Великий князь всея Святой земли - Андрей Синельников

Чубар подъехал к Андрею.

– День добрый, княже. Не притомились в дороге-то? Может дневку объявить? Али на Днепре привалимся, почистимся.

– День добрый воевода. Почистимся на Днепре, так вижу, хорошим ходом скоро там будем.

– Да мы не о том, старинушка, – Встрял дьяк, – Вот князь интересуется, как ты на Собор сюда с Владимиром Всеволодовичем ездил. Помнишь еще, али забыл все с годами?

– Брось ты Беда подначки свои, – Обиженно прогудел Чубар, – Кто ж свою первую службу забывает. Помню все, как вчера было. Вот этим же путем мы сюда и скакали. Только Мстислава-городка еще не было, и Смоленск так гордо голову не держал. Да и Ростов был, как бы это сказать, не обидеть. Труба пониже, да дым пожиже. Собрались, почитай, все лучшие люди земли Словенской порешать дела неотложные, а, более всего, решить, как жить, что бы друг другу постоянно чубы не драть. В этом Любече и собрались, кремль там над рекой стоит, по другому замок называется, потому, как на замке весь Днепр держит от тех, кто с верховьев к морю Русскому бежит, а с низовьев к морю Варяжскому.

– Вот так понял, – Опять встрял Беда, – Учись у людей, они помнят, то, что мы забыли. Ясно тебе, почему замки замками прозваны. Продолжай воевода, извини, что прервал.

– Собрались старшие князья в этом кремле-замке со всех уделов. От западных краев – фряжских и других свейских уделов прибыли посланцы на их Соборе выбранные. Собирались они в…, тьфу ты черт, – Он перекрестился, – Прости меня Господи, память отбило в этих как его…. Во вспомнил! В Пьянице и Клеверном. Это ж надо, такие названия местечкам давать.

– В Клермоне и Пьяченце, – Поправил дьяк, – Собирались они там, выборных в Любеч определить от своих уделов, не всем же табором к старшему столу тащится. Их там, как мух на навозе: и наместников и огнищаников и всяких других мелких князишек. Вот и выбрали, тех, кто постарше, да породовитей. Ото всех слово держать. Продолжай дядя.

– Ну, ты ж ученая башка, тебе и лучше знать, как там они наши слова переврали, басурмане, – Обиделся Чубар, – Короче, все прибегли, с четырех сторон в хоромы для того дела отстроенные, кажный, вроде как, в гости к другому ехать не желал, гонор свой тятькал и холил. Потому и отстроили новые хоромы в Любече, на перекрестке уделов – Киевского, Черниговского, Смоленского да Новогород-Северского, почитай, к тому времени, если Галицкого не считать, самых свирепых уделов словенских.

– Ты смотри, мудро как, – Удивился Андрей, – Значит, ни кто, ни к кому с поклоном не приехал. А так, выбрали место ничейное, и старший по роду и богатству его обиходил и прибрал к встречи гостей желанных. Мудро. А чего ж его Черниговцы то прихапали, в сей день?

– Это им с княжьего плеча кафтан обломился, – Подал голос Данила, подъехавший в кружок, потому как полюбопытствовал, чего это старшие в кучку сгрудились, – Что б гордыню Черниговскую унять им и пожаловали замок Днепровский – Любеч.

– Не даром, ох не даром деда, иногда, как и Ярослава, Мудрым прозывают, – Отметил Андрей.

За разговором время пролетело незаметно, и пойма Днепра вывела их к излучине реки, где стоял, по словам Чубара и Данилы, замок Днепровский.

Привычным уже действом, только раздалась команда, ватага превратилась в сватовской поезд. Развернулись стяги, бунчуки, загудели барабаны и бубны, и полилась песня былинная про Днепр-Батюшку, про Святогора богатыря.

Князь поворотил коня к Любечу.

За годы, прошедшие с Собора, Любечский замок оброс посадом, разбежался по берегу домами и домишками, сполз к Днепру сараями и баньками. Был замок – стал городок. Под стенами-то кремля, да на берегу такой реки, где и купцы с товаром и волна с рыбой, а за стенами князь или боярин с дружиной – живи. Не хочу.

Суздальцы поворотили к замку, подъемный мост надо рвом был упущен, значит ждут.

– Посмотри князь, поучись, – Обратил внимание дьяк, – По сторонам ворот башни сторожевые. И ворота защищать удобно и страже крыша от непогоды, и первый ряд обороны после моста, еще до кремля.

– И ворота – тройные заслоны, – Вставил голос Данила, – Можно первую волну меж ворот отсечь и из башен просто, тупо, в упор из самострелов расстрелять или варом обварить.

Они проехали ворота и попали во дворик стражи, уткнувшись в приземистую вежу, такой замок в замке. Вежа была высока этажа на четыре, но крепка и добротна, сделана из накатистых бревен, почерневших от древности, еще на корню. Чтобы проехать в княжий двор, пришлось по одному, почти протискиваться между вежей и низкими складами, более похожими на укрепленные лабазы. Такими лабазами был окружен весь замок.

