Шелест трав равнин бугристых - Сергей Калашников

Остаётся одно — очистить имеющуюся воду. Сначала вскипятить, а потом профильтровать. Или наоборот? Хотя, лучше профильтровать и до кипячения, и после — так вернее будет.

Воронки для фильтров пришлось спешно складывать из камней, возводя невысокие колонны с углублениями посерёдке верхнего торца, а под место стока требовалось оставить лаз сбоку у основания, чтобы было куда подставить горшок. Стенки конической формы выложил глиной, которую утрамбовал, увлажнил и разгладил. Потом снял с подруги вязаную маечку и заделал ею выход, сверху придавив камушками, а еще один камушек прямо в сетке опустил вниз, рассчитывая, что по образовавшемуся фитилю вода пойдёт в подставленную посуду, а не расползётся мимо горшка по камням стенок и перекрытия. Выше нижней «затычки» насыпал самых мелких камушков и песка.

Заработало. Сначала, пока фильтр не промок, пара горшков ушла в него, как в прорву, но потом снизу закапало — процесс пошел. И запах на выходе уже не так оскорблял обоняние, как у исходного «продукта».

Рядом была сооружена грубая печка с вделанным в неё одним из водоносных горшков, под которым развели огонь — сухие коровьи лепёшки собирала Граппа, а дело это тоже оказалось весьма трудоёмким.

Второй фильтр был сделан аналогично первому с той разницей, что для увлажнения глины в воронке использовалась кипячёная вода, а не вонючая из колодца. Выдавал он уже вполне приличную воду, может быть даже совсем чистую — вечером двоим удалось напиться от души — сколько хотели. И еще Петя сварил кашу из зёрен, оставшихся в одном из обожжённых на солнце больших горшков ещё с прошлого «урожая». Вполне сытно получилось. А как поели, тут и спать легли — крепко утомил ребят целый день спешных трудов после бессонной ночи, проведённой в пути.

Наступление засушливой поры чувствовалось во всём. Зверьё и птицы куда-то подевались, травы высыхали прямо на корню и их длинные стебли клонились к земле. Злаки созрели и начали осыпаться. Вытрясать зерна из колосьев и метёлок было просто — растянутый на палках кусок связанной на спицах ткани расстилали по земле, наклоняли над ним ближайшие стебли — вдвоём натянутой верёвкой это получалось легко — а потом били палками, выколачивая семена. Добытое ссыпали в кошёлки и смещались дальше, сминая «зерноуловителем» ранее вымолоченные стебли.

Этим способом очень быстро обработали окультуренный весной участок, где злаки одного вида росли компактно, не слишком смешиваясь с другими, теми, чьи семена не годились в пищу из-за отвратительного вкуса. Урожай оказался не так уж велик — по полведра «овса» и «пшеницы» и почти ведро семян веничной травы — слишком малы были занятые под весенний посев площади.

Дальше началась просто охота, когда ребята обходили окрестности, вытрясая в свои кошёлки по стебельку, по пучку, по метёлке — в принципе на всё про всё было у них в запасе около трёх недель — как раз до следующего полнолуния, когда, пользуясь светом спутника Земли, можно было вернуться обратно ночными переходами.

Полевые работы вели в вечерние и утренние часы, а днём кемарили, фильтровали и кипятили воду, помаленьку приводили в порядок жилище и подзаброшенное хозяйство:

Вымочили и натрепали хороший запас пеньки — её и пряли, увеличивая запас верёвок. Сменили в крыше несколько бунтов, отчего-то начавших расползаться. Яму бывшего карьера перекрыли фашинами из веничной травы и слоем глины поверх неё — нужно было проверить версию о том, сохранится ли к их следующему приходу сюда через год в яме вода, если прекратить её испарение и затруднить доступ желающим напиться. Изгнали из дома поселившихся там насекомых. Провели новую посевную у колодца, спалив сначала на этом участке всю старую траву и взрыхлив землю простейшей деревянной сохой — Петя тянул лямку, а Граппа направляла привязанный к ней кол, погруженный нижним концом неглубоко в грунт.

После вспашки возникло желание выбрать вывернутые при рыхлении корни, но делать это руками не хотелось, а подходящего инструмента, вроде вил, не было. Так что этот агроприём придётся проверить в другой раз — идея с житницей показалась привлекательной и хотелось развивать её дальше.

То растение, которое было принято за лук, переросло и на вершинах полых стеблей — стрелок — выбросило шарики семян. Они были собраны и ссыпаны в кошелёк — стоило посеять их около реки, а то как-то ничего похожего в тех краях не попадалось на глаза. Еще собрал семена двух видов корешков, которые перенёс сюда весной — сейчас они задеревенели и даже в печёном виде не прожёвывались, но молодыми были весьма недурственны, отчего, собственно, юноша и похлопотал о переносе их поближе к дому.

