Тень принца - сёстры Чан-Нют

Мандарин с силой потряс головой. Его взгляд скользнул по кривым крышам и устремился под темные своды зверинца.

— Динь, ты займешься тюрьмой, а я уделю внимание императорским слонам! — воскликнул он через мгновение.

Ее сердце бешено колотилось, подскочив к самому горлу, легкие горели, она старалась не замечать тянущую боль в мышцах, предвещавшую судороги. Она бежала, даже не стараясь ориентироваться в джунглях — ведь они были ее родиной. Лучи солнца, пробиваясь сквозь скользкие от влаги листья, преследовали ее, падали на тело медными пятнами, а она хотела бы стать невидимкой. Откуда-то слева доносились приглушенные крики ее соплеменника, ищущего путь:

— Не здесь, между двумя баньянами, — выдохнул он голосом, хриплым от изнурения.

Шатаясь, она переступила через извивающиеся, будто змеи, корни, преграждавшие дорогу… Она слышала доносящиеся сзади крики демонов с восковыми лицами, они доносились с ветром и, отражаясь от тысяч деревьев, кружились вокруг нее. Она как наяву увидела их развевающиеся, хлопающие на ветру плащи, они затмевали солнце своими золотыми вышивками. Ни за что нельзя дать себя поймать этим мифическим чудовищам. Лучше умереть, упав от изнеможения, чем дать убить себя, как вепря на охоте.

Острая боль пронзила бедро. Высокий стебель, острый, как лезвие, резанув, оставил кровавый полумесяц на коричневой коже. Колючки, оторвавшиеся от стебля, прилипли к ране подобно грозди винограда. Она сжала зубы и прислонилась к высокому камню.

Все произошло именно так, как об этом говорилось в древних преданиях: армия существ с бледными лицами и загнутыми ногтями напала на Нижние Земли в час, когда едва начал рассеиваться утренний туман; они разогнали маленькое племя, напугав громом и огнем, вылетающим из их рук. Никогда она не видела таких гладких лиц, никогда не слышала такой странной, нескладной чужой речи, но в их глазах она безошибочно прочла жестокость и ярость хищников.

Она считала, что сумела ускользнуть от их лап, но сейчас, когда тело окаменело от усталости, она начала сомневаться в этом. Что же чувствует жертва, загнанная охотниками, в последний момент? В последнее мгновение воздух кажется слаще, свет ярче?

— Вернись! — крикнула она своему помощнику, стыдясь, что пришлось встать на колени.

Оглядевшись, она не увидела ничего, кроме гигантских лиан и густого папоротника. Хриплые крики приближались, переговоры и восклицания, смешиваясь, лились, как военная песнь, волна за волной. Но когда казалось, что все кончено, когда она задыхалась от душной испарины, порожденной страхом, взрыв света заставил ее повернуть голову.

Над листвой, покрытой мелкими соцветиями, что-то завертелось, сверкая солнечными пятнами.

Позади рос гул песни, на губах выступила горечь, она совершила последний отчаянный скачок затравленного зверя. Встав на четвереньки, она пробиралась среди влажных корней. Найдет ли она волшебный выход в джунгли из этой ловушки, появится ли добрый дух, который разгромит демонов с гладкими лицами?

Отталкиваясь локтями, она проскользнула меж двух огромных стволов. И оказалась на полянке, затененной огромными блестящими листьями, источающими ядовитый сок. Огромные ветви, толщиной с человеческий торс, образовывали плотный свод. В полутьме она разглядела, что блеск, который, кружась, летел к ней, отражали многочисленные тонкие серебряные ремешки, запутавшиеся в ветвях. Приблизившись, она потрогала один из них: он был холодный, гибкий и соединялся с другими ремешками. А на самой высоте, вокруг огромной дыры, где должна была быть голова, торчали мелкие, но острые, как кинжалы, зубы. Она издала крик и отдернула руку от шкуры огромной рептилии, сверкающей, но неживой.

Когда ее глаза совсем привыкли к темноте, она увидела, что с деревьев свисают, как зрелые плоды, знакомые ей животные, которые не могли оказаться здесь, на этой тенистой полянке: массивное туловище кабана, изогнутый силуэт пантеры, могучая грудь орла. Но к этим узнаваемым формам были прикреплены, как кровоточащие корни, обнаженные мускулы и прозрачные сухожилия, которые должны быть внутри. Головы смотрели на нее пустыми глазницами, челюсти обнажали клыки диких зверей. В них роились сейчас скопища черных мух. Она хотела отскочить в сторону, но ноги заскользили по куче склизких внутренностей, которые словно ползли по мху.