– Двойная польза, – Опять обратил внимание дьяк, – Они тебе и стены, и крыши, они тебе и забарала – площадки, где стражу поставить, или самострелы укрепить, или котлы с варом, смолой выставить. Они тебе и клети. Хочешь склады склади, хочешь дружину или челядь посели, хочешь кузню или винный погреб ставь. Мудро сделано. И тараном бить двойная сила – стены-то две, да внутри перегородочки.

– Дыру градную, ход тайный, где хочешь там и сделай, ни кто в этих клетях во век не разберется, где комната, где склад, а где выход потайной, – Добавил Данила, – Колодец опять же тайный копай не увидит ни кто, а воду выноси с другого края пройдя по клетям. Мотай на ус, Андрейка.

За разговором подъехали к княжьему дворцу, вскинувшему свои три башенки с флажками над замковым двором. По второму этажу его опоясывали просторные сени, а на крыльце стоял сам хозяин в собольей накидке с горностаевой опушкой, не смотря на жаркий летний день.

– Во, гляди-ка, сам Всеволод встречает, – Удивился Данила, – Да еще при полном параде, всю пыль собрал в глаза пускать. Одних холопов-бояр штук двадцать, эвон красных девок, с хлебом солью, в золоченые сарафаны одел. То ли боится он тебя княже, не понятно с чего, прости уж. То ли знает что.

– Хитер князь Черниговский, держи ухо в остро, – Шепнул Беда, – Просто так мать родную не поцелует. Если он сам с хлебом солью на крыльцо выкатился, а не стал в палатах ждать, что-то есть у него за пазухой. И я точно скажу – это не краюха хлеба, – Уже по-своему, с прищуром, закончил он.

– Здравствуйте, здравствуйте гости дорогие, – Широко раскрыв объятия Всеволод спускался с крыльца, – Мне с утра еще сердце подсказывало. Будет в Любече праздник.

– Завиляла лиса хвостом, – Буркнул Данила, – Что-то он знает, чего мы не слыхали.

– А то этот старый пройдоха от женушки не знал, что мы сюда скачем, – В тон ему поддержал дьяк, – Чего ж его из Чернигова в Любеч принесло? Гляди в оба, князь, тут дело не чисто.

Андрей спрыгнул с коня и пошел на встречу хозяину, также радушно улыбаясь. Коня придержала Малка и, не разжимая губ, так как умела только она, быстро выпалила:

– В Киеве Владимир Мономах готовит пир к твоему прибытию, ходят слухи, что на старший стол он будет звать твоего отца. Черниговцам – шиш с маслом. Улещивай хозяина, больше болтай – вроде глуп сильно, что едешь в Святые Земли из-за ссоры с отцом. Остальное скажу, будет время, наедине остаться. Улыбайся по дурней – это тоже оружие. Все. Помни, кто предупрежден – тот вооружен.

Андрей расплылся в улыбке еще шире, в голове прокручивая Малкины новости и советы.

Теперь ясно Черниговский князь хотел выудить из него все, что можно об отце. О дружине, планах, женитьбе, отношениях с дедом и братьями, в общем – обо всем.

– Здравствуй, здравствуй кум, или сват, или …кто ж ты мне будешь-то? Да не в этом дело. Рад-то я как тебя видеть, – Андрей только, что целоваться не лез.

Данила с Бедой переглянулись на странное поведение князя, но, быстро взяв себя в руки, виду не показали. Значит надо.

– Братцем меня называй, – Умильно сказал хозяин, – Мы с тобой почти как братья. Женка-то моя – тебе сестра, значит и мы с тобой братцы.

– Ой, робяты, дайте кваску кисленького хлебнуть, – Вдруг раздался голос Микулицы.

Всеволод зыркнул в его сторону, намек, на то, что его речи текли как патока, был просто явно хамским. Но исходил от человека из ближних гридней, и ссориться было не к месту. Пришлось проглотить. Но князь был человек хоть и не злопамятный, но памятливый, а забыть такую колоритную фигуру, как Микулица было не просто.

– Напою я тебя, еще, придет время, рад не будешь. Полной чашей нахлебаешься, – Зло подумал он, но вида не показал.

– Проходите, проходите. В сенях уже столы накрыты, посидим, перекусим с дороги. Новостями обменяемся, байки новые расскажем. Да что это я, заболтал вас совсем, – Он гостеприимно распахнул двери в терем, – Болтовней сыт не будешь.

Гости вошли в большую палату, где по стенам были развешаны рога оленей, туров, головы свирепых вепрей и волков. Любили черниговцы охотой потешиться. Меж трофеев яркими пятнами разбросаны были майоликовые щиты с гербами удельных городов. Андрей отыскал глазами ростовского оленя на червленном щите, вроде как привет из дома. Затем обвел залу взглядом.