня диким жестоким человеком.
И сидя на полу, я сменила окровавленные бинты на своих пораненных ладонях. Порадовало, что воспаление не началось, значит, я