Ну а вообще-то всего, что переделали, просто не перечислишь. За хлопотами оглянуться не успели, а уже пора возвращаться. Конечно, деревянную и глиняную утварь оставили здесь всю, забрав с собой только два полных горшка с водой и три кошеля с зерном, килограммов по двадцать-двадцать пять — больше тащить на волокуше было неловко. Горшки же с водой несла на коромысле Граппа — в сумме получалось килограммов двадцать веса, вроде — терпимая нагрузка.

Собственно в доме оставалось еще немало зерна, ссыпанного в кувшины из обожженной на солнце глины, а в сарайчике у колодца был сделан запас сухих коровьих лепёшек в качестве топлива. То есть ребята постарались оставить эту «базу» в состоянии принять постояльцев в любой момент.

Уже перед самым уходом Петя вычерпал досуха колодец, выгреб со дна грязь, а сверху устроил такое же перекрытие, как и над «карьером» — то есть закрыл подземную ёмкость наглухо, полагая, что вода туда по любому просочится.

Кто знает, какая соломинка сломает спину верблюда? Он — юный, полный сил богатырь. Почему богатырь? А потому, что год тому назад, только появившись тут, имел рост метр восемьдесят и вес около сотни кило. Теперь же при не меньшем (непонятно, подрос ли) росте и примерно такой же (если и похудел, то не слишком сильно) массе, буквально бугрится хорошо тренированными мышцами. Вот тащит он волокушу не с тремя, а с пятью пудами груза. И насколько же это «обратно» тяжелее, чем «туда»!

Нет, поначалу нагрузка кажется несерьёзной, но после первого же десятка километров уже не представляется сущим пустяком, а потом тяжелеет, будто в неё подливают свинца по столовой ложке на каждым шагу. Но ещё хуже приходится подруге, которая туда шла, считай налегке, а теперь несёт пуд с лихвочкой. Правда, с каждым привалом ей делается легче, по мере того, как выпивается вода, которую, к тому же, надо растянуть не меньше, чем на четыре днёвки. То есть можно употребить не больше, чем полгоршка за сутки. А пить хочется, потому что не меньше пары пудов постоянно давят на плечи через перекинутую с рукоятки на рукоятку лямку.

Не раз подумывал оставить на возке только изделия, сплетённые из соломки, а мешки бросить, но потом прикидывал одно к другому, припоминал пройденное расстояние, и продолжал путь с полным грузом — выходило, что они вполне в состоянии дойти.

Последние километры до хижины с колодцем дались ребятам тяжко — пить уже нечего, пустые горшки привязаны к волокуше, а Граппа помогает тащить возок, ухватившись правой рукой за левую рукоятку. Поднявшееся над горизонтом солнце начало припекать, а последняя пирамидка почти не приближается… и после неё еще километра три — около часа брести по жаре… ещё не очень сильной. Пот заливает глаза, уставшие ноги подкашиваются, прося передышки — давно так не утомлялся.

Но вот, наконец, и хижина. Дверь её заперта, но под неё прорыт лаз. Медведь или тигр, пожалуй, не пролезут, но кто-нибудь вроде пантеры или барса — пройдут. Ну, или енот какой-нибудь. Усталость забыта, груз брошен, в руках копья и сеть растянута между воткнутыми в землю палками — такая снасть может оказаться очень полезной, если сидящий внутри зверь сразу нападёт. Отворяя плотную плетёнку, закрывающую вход, Граппа потянула заблаговременно привязанную к ней верёвочку. Прямо на девушку волк и бросился — Петя едва успел дёрнуть свою кромку сетки, перехватывая зверя. Лязгнули клыки, смыкаясь на угодившем в пасть шнуре, девушка отскочила, а кулак юноши утяжелённый зажатым в нем древком копья, заехал зверю в бок головы — всё вышло не по плану — длинные копья оказались бесполезны в возникшей тесноте.

Зверь покатился, наматывая на себя сеть, которую невольно придерживал зубами. Граппа тут же добавила сверху верёвочную петлю, накинув её на хвост, а свободный конец перебросила через сук дерева, служащего хижине угловым столбом. Юноша помог подтянуть и закрепить пойманного хищника так, что тот касался земли только передними лапами — убивать эту тварь никакого смысла не было — не есть же волчье мясо! А шкура всё равно завоняет. Так что разводить кровищу рядом с жильём совершенно незачем. Собственно, поэтому они и избрали в качестве основного оружия сеть, хотя и не знали — есть там кто внутри или нет.