Воздушная сетка заставила ее содрогнуться. Обернувшись, она увидела бесстрастные лица демонов с восковыми губами, они смотрели на нее, не моргая.

Лим вскочила, очнувшись от сна. Все тело покрылось потом. На улице большие серые тучи закрывали солнце, напрасно пытавшееся подняться над крышами дворца.

Дождь, падая, стучал по крышам, когда Главный воспитатель Сю разомкнул веки. Проглотив накануне необычно много водки, он погрузился в сладострастные сны — в компании Медвежьей Лапы он усердно исследовал некоторые трактаты на тему осенних Цветов и Стеблей. Проснулся он с печалью в сердце, так как эти сладкие мгновения окончились. Теперь он наконец нашел другого принца, которому предложил свои услуги. Собственно, он и организовал вчера маленькую вечеринку для друзей, чтобы отметить свой скорый отъезд. Вспоминая ее, он радовался, что вечеринка удалась: приглашенные евнухи оценили тонкость приготовленных яств. Само собой разумеется, Главный воспитатель Сю заказал нежные почки перепелов и поджаренные рыбьи пузыри у одного знаменитого хозяина харчевни под тем предлогом, что Медвежья Лапа был в числе приглашенных и не мог, следовательно, быть поваром. Благодаря этой уловке, удалось избежать беды: Сю просто не мог есть грубо приготовленную, пересоленную или безвкусную, будто для больных, пищу. Обычно Медвежья Лапа доводил все блюда до состояния похлебки, составляющие которой различить невозможно, или же готовил жесткое, как яйца кули, мясо. К счастью, его друг проявил благородство и не принес в качестве подарка сладкий суп из желтого непросеянного гороха. Отведав такого супа, можно было сломать все зубы об осколки камней, которые там плавали. Главный воспитатель Сю вздохнул с облегчением. Все шло прекрасно, общество наслаждалось мирной, изысканной атмосферой. Он разложил по углам комнаты благовонные палочки, распространявшие аромат апельсиновых цветов. Уложив спать госпожу Лим, свою хозяйку, прекрасноликая Ива пришла помочь украсить стол цветочной композицией: в хрустальной чаше, наполненной водой, плавали, подобные звездам, бутоны лотоса вперемешку с зажженными свечами. Друзья-евнухи аплодировали грации и элегантности композиции, и ноздри Главного воспитателя Сю раздувались от гордости. Даже Медвежья Лапа, неотесанный и немногословный, наклонил голову в знак восхищения.

Сладко потянувшись, Главный воспитатель Сю вспомнил, какими поздравлениями осыпали его друзья, узнав о скором отъезде. Даже старый евнух Рубин согласился, что это лучшее решение! Не нужно слишком долго оставаться на службе у одного принца, сказал он, иначе работа становится рутиной, и тебя перестают замечать, как привычную мебель. Будучи скрытным, Главный воспитатель Сю не пожелал назвать имя будущего хозяина — в нужное время все узнают его, — но старый евнух слышал, что тот управляет своим домом твердой рукой, и это он весьма одобряет. Ива посмотрела на него с грустью, но Сю только пожал плечами — разве не такова участь всех смертных? Он принес из тайника большой фарфоровый горшок, в котором как зеницу ока хранил свои Драгоценные — они выражали его суть, — и показал их всем приглашенным. Евнухи ревностно рассматривали те части, которых они лишились в юности. Они напомнили об ужасной жертве, принесенной ради того, чтобы стать придворными. Она была необходимым условием для того, чтобы прислуживать женщинам дворца, куда полноценным мужчинам, с их мало отличающимися от козлиных желаниями, вход был запрещен. Итак, покидая службу у принца Буи, Главный воспитатель Сю увозил в своем багаже изящно разрисованный горшок, доказательство того, что он был безупречным евнухом.

Евнух Сю осторожно встал с постели. Суставы болели от влажности, проникавшей сквозь стены, ею пропитался и воздух в комнате. Как и каждое утро, он задержал дыхание, пока рука, словно сама собой, принялась ощупывать матрас. Неоспоримо — сухо. Успокоившись, старик поздравил себя с тем, что, по крайней мере, в эту ночь избежал ужасного бича всех евнухов — недержания.

Всунув ноги в тапки, расшитые тончайшим пестрым шелком, с трудом передвигаясь, он отдернул тяжелые занавески. Маленькие сорванцы, вместо того чтобы готовиться к урокам, шалили — он слышал доносящиеся издалека крики и смех. Так не подобает вести себя во дворце принца. Он пообещал себе оттаскать их за уши, как только они выстроятся вдоль стены, чтобы поприветствовать его. Он переоделся в ярко-желтую тунику. После вчерашней пирушки силы его восстановились, перед ним открывалась перспектива благополучной старости.